Большого труда стоило раздобыть достаточное количество комаров этого вида. Они крупнее остальных, так что узнать их легко с первого взгляда, зато в природе их немного. К счастью, удалось найти место (старые заброшенные штольни под Бероуном), где они скопились на зимовку. В последние теплые дни осени, когда солнышко и в природе пробуждало комаров к активности, они в лаборатории напились вволю инфицированной крови. Затем перебрались на зимнюю квартиру — в неиспользуемую, достаточно сырую подвальную прачечную. Возле клеток с комарами тикал термогигрограф, следивший за малейшими колебаниями температуры и влажности, чтобы комарам хорошо зимовалось. Вирус в них не размножался, но и не исчезал, просто сохранялся. Весной, когда стало теплее, комары и вирус в них очнулись. Могло показаться, что инфицированной крови комары насосались всего неделю назад.
Вроде бы с зимовкой вируса все ясно. Но в научной работе за каждым положительным результатом следует здоровое сомнение: а единственная ли это возможность? Были основания для сомнений и в данном случае. Комар Culiseta annulata никогда не достигает такой огромной численности, чтобы он мог дать толчок к интенсивной циркуляции вируса в следующем сезоне, как это неоднократно отмечалось, в частности, в южноморавском очаге. И потом, вирус начинает в очаге циркулировать только с появлением первого поколения комара Aedes vexans, т. е. самое раннее в июне, тогда как комары Culiseta annulata вылетают из своих зимних укрытий уже в конце марта. Наконец, вирус обнаружен в яичниках комара Aedes vexans.
Вопрос о трансовариальной передаче был одной из последних загадок во взаимоотношениях массового комара и вируса Тягиня. По сути дела, вопрос вышел из этих рамок, так как стал предметом напряженного изучения и дискуссий, касавшихся и вирусов за пределами нашего континента. В специальной печати появлялись голоса за и против, а некоторые специалисты меняли свои взгляды. Вопрос не давал спокойно спать и чехословацким ученым. Прошло немало лет, и Дие еще много раз затопляла пойменный лес под Дрнголцем, где жил своей жизнью изучаемый южноморавский очаг, прежде чем удалось получить однозначный ответ: трансовариальная передача существует!
Вирус — животное — человек
Шаг за шагом мы проследили долгий и сложный путь, которым ученые шли к объяснению отношений между вирусом Тягиня и комарами. Но это лишь одно звено (важное, но не единственное) в той цепи, по которой в природе циркулирует инфекция. Не менее существенно было выяснить, от кого, из какого источника комары заражаются и кому передают заразное начало: на языке учения о природной очаговости болезней это означает найти животных — резервуаров вируса и в первую очередь определить, нет ли среди хранителей инфекции и человека.
К началу опытов с переносчиками имелся все же один существенный ориентир, а именно был известен вид комара, от которого выделили вирус, и видовой состав всего комариного сообщества, в котором он жил. А вот поиски теплокровных хозяев вируса открывали как бы новую главу, и писать ее приходилось с чистого листа, без единого пояснения или ключевого знака.
Не оставалось ничего другого, как осмотреться вокруг и прикинуть, с какими животными комары могут вступать в контакт. Естественно, первый путь исследователей лежал в хлева и конюшни тех деревень, что неподалеку от мест обитания комаров. Это был верный ход. Несложно было выбрать такие постройки, куда наведывались комары, попросить местных ветеринаров взять кровь у животных и во взятых пробах искать антитела к вирусу Тягиня. Мы уже упоминали о том, что восприимчивый организм в ответ на введение в него вируса начинает вырабатывать антитела — вещества, нейтрализующие вредное действие вируса. Наличие в крови этих специфических антител сравнительно точно доказывается лабораторными исследованиями. Было установлено, что вирус Тягиня попадает в организм домашних животных, лошадей, крупного рогатого скота и свиней. Заметим, что особенно свиньи дали богатые положительные результаты. Та часть комаров, которая залетела в деревню, могла заразить хозяйственных животных и, наоборот, могла заразиться от них. Это ясно. Ну, а остальные комары, кому такой случай не представился? Следовательно, резервуары вируса должны быть и среди диких животных.
Далее исследователи сосредоточили свой интерес на птицах. Здесь несомненно сказалось то, что поиски вирусов у комаров в Восточной Словакии с самого начала были проникнуты стремлением выяснить, не встречаются ли в этих местах американские энцефаломиелиты лошадей, на что указывали некоторые признаки. Надо сказать, что в роли резервуаров возбудителей этих болезней лошадей выступают именно птицы.
И в данном случае сразу же появились положительные результаты, как только в природе подстрелили первых птиц. Казалось, что все идет без сучка без задоринки. Пойменные леса богаты птицами, в затопляемых местностях они достигают порой неисчислимого множества. Циркуляция вируса представлялась абсолютно ясной. Первое опасение возникло, когда птицам тех видов, у которых перед этим обнаружили в крови антитела, в лаборатории привили вирус Тягиня, чтобы проследить, как у них развивается инфекция. Вот тут и вышла осечка. Вирус в организме птиц не размножался, а следовательно, и не поступал в кровь, так что питавшиеся на птицах здоровые комары не могли заразиться. В крови птиц не было и антител, которые до этого были выявлены в пробах крови птиц в природе. Опыты повторяли снова и снова, но результат оставался таким же удручающим. Ровным счетом ничего, вирус всякий раз исчезал бесследно. Как такое объяснить, где допущена ошибка? Постойте, а может быть, положительный результат серологических реакций до этого давали не антитела к вирусу Тягиня? Орнитологи снова пустились ловить птиц, и свежая кровь, взятая на анализ прямо в лаборатории, теперь уже была неизменно без «антител». В конце концов все объяснилось очень просто: кровь, взятая в предыдущих опытах из застреленных птиц, содержала неспецифические вещества, лишь имитировавшие положительную реакцию. Поэтому птицами исследователи больше не занимались.
А не использовать ли опыт изучения передачи вируса клещевого энцефалита? Ведь там важную роль в циркуляции вируса играют мелкие мышевидные грызуны, а их в пойменных лесах тоже очень много. Но и эта догадка не оправдалась. Хотя мыши и восприимчивы к вирусу (ведь иначе не удалось бы сохранять его в лаборатории), но в крови полевок и прочих мелких грызунов, обитающих в пораженных комарами и вирусом Тягиня местах, нет антител к этому вирусу. Все объяснил опыт на местности, буквально кишевшей комарами. Он длился более двух месяцев, но его суть и итог можно выразить просто: мелкие млекопитающие, ведущие полуподземный образ жизни, вообще не привлекают комаров. Те не питаются на них и не могут, следовательно, ни передать вирус, ни получить.
Ну, а более крупные животные, которые не устраивают себе гнезд в земле или в трухлявых пнях, а проводят всю свою жизнь под открытым небом, прячась разве что в какой-нибудь ямке в полегшей траве? Так в программе работы появились зайцы. Не стоило труда убедиться в том, что они привлекают комаров, даже очень привлекают. Наконец-то было найдено животное, имеющее все предпосылки для того, чтобы считаться основным резервуаром: привлекает комаров, восприимчиво к вирусу, в выявленных очагах встречается часто.
На этом можно было бы поставить точку в нашем рассказе, посвященном отношениям между вирусом и животными. Но чтобы сохранить ту же логическую последовательность, что и в главе о комарах — переносчиках вируса, чуть подробнее скажем еще о возможной роли теплокровных животных в переживании вирусом зимы. Судьба вируса в организме теплокровного восприимчивого хозяина складывается всегда одинаково. Он размножается, заполняет всю систему кровообращения, а затем стягивается во внутренние органы, т. е. оказывается уже вообще недоступным для кровососущих переносчиков. Животное, оставаясь и дальше больным, для своего окружения перестает быть источником инфекции. В крови такого животного, наоборот, появляются антитела.
Это означает, что если последний зараженный комар нынешнего сезона передаст инфекцию зайцу, то описанный процесс пройдет в организме зайца, невзирая на приближающиеся холода, поскольку условия для размножения вируса обеспечит постоянная температура тела животного. Вирус в его крови появился бы в такое время, когда сезон комаров кончился, а к будущей весне заяц будет уже незаразным и даже невосприимчивым к новой инфекции, так как в крови у него будет содержаться достаточно много антител.
Но среди теплокровных животных имеются и такие, кто на зиму впадает в особое физиологическое состояние, называемое зимней спячкой. Она сопровождается значительным снижением всех жизненных функций и температуры тела. Во время спячки тело охлаждается до такого уровня, который для не впадающих в спячку животных был бы давно уже смертелен. Только когда условия в убежище становятся такими, что грозят организму гибелью, температура тела ненадолго повышается, иногда животное даже просыпается на короткое время и начинает двигаться, а затем вновь впадает в спячку. Конечно, было очень интересно проследить за тем, что происходит с вирусом Тягиня зимой в организме таких животных.
