Как по одному черепу могут быть скроены разные лица. Каким образом первые реконструкции облика неандертальского человека могли оказаться столь неверными? И верна ли версия, которая сейчас признается верной? Ответить на эти вопросы не может никто, но две реконструкции, сделанные специально для нашей книги и воспроизведенные здесь анфас и в профиль, показывают, как возникают совершенно разные толкования. Обе головы лепились по одному неандертальскому черепу, который принадлежал так называемому 'человеку из Ла-Шапель-о-Сен', но выглядя! они абсолютно' по-разному. Несходство возникло благодаря тому, что скульптор, нигде не отступая от законов анатомии, выбирал различные варианты возможного расположения мягких тканей, которые некогда определяли внешний вид головы и лица, но давно уже исчезли бесследно, поскольку в отличие от костей они не окаменевают. В верхнем варианте скульптор наложил мышцы на череп таким образом, что неандерталец обрел сходство с современным человеком выпуклые надбровья и тяжелая нижняя челюсть остались, но родство несомненно. В нижнем варианте при реконструкции мягких тканей головы использовались представления XIX века о природе неандертальцев. Получив больше волос, более мощную шею, широкий толстогубый рот и расплющенный нос, неандерталец кажется существом, явно более близким к обезьяне, чем к человеку
Усовершенствование методик особенно способствовало изучению неандертальцев. Новые окаменелости были открыты во многих областях мира - в Китае, Центральной и Северной Африке, Ираке, Чехословакии, Венгрии, Греции и других местах, и теперь в распоряжении ученых есть останки ста с лишним неандертальцев. А открытие новых и более полных данных привело к кардинальной переоценке прежних представлений.
Укоренившееся предубеждение было подорвано в 1955 году, когда многие ученые высказали мнение, что сгорбленная осанка, описанная Булем, вряд ли соответствует действительности, поскольку даже только-только начинающие ходить годовалые дети и вставшие на задние лапы человекообразные обезьяны имеют прямую осанку. Но полное изменение во взглядах произошло в 1957 году, когда два анатома, Уильям Страус (Университет Джона Гопкинса) и А. Дж. Кейв (Медицинский колледж при лондонской больнице св. Варфоломея), вновь внимательно изучили окаменелость из Ла-Шапель-о-Сен, которая послужила основой для утверждений Буля. Она считалась типичной. Однако Страус и Кейв установили, что этот неандерталец страдал тяжелым артритом, который привел к деформации позвонков и челюсти. Буль, опытный палеонтолог, должен был бы заметить изменения в суставах, указывающие на эту болезнь. Страус и Кейв обнаружили еще немало необъяснимых ошибок в булевской реконструкции. Стопа неандертальца, например, вопреки утверждению Буля вовсе не была "хватательным органом". Шейные позвонки не походили на шейные позвонки шимпанзе и таз по строению не был обезьяноподобным. Короче говоря, Страус и Кейв убедились, что неандерталец был вполне человеком. "Если бы его можно было воскресить и поставить на платформе нью-йоркского метро, он - при условии, что его вымыли, постригли, побрили и одели в современный костюм, - вероятно, привлек бы к себе не больше внимания, чем иные наши современники", - писали они.
Сняв с репутации неандертальца пятно обезьяноподобности, столь долго с ним ассоциировавшееся, исследования Страуса и Кейва вновь сделали его кандидатом в предки современного человека. Разумеется, окаменелость из Ла-Шапель-о-Сен по-прежнему мало походит на кроманьонца или на подавляющее большинство современных людей, и многие антропологи продолжают отрицать наше родство с неандертальцем. Однако неандертальцев с горы Кармель никак нельзя вычеркнуть из родословной человека на основании их внешнего вида, поскольку они объединяют в себе черты и неандертальского и современного человека. Теория, объясняющая это смешение браками между неандертальцами и кроманьонцами, не кажется убедительной, так как нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что оба эти типа людей существовали одновременно. Таким образом, окаменелости, найденные на Ближнем Востоке, говорят о наличии реального эволюционного звена между неандертальцами и современным человеком.
И все же много вопросов еще остается без ответа. Все ли неандертальцы, где бы они ни обитали, эволюционировали к современной форме или лишь несколько отдельных популяций? Какие эволюционные силы вызвали это изменение? И чем объясняется переворот в методах изготовления орудий, который, по-видимому, произошел чуть менее чем за 40 тысяч лет до нашей эры? Чем объяснить стерильность слоев, часто разделяющих неандертальский и кроманьонский периоды заселения пещер?
Когда-нибудь ответы будут найдены, но кажется маловероятным, что они исключат неандертальца из основной линии эволюции человека. Наука уже соответствующим образом изменила свой взгляд на неандертальцев и на их классификацию. После того, как построения Буля были опровергнуты, а вопрос о сванскомбской окаменелости благополучно разрешился, неандертальцы получили классификационный титул Homo sapiens - человек разумный. К нему добавляется определение подвида neanderthalensis - неандертальский (или rhodesiensis - родезийский, или soloensis - солойский) человек, указывающее на некоторые отличия от полностью современного человека, теперь называемого Homo sapiens sapiens - человек разумный разумный. Но единственное "разумный" в титуле неандертальца раз и навсегда помещает его в клан людей. Мы с вами стоим на его крепких плечах.
Неандерталец-охотник, опустившись на колено, прикидывает по следам пещерного медведя на песчаных отложениях ледника, большой ли зверь здесь прошел
По мере того как численность неандертальцев увеличивалась, они распространялись за пределы областей, где обитал их предшественник, человек прямоходящий, в края нередко более холодные и суровые, вроде открытой всем ветрам тундры на севере Европы. Вынужденный питаться в основном мясом, так как морозные зимы и глубокие снега лишали его съедобных растений и ягод, неандерталец охотился гораздо более планомерно, чем человек прямоходящий, более крупными группами и целенаправленнее - материал, оставшийся в местах, где он убивал свою добычу, и вокруг его очагов, показывает, что он знал о поведении животных очень много и организовывал охоту на них, опираясь на эти знания.
Неандертальцы, естественно, предпочитали крупную дичь, обеспечивавшую больше пищи для большего числа людей. А их мир в те холодные времена был по нынешним меркам подлинным охотничьим раем. Среди окаменевших костей, найденных в черных остатках неандертальских костров, встречаются кости северных оленей, лошадей, горных козлов, слонов, лосей, медведей, зубров и таких ныне вымерших гигантов, как шерстистые носороги, мамонты и туры, причем многие из этих животных были крупнее и, вероятно, агрессивнее их современных потомков (стр. 115-121).
Вооруженные дубинками неандертальцы оставляют преследование крупной дичи, чтобы добыть пару-другую зайцев - своего рода легкий завтрак каменного века. Сейчас они метнут дубины в зверьков, чтобы оглушить их, а потом свернут им шею. Хотя в тундре все еще белеет снег, весна уже на исходе, низкорослый кустарник зазеленел и зайцы сменяют белый зимний наряд на коричневый летний. Такие мелкие зверьки входили в обычный рацион неандертальцев, а добывали их нередко женщины и дети
Злополучные лошади, которых охотники с пылающими факелами в руках загнали на обрыв, срываются вниз. Такая охота требовала сотрудничества большого числа людей - одни гнали лошадей (очень мелких по сравнению с современными) к обрыву, другие приканчивали сорвавшихся животных дубинами и копьями
Подкравшийся охотник бросает копье в северного оленя. Охотясь на этих быстрых и пугливых животных, неандертальцы устраивали засады, загоняли их в болота или, применяя тот же прием, что и волки, высматривали в стаде ослабевшее животное, отделяли его от остальных, утомляли непрерывной погоней и затем добивали
Затравленный шерстистый носорог пытается вырваться из кольца охотников-неандертальцев. Оглушительно крича и швыряя в него камнями, они гнали его к мелкой реке, рассчитывая, что он увязнет в топком месте у воды и они поразят его деревянными копьями. Однако носорог сам перешел в наступление и пропорол живот охотнику (слева). Товарищи раненого яростно бьют носорога копьями в грудь, метя в сердце
Выпрыгнув из-за большого камня, неандертальский охотник крутит бола - полоски кожи, на конце которых привязаны камни, - намереваясь опутать ноги стремительной зебры каменного века. Бола заставит зебру замедлить бег, и другие охотники с копьями и дубинами успеют нагнать ее. Бола употребляется и по сей день - аргентинские гаучо с его помощью останавливают и валят быков
