Торнтон был человеком состоятельным. И конечно, он не шел на риск ради сомнительных сделок. Все его торговые операции были неплохо защищены. Он заметил в своем молодом партнере склонность к спекуляциям и старался его образумить — по-доброму и по-отечески.
Сэлли поклялся, что прекратит играть в эти игры.
Но менее чем за три месяца он дважды нарушил свою клятву. Его безрассудные операции с Alabama Coal мгновенно поставили фирму под удар.
И все же полковник Торнтон пришел ему на помощь.
Однако страх со временем улетучивается, а человеческая память недолговечна. На Уолл-стрит не задерживаются люди робкие или сильно задумчивые. Сэлли занимался торгами и до того, как стал членом Нью-Йоркской фондовой биржи. «В конце концов, если бы спекуляция была преступлением, которое каралось бы в пятидесяти случаях из ста, то половина мужского населения Соединенных Штатов волей-неволей состояла бы из тюремных охранников, занятых слежкой за второй половиной», — сказал однажды Сэлли своему клиенту.
Конечно, Уиллис Н. Хайуард, член совета компании Thornton & Hayward, сильно отличался от Сэлли, милого телефонного мальчика из Tracy & Middleton. Его щеки не были теперь розовыми; они покрылись пятнами. Глаза утеряли ясный блеск, сделались водянистыми и настороженными.
Хайуард провел на Уолл-стрит восемь или десять лет. С 10 утра до 3 часов дня он подрывал свою нервную систему на фондовой бирже. А с 5 вечера и до полуночи просиживал в кафе в большом отеле в центре города, где люди с Уолл-стрит собирались поговорить на узкопрофессиональные темы. Для того чтобы постоянно быть в форме, ему требовались стимуляторы. Торговля и алкоголь были самыми сильными из тех, что он знал.
Через три года фирма перестала процветать, и полковник Торнтон вышел из дела. Он устал от фокусов Хайуарда, с него было достаточно. Но к тому времени Сэлли стал проницательным трейдером, и, кроме того, во время большого «бычьего бума» ему удалось заработать 75 тысяч долларов. Но дело было не столько в деньгах. По натуре он был скорее трейдером, спекулянтом акций, а не страстным комиссионером.
Окрыленный успехом на «бычьем подъеме», Сэлли не испугался, когда Торнтон отказался продолжить партнерство. Его девизом было: «Покупайте ЛСВ. Это точно будет расти!» Аббревиатура расшифровывалась как Любая Старая Вещь. Самый благополучный период в деловой истории Соединенных Штатов породил эпидемию спекулятивного сумасшествия. Такой, что не знали до сих пор и, возможно, не узнают в будущем. Люди купались в деньгах и желали спекулировать ради сверхприбыли.
Сэлли немедленно основал новую фирму — Hayward & С° — пригласив в партнеры своего кассира.
IV
Все на Земле когда-нибудь заканчивается. Даже «бычьи» и «медвежьи» рынки. Бычий рынок подарил Hayward & С° и многим другим рисковым предприятиям Уолл-стрит успех и процветание. Но вот он закончился. Клиенты фирмы, после нескольких «падений» цен, переквалифицировались в «медведей», чтобы отыграть свои потери. «Медведи» считают, что цены слишком высоки и должны пойти вниз. Оптимисты «быки» верят в обратное. Но и у желания продавать есть предел. Поэтому, через какое-то время клиенты Хайуарда вовсе перестали заключать сделки.
Хайуард «засиделся» на «бычьем» рынке, хотя и не превратился в его фанатика. Иными словами, он ошибался относительно возможностей и продолжительности восходящего движения цен. Те же ошибки он стал совершать и перейдя на «медвежью» сторону. Рынок не всегда подчиняется человеческой логике. Он способен на то, что финансисты называют «тяжелым падением», а для спекулянтов означает потерю миллионов долларов. Панику почти удалось предотвратить благодаря проведению политики своевременных «крупных капиталовложений». Так рынок обретал профессионализм. В отсутствие вежливых простаков, биржевые людоеды неделями рвали друг друга на части, стараясь завладеть преимуществом за счет мелких колебаний котировок вместо игры на сильных движениях.
Клиенты Хайуарда, как и клиенты любого другого брокера, не играли в рискованные игры. Поэтому он использовал их деньги, чтобы защитить собственные спекуляции. Расходы офиса были огромными, а получать комиссии удавалось редко, и они были незначительными .
Хайуард вел «медвежью» игру. Он продавал акции, разделяя веру большинства своих коллег в то, что «дно» рынка еще не достигнуто. В результате его короткие позиции оказались слишком большими. Сэлли не смог закрыть их с прибылью. А цены медленно, но стабильно поднимались.
Однажды крупный игрок из Чикаго, оказавшийся смелее или проницательнее своих восточных коллег, решил, что пришло время для «бычьего» или восходящего движения в целом — и для акций Consolidated Steel Rod Company в частности. Он являлся председателем совета директоров. Мистер Уильям Г. Дорр сыграл на человеческих слабостях. Он сделал свои бумаги привлекательными для спекулятивных инвесторов, любивших покупать акции, которые создавали иллюзию сверхприбылей для своих владельцев. Свою стратегию мистер Дорр держал в секрете. В первую очередь известным брокерам были отправлены крупные заказы на покупку. Одновременно в прессе была развернута широкая кампания, направленная на популяризацию Consolidated Steel Rod Company. Ежедневно стали появляться публикации, повествующие об огромных богатствах рекламируемой компании и ее феноменальных прибылях. Их авторы подчеркивали невероятную дешевизну акций при покупке по рыночной цене.
Разумеется, мистер Дорр и его партнеры своевременно воспользовались сильным падением цен, чтобы выкупить по 35 долларов акции, которые неделями ранее продавались за 70. Эта операция позволила им в дальнейшем выгодно спекулировать ценой, продавая акции с прибылью.
Прежде чем сообщения о баснословных дивидендах в Con. Steel Rod были опровергнуты с молчаливого одобрения Дорра, она принесла убытки доверчивым покупателям и прибыли осведомленным, которые успели под завязку набрать «коротких» позиций. Это был типичный пример некрасивой биржевой спекуляции, и многие крупные брокеры выразили свое негодование. Вместо того чтобы поддержать цену акций дивидендами, директора в последний момент решили, что это будет небезопасно. И акции упали на семнадцать пунктов. Простаки потеряли сотни тысяч долларов, а «знающие» люди их получили. Это был «хороший ход».
Хайуард помнил об этой истории. Когда акции после нескольких дней заметной активности и стабильного роста поднялись до 52 долларов, он быстро продал «в шорт» 5 тысяч штук. Он свято верил в то, что ловкие спекулянты не поднимут акции выше данной отметки и что перед повышением они должны упасть. Всего за месяц до этого они продавались по 35 и никому не были нужны.
Сэлли был твердо уверен в том, что цены достигли «вершины». К тому же мистер Дорр заявил в чикагской газете, что держатели акций, возможно, получат годовые дивиденды за счет беспрецедентно высокой прибыли в сталелитейной отрасли. Об этом говорилось и не раз в связи с другими акциями. Но всегда обещания оказывались ложными. Разве могло это быть правдой сейчас?
Хорошо зная о лицемерии Дорра, Хайуард трактовал «бычьи» рекомендации Дорра по своему и открыл «короткие» позиции. Но мистер Уильям Г. Дорр, проницательный и смелый биржевой игрок, обманул всех. Он говорил правду! Все случилось так, как он предсказал, причем буквально на той же неделе.
Когда спекулянт такого масштаба врет, он обманывает только одну половину — доверчивых клиентов Уолл-стрит. Когда же он говорит правду, то обманывает всех. Прежде чем Уолл-стрит смогла оправиться от шока, рост акций составил 5 пунктов. Для Хайуарда это означало потерю 25 тысяч долларов только на этой сделке. Более того, весь список акций стремительно пошел вверх.
Оценив успешный исход маневров чикагского спекулянта с Consolidated Steel Rod, еще недавно парализованные «быки» вновь обрели уверенность в себе. Торговые позиции и надежды «медведей» рухнули, а цены акций и отвага «быков» выросли до небес! Хайуард попытался «закрыть» позицию по Steel Rod. Он «выкупил» 5 тысяч акций. Но, закончив эту операцию, потерял 26 750 долларов. У Сэлли оставалась лишь «короткая» позиция в 12 тысяч других акций. Согласно последним ценам, его «бумажные» убытки по ним превышали 35 тысяч долларов. Попытка выкупить столько акций на рынке, чувствительном к любому «бычьему» импульсу, мгновенно подняла бы цены вверх, существенно увеличив его убытки.
В то утро по дороге в офис его била дрожь. Он поговорил с кассиром и выяснил, что в банке у него всего 52 тысячи долларов. Две трети из них составляли деньги клиентов. С моральной точки зрения он мог уже считаться растратчиком. Если он не сможет покрыть позиции, его ждет крах — банкротство.
Его «место» на фондовой бирже стоило примерно 40 тысяч долларов и ни цента больше. А поскольку долги по его загородной недвижимости составляли 38 тысяч, крах был неминуем. Более того, это банкротство не назвали бы случайно допущенной ошибкой. В глубине души он с горечью признавал, что «я не имел права спекулировать на свой страх и риск чужими деньгами».
