Приближался роковой час расплаты. Тюрьма уже почти стала для Хайуарда реальностью. Пан или пропал! Теперь Сэлли понадобилась бы целая гора долларов, чтобы расплатиться за 28 тысяч акций Sugar, которые были у него на руках. Он провалился.
Хайуард поднял руки. В глубине души он признал свое поражение. Напряжение вдруг исчезло, волнение оставило его. Сэлли был спокоен, цинично хладнокровен. На маленьком клочке бумаги, на котором брокеры записывают свои операции, графитовым карандашом он нацарапал сообщение. Это была его последняя официальная ложь. И она стоила Хартли, Томпсону и прочим его друзьям, не говоря уже о клиентах, многих тысяч долларов. Он написал следующее:
«Ввиду отказа обслуживающего банка увеличить кредит, компания Hayward & С° вынуждена объявить о приостановке своей деятельности».
— Мальчик! — крикнул он. И передал клочок бумаги одному из посыльных мальчишек, работавших на бирже. — Отдай это председателю.
Медленно, неторопливо и почти гордо Хайуард пошел прочь от Нью-Йоркской фондовой биржи. Он вышел из нее в последний раз, когда председатель ударил своим молотком, а собравшаяся возле трибуны толпа услышала объявление о крахе Сэлли Хайуарда, который начинал как милый телефонный мальчик, а закончил, как прожженный биржевой спекулянт.
На религиозность Силаса Шоу на Уолл-стрит смотрели косо. Все думали, что его глубокая вера, безусловно, была показной. Однако при этом никто не мог сказать, с какой целью старик вводил всех в заблуждение и в чем заключался его расчет. Биржевые остряки выдвигали массу оригинальных теорий. Некоторые из них даже наводили на мысль о покаянии. Впрочем, коллеги-брокеры, немногочисленные друзья и даже жертвы его махинаций были стопроцентно уверены в том, что каким-то неизвестным им способом старик Шоу извлекал практическую пользу из своего показного энтузиазма к церковным делам. Точно так же, как политики прибегают к подобным высокоморальным выкрутасам, чтобы «собрать немецкие голоса» или «ублажить ирландский элемент»[7].
В один прекрасный для Шоу день, когда после серии стычек он одержал окончательную победу над «медведями» в акциях South Shore и в результате прибавил к своему банковскому счету почти полмиллиона долларов, лучшие головы методистской епископальной церкви были созваны на совещание. Было ли совпадение этих событий во времени простой случайностью — судить не нам. Так или иначе церковь нуждалась в крупных пожертвованиях, и Силас Шоу стал объектом богословского красноречия. Он выслушал достаточно много бесполезных и совершенно неуместных проповедей. Его юристы, в свою очередь, прибегли к своей казуистике. Прения не утихали, речи лились рекой. Священники не сдавались, юристы не уступали. Эти разговоры, наверное, никогда бы не закончились, не сделай Шоу широкого жеста. Как всегда бывает в таких случаях, один чек быстро всех успокоил.
На следующий день в газетах появилось объявление. В нем говорилось о том, что мистер Силас Шоу основал и профинансировал Теологическую семинарию Шоу. Произвело ли это впечатление на Уолл-стрит? Вовсе нет.
Даже после того, как старик пожертвовал заработанную на поражении «медведей» прибыль на благие дела, биржа скептически оставалась при своем мнении.
И все же Уолл-стрит ошибалась. В отношении своих же лидеров она нередко оказывалась слепа. Силас Шоу действительно имел слабость к церковным делам в своем испытанном биржевым информатором сердце. По душе ему были не только силовые методы Уолл-стрит. На самом деле он предпочитал, чтобы о нем вспоминали, как об одном из столпов церкви. В рабочие дни Шоу с удовольствием внимал отрывистым сигналам информатора. Однако по воскресеньям наслаждался другими звуками — успокаивающими ритмами знакомых церковных гимнов. Так что одни его знакомые могли высказываться о нем крайне нелицеприятно, а другие — восторженно. В последнем случае обычно имело место какое-нибудь крупное пожертвование в ответ на горячий призыв к благочестию, в результате чего некий отдаленный регион обретал множество маленьких церквей.
Среди священнослужителей щедрость Шоу была притчей во языцех. Так что его преподобие доктор Рамсделл, пастор методистской епископальной церкви на «Энной»-стрит и распорядитель имущества Теологической семинарии Шоу, не стеснялся обращаться к нему за помощью. Конечно, у этого служителя церкви были на примете и другие дарители — один или два банкира, известных на Уолл-стрит, и несколько членов Нью-Йоркской фондовой биржи. Однако его преподобию казалось, что имя Силаса Шоу должно было возглавлять список пожертвователей. Доктор Рамсделл мечтал воздвигнуть протестантскую капеллу в Оруро, что в Боливии, — в этой самой нецивилизованной южноамериканской республике.
— Доброе утро, брат Шоу. Надеюсь, что застал вас в добром здравии.
— Не жалуюсь. Спасибо на добром слове, — ответил старый спекулянт. — Что же привело вас в наш грешный район? Не иначе, как миссионерская деятельность, а? Может, желаете пробудить сердца этих на... нарядных молодых «медведей»?
— Да-да, — энергично произнес доктор Рамсделл. — В некотором роде речь идет именно о миссионерской деятельности.
И он поведал Силасу Шоу о своем плане распространения светлых идей в Боливии путем строительства единственной в Оруро протестантской капеллы.
Да, этот регион остро нуждался в поддержке. Здесь все было чрезвычайно мрачно — хуже, чем в самой мрачной части Африки. Преподобный доктор надеялся... нет, он знал, что брат Шоу захочет содействовать славному делу освобождения боливийских братьев из оков невежества. Он был уверен, что может на него рассчитывать. И его преподобие протянул Шоу список пожертвований.
— Но мой дорогой доктор Рамсделл, — перебил его благочестивый спекулянт, — я никогда не подписываю списки пожертвований. Если я даю, то даю. Но я не хочу, чтобы все знали, сколько я дал.
— Что ж, брат Шоу. Вам не нужно вписывать свое имя. Я впишу вас просто как X. Y. Z., — с пониманием улыбнулся его собеседник.
— Нет, нет. Не вписывайте меня вообще.
Добрый доктор выглядел удивленным и печальным. Шоу даже рассмеялся.
— Веселее, доктор. Я поступлю немного иначе. Просто куплю для вас определенное количество акций Erie. Да-да, сэр, — это лучшее, что я могу для вас сделать. Что вы на это скажете? — И он торжествующе посмотрел на святого отца.
— Э-э... я не... Вы уверены, что это окажется... э-э... превосходной инвестицией? Видите ли, я совсем ничего не знаю об Уолл-стрит.
— Да я тоже не знаю. И поверьте: чем старше становлюсь, тем меньше знаю.
Преподобный доктор отважился на любезную, но все еще недоверчивую улыбку.
— Ничего страшного, доктор. Я просто сделаю это для вас. То есть для цветущих богемцев.
— Э-э... боливийцев, брат Шоу.
— Да-да, боливийцев. Их-то я и имел в виду. Что ж, они имеют право обрести свои души. Джон, — сказал он клерку, — купите 500 акций Erie по рынку.
— Да, сэр, — отвечал Джон, исчезая в телефонной будке.
Выражение «купить по рынку» означало, что акции будут куплены по господствующей на рынке цене.
— Брат Шоу, я бесконечно вам благодарен. Уверяю вас, вы поступаете правильно. Это важное дело, и оно принесет свои плоды. Но когда... э-э... когда я буду знать, станет ли вложение прибыльным?
— О, на этот счет не беспокойтесь. Я приложу усилия к тому, чтобы фондовый рынок сделал вклад в ваш миссионерский фонд. Все, что от вас требуется, — это просматривать финансовые страницы газет и вести счет.
— Боюсь, брат Шоу, — с сомнением в голосе произнес Рамсделл, — что в ведении счета у меня могут возникнуть небольшие сложности...
— Вовсе нет. Вот, взгляните. — Шоу взял газету и открыл на странице с биржевыми таблицами. — Подвиньте свое кресло ближе, доктор. Видите: вот Erie. Вчера при операциях с 18 230 акциями Erie Railroad продавались максимум за 64,75 и минимум за 63,25. Последняя цена (то есть цена закрытия) установилась на 64,5. Эти цифры всего лишь означают количество долларов за акцию. Как видите, они очень сильны. Есть ли отчет о тех 500 акциях Erie, Джон?
— Да, сэр, — отвечал тот, — шестьдесят пять и одна восьмая.
— Как видите, доктор, акции по-прежнему растут. Итак, ежедневно по таблице вы сможете оценить, по какой цене они продаются. Если они стоят больше, чем 65,125, — значит, вы зарабатываете деньги. С каждым пунктом подъема ваш фонд станет богаче на 500 долларов.
— Но брат Шоу... А если они будут... кхе-кхе... опускаться?
— Стоит ли думать о таких вещах, доктор Рамсделл? Все, что вам нужно помнить, — это то, что я собираюсь заработать для вас немного денег. А также то, что я заплатил за каждую акцию 65,125.
— Вы и вправду полагаете...
— Ни о чем не беспокойтесь, дорогой доктор. Но вы, конечно, понимаете, что о таких вещах лучше никому не говорить.
