– Нет, – ответил я. – Объясните.
– Хорошо. Ровно в час наша фирма вместе со всеми другими инвестиционными банками Уолл-стрита вступит в аукционные торги. На торги выставляются государственные облигации со сроком погашения десять лет на сумму девять миллиардов долларов. Каждый покупатель предлагает определенную процентную ставку. Участнику торгов, предложившему самую низкую ставку, будет продан первый пакет облигаций, второй пакет получит тот, кто предложит вторую ставку и так далее.
Мы будем участвовать в торгах от своего имени и по поручению наших клиентов. Очевидно, чем большим будет спрос на эти облигации, тем больше мы постараемся купить их для себя. Моя задача заключается в ведении переговоров с нашими главными нью-йоркскими клиентами и в передаче их требований нашему главному трейдеру государственных облигаций Джону Сондерзу. Он сидит вон там. – Фред показал на тощего мужчину футах в тридцати от нас. Сондерз сосредоточенно насупился; к его столу то и дело подходили агенты, передавали сообщения и тут же убегали.
В этот момент ожил селектор, стоявший на столе Фреда:
– Фред, что у вас слышно?
– Это Джон, – пояснил мне Фред, потом повернулся к микрофону селектора: – Кажется, все идет хорошо. Только из Нью-Йорка мы получили предложений на шестьсот миллионов. Похоже, облигации всем нравятся.
– Да, примерно то же мне говорят из Бостона и Чикаго, – проскрипел голос Джона.
– Вы сами собираетесь покупать? – спросил Фред.
– Во всяком случае я имею это в виду.
Потом я внимательно следил за переговорами Фреда с клиентами. В большинстве случаев клиенты приказывали покупать облигации на аукционе. Меня поражало хладнокровие Фреда, ведь речь шла об огромных суммах. Но его негромкий размеренный голос внушал собеседникам спокойствие и уверенность.
В 12:55, за пять минут до начала торгов, к Фреду подошел Джон и что-то шепнул ему на ухо. Фред улыбнулся, повернулся ко мне и сказал:
– Никому ни слова о том, что вы увидите сейчас. Поняли?
Я кивнул.
– А что сейчас будет? – спросил я.
– Мы сделаем исключающее предложение, – объяснил Фред. – Мы предложим почти на весь выпуск такую низкую процентную ставку, что другие дилеры вообще не станут покупать облигации. Большинство дилеров договорились о продаже десятилетних облигаций на короткий срок в надежде выкупить их в ходе аукциона. Но у них из этого ничего не получится, потому что все облигации будут в наших руках. Дилеры засуетятся, пытаясь выполнить свои обязательства по срочным сделкам, другие клиенты поймут, что их приказы не могут быть выполнены, и в результате все будут пытаться всеми правдами и неправдами купить облигации. Их курс поднимется, и «Блумфилд Вайс» получит большую прибыль. А теперь мне нужно позвонить в два места. Нам необходимо подключить к операции наших друзей.
Первый звонок был в одну из крупнейших американских корпораций.
– Привет, Стив, это Фред, – сказал он. – Вы передали нам приказ на сто миллионов десятилетних. Думаю, вам стоит подумать, не увеличить ли эту сумму.
– Почему? – спросил Стив.
– Ты же знаешь, я не могу этого сказать, – ответил Фред.
Последовало молчание, потом Стив отозвался:
– Хорошо, я вступаю в игру. Запиши меня на пятьсот миллионов.
– Спасибо, – ответил Фред и положил трубку.
Очевидно, подобные операции они проделывали не впервой.
Потом Фред позвонил в другую крупную корпорацию, которая согласилась увеличить свою сумму до трехсот миллионов долларов.
Я обратил внимание на то, что над столом Джона Сондерза коршуном закружил Кэш. Должно быть, он что-то пронюхал, потому что внезапно рванулся к ближайшему незанятому столу и схватил телефонную трубку. Нетрудно было догадаться, куда звонил Кэш.
За две минуты до начала аукциона Фреду позвонили из фирмы, которая называлась «Банкер хилл мьючуал».
– Привет, Фред, как дела?
– У меня отлично, Питер. Но мне кажется, этот аукцион вообще не состоится. Никто из моих клиентов не проявляет ни малейшего интереса.
– Как ты думаешь, что предпримет «Блумфилд Вайс»? – спросил тот, кого Фред назвал Питером.
– Не знаю, разумеется, но полагаю, что мы откажемся от участия.
Питер проворчал что-то вроде «благодарю» и положил трубку.
– Почему вы ему так ответили? – спросил я.
Фред усмехнулся.
– Видите ли, перед любым аукционом он всегда обзванивает все инвестиционные банки. Он невероятно болтлив. Если бы я рассказал ему о наших намерениях, то через минуту об этом знал бы весь Уолл-стрит.
Ровно в час в огромном операционном зале воцарилась тишина. Могло пройти минут десять, прежде чем станут известны первые результаты торгов.
Минута проходила за минутой, потом ожил динамик селектора:
– Итак, похоже, «Блумфилд Вайс» скупил эти облигации на все девять миллиардов. Садитесь на телефоны и сообщите своим клиентам. Давайте попугаем этих любителей нагреть руки на срочных сделках.
Я осмотрелся. Сейлсмены названивали клиентам, и с их лиц не сходили улыбки. Не прошло и минуты, как на экранах Фреда замигали зеленые цифры – цена облигаций поползла вверх.
В тот день «Блумфилд Вайс» и его самые крупные клиенты хорошо заработали.
К ленчу в одной из столовых «Блумфилд Вайс» я опоздал на несколько минут. Столовая произвела на меня неизгладимое впечатление. Она располагалась на сорок шестом этаже, и из ее окон открывался вид на город до самого порта. Мне никогда не приходилось видеть нью-йоркский порт в таком изумительном ракурсе. Солнце освещало светло-серый океан, паромы суетливо сновали между островом Стейтен и морским вокзалом. Статуя свободы демонстративно протягивала в нашу сторону факел, не обращая внимания на пару вертолетов, надоедливо жужжавших возле ее ушей. На самом горизонте изящно искривилась дуга моста Верразано – последняя точка земли для примерно десятка кораблей, уходивших в океан.
Ко мне подошел Ллойд.
– В любом другом ресторане только за такой вид пришлось бы выложить лишних двести долларов, – гордо сказал он.
С моей стороны это было непростительной глупостью, но признаюсь, что в тот момент я не догадался выразить цену изумительного вида в долларах.
За спиной Ллойда стоял Кэш, а рядом с ним – лысеющий коротышка лет тридцати пяти в очках с толстыми стеклами.
При виде Кэша мне стало нехорошо. Я был ужасно зол на себя за то, что поддался на его показное добродушие и лживую доброжелательность. Впрочем, я понимал, что мне придется говорить с ним, попытавшись забыть о том, какой ущерб он причинил нашей компании, и о том, что он, возможно, виновен в смерти Дебби.
– Привет, Пол, как дела? – оглушительно загудел Кэш, протягивая руку.
Я заколебался, но все же ответил на рукопожатие, потом собрался с силами и сказал:
– Все отлично. Твои коллеги были очень любезны и показали Мне много интересного.
– Хорошо, хорошо, – отозвался Кэш. – Итак, с Ллойдом ты уже знаком, но, кажется, еще не встречался с моим старым другом Диком Вайгелем.
Лысеющий коротышка энергично потряс мне руку и одарил меня неестественной улыбкой, от которой за милю попахивало неискренностью.
– Рад с вами познакомиться, – сказал он. – Все клиенты Кэша – мои друзья.
– А почему мы стоим? – вмешался Ллойд. – Давайте сядем за столик. Пол, что бы вы хотели выпить? Чай со льдом?
Я забыл, что днем уолл-стритовские инвестиционные банки становятся сообществом трезвенников. Мне было трудно привыкнуть к американскому обычаю пить за ленчем чай со льдом, но, думаю, американцам казалось не менее неуместным наше теплое пиво. Я решил, что в чужом монастыре нужно подчиняться его уставу.
– Спасибо, с удовольствием, – ответил я.
Несколько минут разговор крутился вокруг общих тем: какая изумительная погода стоит в Англии, как подозрительно спокоен рынок и как трудно сейчас делать деньги.
Я осмотрелся и оглядел других посетителей столовой. Захватывающая дух панорама их определенно не интересовала. Все они, высокие и низкие, толстые и тонкие, пожилые и молодые, торопливо поглощали ленч. Опустив головы и едва не уткнувшись лицами в тарелки, они насаживали на вилку кусок мяса и торопливо отправляли его в рот. В относительной тишине столовой они чувствовали себя неуютно. Здесь не было слышно обычной для ресторанов непринужденной болтовни, до меня доносился лишь нервный шепот. На фоне вечно взвинченных сотрудников «Блумфилд Вайс» резко выделялись своим спокойствием несколько клиентов банка.
Потом мой взгляд остановился на посетителе, который занял место за одним из столиков в противоположном углу. Он сидел спиной ко мне, но, разговаривая с соседом, повернул голову, и я увидел его профиль. Я очень хорошо знал этот профиль. Джо Финлей. Должно быть, кто-то из соседей Финлея перехватил мой взгляд, потому что Джо обернулся и посмотрел на меня. Он изогнул уголки рта в той же мимолетной фальшивой улыбке, какую я запомнил еще с нашей первой встречи. Потом Джо отвернулся и снова занялся ленчем.
