от многих других культур, в мусульманской культуре нет жёсткой общественной иерархии (поэтому, многие индусы низшей касты в Южной Азии перешли в ислам). Следовательно трудолюбивые и изобретательные люди вознаграждаются. Кроме того, в отличие от конфуцианской иерархии, в ней нет презрения к занятиям в промышленности или бизнесе. Пророк Мухаммад [
мир ему и благословение!] сам был купцом. И, будучи религией купцов, ислам содержит высокоразвитое понимание договорных обязательств – даже на свадебных церемониях подписывают брачный контракт. Такая ориентация стимулирует верховенство закона и правосудия [300] – в мусульманских странах имелись квалифицированные судьи на много веков раньше христианских стран. [
В исламе] также имеется упор на рациональное мышление и познание; примечательно, что Пророк [
да благословит его Аллах и приветствует!] сказал: «чернила учёного более священны, чем кровь мученика». Это – одна из причин, по которой арабский мир некогда возглавлял весь мир в математике, [
естественных] науках и медицине. Кроме того, несмотря на имеющиеся разногласия в интерпретации Корана, неоспоримо, что на практике, большинство средневековых мусульманских обществ было намного более толерантным, чем христианские общества, в конце концов, именно поэтому многие иберийские евреи бежали в Оттоманскую империю, после христианской реконкисты Испании в 1492 году.
Таковы истоки картинки Доктора Джекилла мусульманской культуры: она поощряет социальную мобильность и предпринимательство, уважает торговлю, имеет склад ума, основанный на договорных отношениях, делает упор на рациональное мышление и толерантна к разнообразию, а следовательно, к творчеству.
Это наше небольшое умственное упражнение на тему Джекилла и Хайда демонстрирует, что нет культуры, которая была бы безоговорочно хороша или плоха для экономического развития. Всё зависит от того, что люди делают с «сырьём» своей культуры. Могут преобладать положительные или отрицательные элементы. Два [состояния] общества в разные моменты времени или [два общества] расположенные в различных географических точках, и имеющие дело с одним и тем же исходным материалом (ислам, конфуцианство или христианство), могут дать, и [на практике] давали примечательно различные поведенческие паттерны.
Не способное разглядеть этого, культуралистское [основанное на культурных различиях] объяснение экономического развития, всегда было не более, чем подведением задним числом теоретической базы теми, кто горазд задним умом. Так, на заре капитализма, когда большинство экономически успешных стран оказались протестантскими христианскими, многие утверждали, что протестантизм уникальным образом подходит для экономического развития. Когда католические Франция, Италия, Австрия и южная Германия быстро развивались, особенно после Второй мировой войны, уже христианство, а не только протестантизм, стало «чудесной» культурой. Пока не разбогатела Япония, многие думали, что Восточная Азия не развита из-за конфуцианства. Но когда Япония достигла успеха, этот тезис подправили, и стали утверждать, что Япония так быстро развивается, потому что в её уникальной ветви конфуцианства упор делается на сотрудничество, а не на личное самосовершенствование, которое, якобы выше ценится в китайской и корейской ветвях. А потом, когда у Гонконга, Сингапура, Тайваня и Кореи дела тоже пошли в гору, этот вывод о различных ветвях конфуцианства [быстро] забыли. И внезапно конфуцианство в целом стало наилучшей культурой для экономического развития, потому что оно делает упор на трудолюбии, бережливости, образовании и подчинении властям. Сегодня, когда мусульманские Малайзия и Индонезия, буддистский Таиланд и даже индуистская Индия экономически преуспевают, мы можем вскоре ожидать появления новых теорий, которые будут трубить как исключительно все эти культуры подходят для экономического развития (и как их авторы давным-давно об этом знали).
Ленивые японцы и вороватые немцы
Пока что, я продемонстрировал как трудно определить [понятие] культуры и понять [всю] её сложность, не говоря уже о том, чтобы найти какую-нибудь одну, идеально подходящую для экономического развития. Но, если дать определение культуре представляет определённую трудность, то попытка с её помощью объяснить что-либо другое (например, экономическое развитие), представляется предприятием, преисполненным ещё большими проблемами.
Всё вышесказанное не отрицает, что поведение людей влияет на экономическое развитие. Но главная мысль здесь – что поведение людей не определяется культурой. Кроме того, культура меняется, так что неверно рассматривать культуру как [раз и навсегда предрешённую] судьбу, что многие культуралисты имеют обыкновение делать. Чтобы понять это, давайте вернемся ненадолго к тем самым загадкам ленивых японцев и вороватых немцев.
Одна из причин, по которой немецкая или японская культура выглядели в прошлом так плохо [в разрезе] экономического развития, заключается в том, что наблюдатели из богатых стран были склонны к предубеждённости против иностранцев (в особенности бедных иностранцев). Но также имел место элемент подлинного заблуждения, в силу того факта, что богатые страны организованы совершенно иначе, нежели бедные.
Возьмём лень – наиболее часто приводимую «культурную» особенность людей в бедных странах. Люди в богатых странах обычно считают, что бедные страны бедны, потому что их народы ленивы. Но, вообще-то, в бедных странах многие люди работают длинный рабочий день в каторжных условиях. Почему они кажутся ленивыми, так это потому, что зачастую им недостаёт «индустриального» чувства времени. Когда вы работаете примитивными инструментами или с помощью простейших машин, вам не нужно строго соблюдать сроки и временные рамки. Если вы работаете на автоматизированном фабричном производстве, то это – исключительно важно. Люди из богатых стран часто считают такую разницу в чувстве времени ленью.
Конечно, не всё было предубеждением или недопониманием. Немцы начала XIX в. или японцы начала XX в. были, в целом, не так организованы, не настолько рациональны, дисциплинированны и пр., как жители успешных стран того времени, или, если уж на то пошло, как жители современных Германии или Японии. Но вопрос заключается в том, можем ли мы действительно назвать корни таких «негативных» форм поведения «культурными», в том смысле, что они укоренены в убеждениях, ценностях и взглядах, которые передавались сквозь поколения, и которые, следовательно, очень трудно или вообще невозможно изменить.
Коротко отвечу – нет. Давайте опять посмотрим на лень. Это правда, что в бедных странах есть намного больше народу, «прохлаждающегося без дела». Но потому ли это, что в культуре этих людей есть предпочтение праздности усердному труду? Обычно нет. В основном, это потому, что в бедных странах много народу безработного или недостаточно занятого (т. е. людей, у которых рабочие места есть, но недостаточно работы, чтобы она занимала всё их время). А это результат экономических условий, а не культуры. Тот факт, что иммигранты из бедных стран с «культурой праздности», переехавшие в богатые страны, вкалывают намного усерднее местных, доказывает мою мысль.
Что до некогда раздутой «бесчестности» немцев в прошлом, то когда страна бедна, люди часто прибегают к неэтичным или даже незаконным средствам заработать на жизнь. Бедность также включает в себя и слабые правоохранительные органы, которые спускают людям их противоправное поведение, и делают нарушение закона более «культурно» допустимым.
А что же с «чрезмерными эмоциями» японцев и немцев? Рациональное мышление (чьё отсутствие зачастую проявляется как чрезмерные эмоции) развивается в основном вследствие экономического развития. Современная экономика требует рациональной организации деятельности, которая затем меняет представление людей о мире.
«Жизнь сегодняшним днём» или «беспечность» – эпитеты, которые сегодня многие связывают с Африкой и Латинской Америкой – также являются следствием экономических условий. В медленно меняющейся экономике нет особой нужды планировать на будущее, люди строят планы на будущее, только когда ожидают новых возможностей (например, новой специальности) или неожиданных потрясений (например, внезапный наплыв импортных товаров). Кроме того, бедная экономика не даёт многих инструментов, опираясь на которые, люди могли бы строить планы на будущее (к примеру, кредит, страхование, контракты).
Другими словами, многие из «отрицательных» форм поведения японцев и немцев в прошлом, по большей части, являлись результатом скорее экономических условий, присущих всем экономически слаборазвитым странам, нежели их специфических культур. Вот почему немцы и японцы прошлого «культурно» были намного ближе жителям нынешних развивающихся стран, нежели сегодняшним немцам и японцам.
Многие их этих, казалось бы, неизменных «обычаев национального наследия» могут трансформироваться, и [как показывает опыт] трансформировались довольно быстро [под влиянием] перемен в экономических условиях. Именно этот процесс зафиксировали некоторые
