Ознакомительная версия.
В русской бытовой культуре укоренялись представления и о других райских обитателях – алконостах и сиринах, – пришедшие из греческой мифологии (цв. ил. 3, 4). Эти птицы с девичьими лицами якобы пленяли людей своим сладостным пением, заставляли уйти от реальности, забыться (или заснуть) и, заблудившись, погибнуть. По версии других источников, их пение олицетворяло слово Божие, входящее в душу человека.[103]
Особой остроты в фольклоре достигает борьба между змеей и птицей, вьющей гнездо на вершине дерева.[104] Именно с обитателями нижнего уровня вели борьбу и люди. Для этого в садах и на огородах закапывали угли, щепки и пепел от бадняка, в определенные дни жгли там мусор и совершали ритуальное изгнание змей и ящериц палками.[105] Таким образом, каждое отдельное дерево воспринималось как наполненный противоречиями мир, периодически (циклически) воспроизводящий себя в жестоком противоборстве с силами зла.
В обыденной жизни славян сад-огород реально обеспечивал жизнь человека на протяжении целого года. Возможно, поэтому в одной из русских загадок представление о календарном годе передается через образ сада: «Стоит сад, в саду 12 гряд, на гряде по 4 борозды, на борозде по семи кочней (кочанов капусты. – В. Ч.)».[106]
Устное народное творчество с его высокой степенью обобщения обычно оперирует не совокупностью насаждений, а как бы отдельным деревом, воплощающим в себе представление о саде в целом. Сад (или дерево) мыслился в народной традиции явлением самодостаточным. Он же рассматривался не как принадлежность усадьбы, дома или какой-либо местности, а как самостоятельный центр, идентичный Вселенной, дому, или даже человеку. Некое очеловечивание дерева, прежде всего плодового, весьма характерное для культуры древних, в том числе славянских, народов во многом определило отношение к саду, пережившее Средневековье. Так, в Повести об Акире Премудром, восходящей к ассирийской повести V–VII вв. до н. э. и широко известной славянским народам, дерево, отягощенное плодами, уподобляется человеку, окруженному родней и друзьями.[107] Подобное очеловечивание, вероятно, переносилось и на другие садово-огородные растения. В этом плане любопытен пример, который привел в своем Сказании о посольстве в Россию в 1675 г. римский посланник Адольф Лизек. В частности, он описал, похоже, со слов местного садовника, как русские ухаживали за дынями: «.каждый садовник имеет две верхние одежды для себя и две покрышки для дынь. В огород он выходит в одном исподнем платье. Если чувствуешь холод, то надеваешь на себя верхнюю одежду, а покрышкою прикрываешь дыни. Если стужа увеличивается, то надеваешь и другую одежду, и в то же время дыни прикрываешь другою покрышкой. А с наступлением тепла, снимая с себя верхние одежды, поступаешь так же с дынями» 56. Отсюда видно, что человек, ухаживающий за бахчевыми, полностью соотносил с ними свои собственные ощущения. Такое трепетное отношение к культурным растениям, укоренившееся в русском быту на многие столетия, можно объяснить только глубоким осмыслением их семантики, связавшей важнейшие вехи жизни и саму судьбу хозяев и выращиваемого ими сада.
В обыденной жизни народное понимание сада тесно переплеталось с данными христианских источников, составляя сложный конгломерат опыта и знаний, идеологических установок, влияний и предрассудков.
Основы христианского понимания сада
Исходное христианское истолкование плодового дерева и сада в целом дает Священное Писание. По его версии, появление растительности вслед за сушей стало одним из этапов создания мира: «И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод.» (Быт. 1:11).
Специально же для человека предназначено было особое благодатное место, обустроенное для этой цели Богом: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Быт. 2:8) (цв. ил. 5). Поселившись в раю, человек должен был «возделывать его и хранить его» (Быт. 2:15), т. е. вслед за Богом, бывшим первым садовником, подобная же роль была определена и для первого человека. Судя по общему описанию, здесь произрастало «всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» (Быт. 2:9) (цв. ил. 6). Согласно Божественной заповеди, человек мог вкушать «от всякого дерева в саду.» (Быт. 2:16). Запрет был наложен только на одно растение: «А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:17).
Вслед за поселением в раю человека «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных.», которых Адам должен был назвать: «.как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей (Быт. 2:19) (цв. ил. 7). Только после этого в помощь Адаму из его ребра была создана его жена, Ева.
Роковую роль в нарушении человеком Божественного запрета сыграл змий, опровергнувший его предостережение не есть плодов с древа познания добра и зла. Это дерево описывается следующим образом, как бы виденное глазами Евы: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание.» (Быт. 3:6) (цв. ил. 8). За нарушение запрета змий был проклят «пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми.» (Быт. 3:14), а люди изгнаны из рая (цв. ил. 9). По сути дела, Бог прогнал людей от себя, ибо сам пребывает в раю. В этой связи можно вспомнить Евангелие от Луки, в котором Бог обещает раскаявшемуся разбойнику: «…ныне же будешь со Мною в раю» (Лук. 23:43) (цв. ил. 10). С момента изгнания стремление вернуться в рай и обрести Бога стало для христианина смыслом его существования (цв. ил. 11). Поэтому на протяжении многих веков верующие формировали свое представление о рае, его местонахождении, о растениях, там произрастающих, и животных, обитающих в райских кущах, опираясь на Священное Писание.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Словарь русского языка / Сост. С. И. Ожегов. М., 1953. С. 638.
Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. Репр. изд. М., 1989. Т. 3. Ч. 1. С. 239–243; Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 2000. Т. 23. С. 12–17 и др.
Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1987. Т. 12. С. 250–253 и др.
См.: Осипов Н. П. Новый и совершенный русский садовник, или Подробное наставление Российским садовникам, огородникам и наипаче любителям садоводства. СПб., 1793.
Вздорное Г. И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986. С. 23–24.
Снегирев И. М. О садах в Москве до XIX века // Журнал садоводства. М., 1842. № 11.
Макаров [В.]. Древнейшие сады в Москве (отрывок большого описания садов Московских) // Журнал садоводства. М., 1846. № 5. С. 82–85.
Снегирев И. Взгляд на историческое древнее садоводство в Москве до Петра I. М., 1853.
Снегирев И. М. Дворцовое село Измайлово // Русские достопамятности. М., 1877.
Собчаков В. И. Краткий очерк садоводства в Москве до Петра I // Журнал Российского общества любителей садоводства в Москве. М., 1864. Кн. 2. С. 70–84.
Собчаков В. И. Краткий очерк садоводства в Москве до Петра I // Журнал Российского общества любителей садоводства в Москве. М., 1864. Кн. 2. С. 74.
Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии // Журнал садоводства. 1856. № 1. Кн. 2. С. 43–53. № 2. Кн. 8. С. 91—122. То же // Забелин И. Е. Опыты изучения русских древностей и истории. Исследования, описания и критические статьи. М., 1873. Ч. 2. С. 206–321.
См.: Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М., 1862. Ч. 1.
См.: Забелин И. Е. История города Москвы. М., 1905. Ч. 1. С. 520–522.
Дубенский Н. Монахи – первые садоводы в России // Московские ведомости. 1887. № 359. С. 4.
Тонин Н. Подмосковное садоводство. Его прошлое и настоящее // Русский справочный листок. 1889. № 7, 8.
Регель А. Э. Изящное садоводство и художественные сады: Историко-дидактический очерк. СПб., 1896. С. 8—22.
Ознакомительная версия.
