Или – почему в IV веке христианство вышло из катакомб и получило признание в Византии, а потом в остальной Римской империи? Чем и кому оно обязано внезапным своим возвышением? Религия угнетенных не могла же сама покорить умы властителей?
Значит, была серьезная причина, заставившая императора Константина признать христианство официальной религией Византии. Но какая это причина? И христианство ли признал он?.. Тут нельзя обойти такой факт: из всех стран Европы тюрки не тронули Византию, больше того, согласились составить костяк ее армии (они по приглашению греков переселялись на жительство, получив имя федератов и византийское гражданство).
Византия дружила со Степью, как могла. И Рим, сначала проиграв одно военное сражение за другим, тоже последовал ее примеру… Почему?
Новая религия – вот причина, позволившая прозорливым правителям сохранить свои страны, став единоверцами и союзниками тюрков. Византия и Рим сами вызвались платить дань. То была плата за учебу жизни по-новому… А не Аттила ли, образно говоря, сделал Европу христианской?! Неожиданный вопрос, не правда ли.
У древних тюрков была богиня Умай – женское земное начало, милосердное воплощение Тенгри, ее изображали с младенцем в руках. Младенца звали Умайдар (Спаситель)… Точно такой же позже стали изображать Богоматерь, правда, называя младенца не по-тюркски, а по-гречески Христос, что означало тоже Спаситель (Помазанник).
Иконы, иконостасы, лампады, парчовые одежды священников, ладан, молитвы с их земными поклонами и другие внешние атрибуты религии Алтая перешли и остались в византийской Церкви. Они и есть самое надежное доказательство союзничества тюрков с еще не оформившимися христианами. Достаточно вспомнить хотя бы хоругвь и крестный ход. «Хоруг» – по-тюркски знак «защиты», «покровительства». В мольбе о защите и есть смысл крестного хода с хоругвями.
Впоследствии внешние признаки обрели особую роль, они привели к разделению Единой церкви: соперничество Византии и Рима за лидерство в Европе было долгим.
Не только обряд, архитектуру храмов, иконы переняли христиане от Степи. И равносторонний крест взят из религии Алтая. Крест – это знак Тенгри… Европа под термином «крест» понимала «совокупность жизненных лишений, страданий, тяжелых обязанностей, мучительной борьбы нравственного долга с искушением греха и т. п. – все, что христианин обязан выносить мужественно и благодушно, не нарушая требований религии и внушений чистой совести».
О каком кресте идет речь? Ответ дан в священной книге Псалтыри. В «кратком изъявлении» к ней сказано: «о еже како православному христианину по древнему преданию святых Апостол и Св. Отец… подобает на себе знамение креста изображати», «Первое на челе нашем… второе на чреве… третье на правом раме (плече)… четвертое же на левом…». Легко заметить, рекомендуемое знамение меньше всего напоминает крест, который Христос нес на Голгофу. Перекрестившись, христианин осеняет себя равносторонним крестом Алтая!
Ныне различают много крестов: латинский, греческий, патриарший, андреевский и другие. Однако какой из них связан с именем Христа? В Евангелии о том – ни слова, потому что когда писали Евангелие, у христиан не было креста.
Крест как знак христианства появился в IV веке, это зафиксированный историей факт! Появился в Византии при императоре Константине, ставшим с 312 года союзником степняков. А в V веке он был уже на коронах императоров. Византийский крест – копия алтайского креста (тогда вошло в обиход христиан крестное знамение, и оно с Алтая). Латинский крест появился в V–VI веке, о чем тоже сообщают энциклопедии.
Это не удивительно. В Библии же нет и намека на то, чтобы кто-то из библейских персонажей осенял себя крестом: у иудеев в обряде нет крестного знамения и креста.
Два перста (большой и безымянный) христиане стали складывать, чтобы показать свою причастность к религии Алтая. Традиция двуперстия существовала у тюрков до новой эры, не забыта она ныне, ведь сохранились последователи старой веры – религии Тенгри, они живут в Сибири, в Казахстане, на Урале. Русские их зовут староверами (не путать со старообрядцами!). А еще их зовут «дырниками», за то, что молятся на восток, открытому Небу. «Дырниками» прозваны потому, что в избах с восточной стороны они прорубают форточки, чтобы молиться в ненастную погоду дома.
Но это не все… Обратите внимание на одежды православных митрополитов. Одежда – консервативный источник информации о Церкви, мода здесь не менялась веками. Первое, что увидим, – опять же равносторонние кресты, расшитые золотом. Кресты Алтая! И названия элементов одежды алтайские. Фасоны – тоже, о чем надо писать отдельную статью, которую можно начать с описания наскальных изображений священнослужителей (тенгричи) Древнего Алтая. Рисунки хорошо сохранились!
Еще деталь – архитектура храмов, тоже консервативный источник памяти. Даже внешне храмы «Степной» церкви отличались от тех, что строили потом в России. Никон запретил шатровые храмы. Почему? Староверы их называли «килиса», название идет от священной горы Кайласа, самой высокой на юге Тибета, она – обитель Бога Тенгри, сюда до сих пор ходят паломники.
А если так, то понятно, почему в Степи были именно такие храмы – шатрами, они копия той горы… У ранних христиан, как известно, вообще не было храмов.
Больше того, становится понятна суть слова «алтарь» и почему запрещается входить в алтарную часть храма. «Алтарь» с тюркского переводится буквально: «алт» – «низ», «ор» – «восходить», иначе говоря, «приподнятый». Алтарь приподнят на ступеньку-другую, там – святая святых, место отдыха Тенгри. Заходил в алтарную часть храма лишь священнослужитель – слуга Господний.
Важно подчеркнуть, что традиция храмовой архитектуры сложилась, судя по археологическим данным, до новой эры. Фундаменты древних храмов, как правило, имели форму креста. Равностороннего креста! Традиция Алтая в Степи сохранялась долго. Например, верхняя часть здания храма в плане была восьмигранной. Купола складывались из восьми лепестков. Откуда это? От куреня (аила), который степняки строили восьмигранным. И от формы юрты… В алтайских приметах храмовой архитектуры легко убедиться.
Также заметны отличия и в иконописи, но о них чуть позже. Здесь же отметим: слово «икона» означает предмет и действие над ним. «Айконе» по-тюркски – «открывай душу» (дословно – «говори истинно»). Иконы – это атрибут религии Древнего Алтая, первыми их заимствовали буддисты (северная ветвь), потом христиане.
Отсюда бросающееся в глаза сходство в убранстве храмов и в некоторых обрядах этих религий.
А разве не наводит на мысли библейское понятие Эдем, христианский символ рая земного? Почему на средневековых географических картах он помещен на Алтае? Почему считался землей прародителей? Не возникает ли ощущение близости и даже идентичности мифической земли с географически реальным Алтаем, откуда пришли тюрки в Европу? Вопросы, вопросы…
Например, такой. Как Христос обращался к Отцу своему? Вспомните его последнее слово: «Элои!» – воскликнул он на кресте. Точно так взывали к Тенгри тюрки две с половиной тысячи лет назад.
Есть, конечно, и немало других следов «старой веры», те же куличи, крашеные яйца, новогодние елки… Однако уже не о том речь. Отступлением в первое тысячелетие до новой эры нам важно было показать глубину той духовной культуры, на которую замахнулся московский царь Иван IV, видя угасание Степи. Опричнина, узаконенная им, как свищ, истощала староверскую Русь: таинственные смерти, казни, измены, отравления превратились в будни московской жизни. К ним привыкли.
Митрополит Филипп, выходец из боярского степного рода, не мог смотреть на бессмысленное уничтожение народа и потребовал, «чтобы царь и великий князь отставил опришнину». Но духовный диалог не получился. В Успенский собор Кремля, где владыка вел службу, однажды ворвался царь «со всем своим воиньством, вооружен весь, наго оружие неся», то есть с обнаженным оружием вошел в храм. Черные кафтаны, черные шапки опричников, как туча, усиливали тягость грядущего. В ответ на обличительные слова митрополита царь в ярости ударил в пол посохом и завопил: «Я был слишком мягок к тебе, митрополит, к твоим сообщникам и моей стране, но теперь вы у меня взвоете!»
Малюта Скуратов поставил в их споре точку – он задушил митрополита.
Царь думал, что избавился от влияния Степи. Но нет. Опричнина и даже убийство митрополита – это лишь попытки раскола старой Церкви. Однако еще не раскол. Щедро наградив иереев и монастыри, поддержавшие его в борьбе со свергнутым митрополитом, московский царь сильно переоценил себя, забыв, что сам смертный человек. Бог взыскал за невинную кровь – в муках умирал Иван Грозный, не оставив достойного наследника.
Поняв, что грубой силой в духовной жизни вряд ли что можно достичь (в конце концов, народ привыкает и к опричнине), Москва начала борьбу за церковную свободу, которая гарантировала Кремлю свободу политическую. Царь Алексей Романов первым из русских правителей отказался платить Орде дань, но вошел он в историю России не тем, что при нем кончилось татаро-монгольское иго, он вошел своими знаменитыми «приказами» и расколом Церкви. Отец российской бюрократии! Каких только контор-приказов не появилось при нем.
Чиновник с тех пор стал главным защитником престола и правой рукой царя.
