Средь всех зверей и на земле и на море
Есть самый страшный зверь, и этот зверь – жена.
(…)
Жена всегда есть зло, и вот поэтому —
Удача, если зло еще терпимое.
(…)
Кто жизнь желает провести в приятности —
Будь холостым, пускай другие женятся!
И тем не менее афиняне женились. Потом они иногда разводились, но нередко женились снова. Первые дошедшие до нас (в пересказе) афинские законы, которые относятся к семейному законодательству, принадлежали знаменитому реформатору Солону, жившему в начале шестого века до н. э. Сам Солон, как пишет Плутарх, «не был равнодушен к красавцам», любовь к мальчикам он ставил «в число благородных, почтенных занятий» и к этому занятию «некоторым образом призывал людей достойных». Однако к гетеросексуальному браку Солон тоже относился вполне терпимо и посвятил немало трудов его законоустройству.
Солон, без сомнения, закрепил уже существовавшую до него традицию, но кое-что добавил и от себя. Например, он отменил обычай давать девушкам приданое и разрешил им брать в дом мужа только три гиматия (верхняя одежда) и «вещи из домашней обстановки небольшой ценности». Разводы Солон, судя по всему, не слишком поощрял и стремился сделать все, чтобы укрепить семью. Так, известен его закон, который обязывал мужчину, женившегося на богатой сироте, «иметь свидание с ней по крайней мере три раза в месяц». Если же муж был не способен к брачному сожительству, то сирота получала право вступать в любовную связь с кем-то из его ближайших родственников. Не вполне понятно, почему такие вольности дозволялись только богатым сиротам. Впрочем, на бедных невестах мужчины, неспособные к брачному сожительству, вероятно, не женились: не было смысла. А после принятия закона об отмене приданого даже дочь богатых родителей ничего не могла принести в дом мужа, если только она не была сиротой-наследницей.
Из прочих нововведений Солона, которые, вероятно, способствовали укреплению брачных уз, можно отметить законы, ограничивающие дееспособность женщин и их право путешествовать. Выезжая из города, женщина могла иметь при себе «пищи и питья не больше, чем на обол, иметь корзинку не больше локтя». Поскольку на один обол можно было купить только четыре килограмма зерна или один литр дешевого вина, то с таким запасом трудно было уехать далеко. А если женщина пускалась в дорогу ночью, то она не имела права идти пешком и должна была ехать на повозке, в обязательном порядке снабженной фонарем. Короче говоря, удрать от мужа афинянке было не так-то просто.
Облагодетельствовав Афины новым законодательством, сам Солон под сенью своих законов жить не стал. Не всем гражданам понравились его нововведения (которые, впрочем, касались не только семейной жизни, но прежде всего государственного устройства), и Солон, заявив: «Трудно в великих делах сразу же всем угождать», эмигрировал в Египет. А законы остались, хотя жизнь и вносила свои коррективы. Так, приданое афиняне очень скоро за своими невестами снова стали давать, причем отец обязан был выделить дочери не менее десятой доли своего имущества. Если же девушка была сиротой и бесприданницей, ее обеспечивала или община, или кто-то из богатых граждан. Впрочем, распоряжался этим имуществом все равно муж – женщины Аттики не могли заключать сделок, стоимость которых превышала цену медимна ячменя (мера емкости – чуть больше пятидесяти литров).
Обычай затворничества женщин тоже сохранился. Афинский оратор Гиперид говорил, что «женщина, выходящая на люди, должна достичь того возраста, когда встречные не спрашивают, чья она жена, но чья мать». Афинянки, особенно зажиточные, на улицу почти не выходили, во всяком случае без отца, мужа или близкого родственника. Принимать у себя мужчин они тоже не могли, даже в присутствии мужа: если в дом приходил гость, женщины немедленно убегали в гинекей.
Таким образом, афинским женщинам было не так-то легко изменить мужу или найти себе нового супруга. И тем не менее афиняне разводились. Случалось это не слишком часто, но и особых проблем не вызывало. При взаимном согласии муж попросту отсылал жену обратно к отцу или опекуну, вернув приданое и заплатив по полтора процента за каждый прожитый в браке месяц. Муж, которому надоела жена, мог сделать то же самое, но, если супруга желала сохранить семью, она имела право обратиться к архонту. Как правило, безусловно уважительной причиной для развода было бесплодие жены.
Жена в годы развитой афинской демократии тоже могла потребовать развода. Но если муж имел право отослать свою половину без всяких юридических проволочек, то женщина и в том случае, если она хотела сохранить брак, и в том случае, если она хотела его расторгнуть, должна была лично подавать архонту письменную жалобу. Афинский комедиограф Анаксандрид писал:
«Тяжел и труден тот путь, по которому приходится идти жене, желающей оставить жилище своего мужа и вернуться назад к отцу. Этот путь не пройти без краски на лице».
Но с краской или без краски, очень часто разведенные афинянки вступали во второй и даже в третий брак. Причем, поскольку самим им негде было знакомиться с мужчинами, иногда в качестве свата выступал предыдущий муж. Знаменитый стратег и политик Перикл был женат на разведенной женщине Телезиппе. Первым мужем Телезиппы был Гиппоник, один из самых богатых людей Греции; она родила от него сына Каллия. Однако потом Телезиппа разошлась с мужем и вышла замуж за своего родственника Перикла. У них было двое сыновей, но, когда дети стали взрослыми и обзавелись собственными семьями, Перикл повстречался со знаменитой гетерой Аспазией Милетской.
Собственно, Аспазия была не просто гетерой, а имела свое «дело». Плутарх пишет, что «профессия ее была не из красивых и не из почетных: она была содержательницей девиц легкого поведения». Перикл же не увлекался гетерами – он был слишком занят государственной деятельностью. Но у Аспазии собиралось избранное общество, здесь бывал Сократ со своими знакомыми, и стратег тоже решил навестить знаменитую милетянку.
Интересно, что уважение греков к гетерам простиралось до того, что ученики Сократа, по свидетельству Плутарха, приводили к Аспазии своих жен, чтобы те послушали ее рассуждения. Маловероятно, чтобы Перикл приводил к Аспазии свою Телезиппу, но сам он настолько пленился гетерой, что решил ввести ее в свой дом. Связи с гетерами и вообще с любыми женщинами «на стороне» были для афинян обычным делом, протестовать против которого не приходило в голову ни женам, ни их родственникам. Но Перикл решил сделать Аспазию своей женой. Вопрос с Телезиппой решился быстро. Она была уже немолода и имела троих взрослых сыновей, однако Перикл «вместе с ее опекуном с ее согласия выдал ее замуж за другого». Сложнее было узаконить брак с самой Аспазией.
Дело в том, что в Афинском государстве браки граждан с чужеземцами не считались законными. В глазах общества они были лишь сожительством, дети от таких союзов не могли претендовать на гражданские права и были ограничены в правах наследственных. С некоторыми государствами у Афин был договор об эпигамии – взаимном заключении браков, но Милет в их число не входил. Правда, закон этот, существовавший еще со времен Солона, научились обходить. Отец мог оформить своих неполноправных детей специальным юридическим актом, после чего на их происхождение начинали смотреть сквозь пальцы. Но за несколько лет до встречи с Аспазией Перикл реанимировал старый закон для того, чтобы сократить число граждан, претендовавших на государственные раздачи хлеба. Теперь на гражданство могли рассчитывать только дети, рожденные от отца-афинянина и матери-афинянки.
Таким образом, сын Перикла и Аспазии большую часть своей жизни был в Афинах неполноправным человеком. И только когда старшие дети Перикла погибли во время эпидемии, афиняне из уважения к заслугам стратега даровали гражданство его сыну от Аспазии. Впрочем, вскоре они же приговорили новоявленного гражданина к смертной казни за то, что он после блестящей победы над пелопоннесским флотом оставил непогребенными павших воинов и не оказал должной помощи матросам на кораблях, разметанных бурей.
Саму Аспазию афиняне тоже не желали признать женой Перикла. Комедиограф Кратин называл ее «наложницей с взглядом бесстыдным». А комический поэт Гермипп организовал против Аспазии судебное преследование, обвинив ее в нечестии и в сводничестве. Как пишет Плутарх, «Перикл вымолил ей пощаду, очень много слез пролив за нее во время разбирательства дела».
Но не будь Аспазия такой скандально известной фигурой, а Перикл – главой государства, все обстояло бы значительно проще. Сами по себе развод и второй и даже третий брак никаких нареканий у афинян не вызывали. Платон в своем описании идеального государства даже активно рекомендовал разводы и повторные браки для супругов, которые не хотят жить вместе:
«Если муж и жена совсем не подходят друг к другу из-за несчастных особенностей своего характера, то такими делами всегда должны ведать десять стражей законов среднего возраста, а также десять женщин из числа тех, что ведают браками. Если супруги могут примириться, их примирение будет иметь законную силу. Если же душевные бури их захлестывают, надо по возможности отыскать для каждого из них более подходящих супругов. Конечно, такие супруги не отличаются кротким нравом. Вот и нужно попробовать соединить с каждым из них характер более глубокий и кроткий. Если супруги находятся в разногласии между собой и к тому же бездетны или у них мало детей, то к новому супружеству следует прибегнуть и ради детей. Если же количество детей достаточно, то развод и новое заключение брака следует произвести ради спокойной старости и взаимных забот».
