Дворец и смотровая башня, Паленке
Отчеты Дюпэ и дель Рио отправили в Испанию, аккуратно сложили в архивах, после чего о них долгое время никто ничего не слышал. Сам же Дюпэ осел в Мехико, чему способствовали довольно трагические обстоятельства, происходившие на далекой родине. Дело в том, что в 1808 году Наполеон, находившийся тогда в зените славы, вторгся в Испанию, прогнал короля Кала IV и посадил на трон своего брата Жозефа Бонапарта. Хотя династию Бурбонов и восстановили в 1814 году, короткий миг свободы от ослабевшей метрополии вызвал в новых землях неистребимое стремление к независимости, каковой Мексика и добилась в 1821 году. Конечно, в эти «горячие» времена ни о каких исследованиях империи майя речи не велось.
Между тем в эту эпоху взоры любителей старины (во всех смыслах) были прикованы к Египту, а точнее, к долине Нила, а еще точнее, к непобедимой армии Наполеона. Она вторглась в Египет в 1798 году и сопровождалась специальной «Комиссией по искусству и науке», а также сонмом исследователей, картографов и художников. Вся эта «спецбригада» в течение трех лет бродила вдоль Нила, описывая и зарисовывая все, что мало-мальски относилось к истории Древнего Египта. Первые публикации, прекрасно оформленные и иллюстрированные, увидели свет уже в 1809 году. Речь идет о превосходном двадцатитомном труде «Описание Египта», впервые показавшем человечеству величественную панораму Древнего Египта. Без сомнения, этот труд составил славу французского Просвещения.
Страна фараонов, конечно же, будоражила людские умы и раньше, однако именно в результате деятельности наполеоновской «Комиссии», а также работ итальянского энтузиаста Джованни Бельцони возникла такая научная дисциплина, как египтология.
А земли майя еще ждали свою «Комиссию» и «своего Бельцони», и, к счастью, на волне успехов египтологов появились два человека, которым и суждено было превратить разрозненные работы по изучению майя в целостную науку.
В 1822 году, по окончании первого всплеска египтомании, на мировую научную сцену вышел Шампольон, положивший начало методичной расшифровке древнеегипетских иероглифов. В тот же год в Лондоне увидела свет тоненькая книжечка, озаглавленная «Описание руин одного древнего города». К удивлению читателей, этим «одним древним городом» оказались ни Мемфис, ни Фивы, а… Паленке. Как же это произошло?
Одну из копий отчета дель Рио увидел некто Паоло Феликс Кабрера, итальянский авантюрист, аферист, антиквар и вообще страстный любитель звонкой монеты. К тому же итальянец, судя по всему, не был лишен литературного дара, потому что прочтение отчета подвигло его на написание своего собственного трактата «Teatro Critiko Americano», в котором новоиспеченный литератор утверждал, что семена цивилизации в Новом Света посеял не кто иной, как Вотан, сын Геркулеса (так у автора. — Прим. ред.). Рукопись итальянца попала в поле зрения некоего доктора М. Кея, увезшего ее в Лондон, где ее перевели и опубликовали вместе с 17 рисунками Альмендариса и отчетом дель Рио. Книга была напечатана в издательстве Генри Бертхауда, а оформлена художником Жаном Фредериком Вальдеком. Запомним: это было первое в мире печатное издание, посвященное майя. Интерес к книге мало-помалу рос, и, что самое забавное, она начала обрастать комментариями читателей! Например, некто Джон Ранкинг вполне серьезно утверждал, что «Гватемала и Юкатан знамениты руинами Паленке, которые несут явные свидетельства того, что они некогда были заселены азиатами, турками, монголами и калмыками. Прибытия татар в Америку в количестве от 544 до 1283 человек… оказалось достаточным для того, чтобы объяснить все важное, что касается Америки».
Храм надписей, Паленке
Отчет Дюпэ и рисунки Кастаньеды также были опубликованы в Лондоне. Эдвард Кинг, лорд Кингсборо, включил их в шестой том «Мексиканских древностей». Этот роскошный и чрезвычайно дорогой девятитомник издавался между 1830 и 1848 годами, и в нем воспроизведены все мексиканские артефакты из европейских коллекций, включая «Дрезденский кодекс майя». Если воспроизведенные шедевры для науки бесценны, то мнение самого лорда Кингсборо примитивно и неинтересно: он решил, что предки американских индейцев — заблудившиеся племена Израиля. Эта версия в той или иной интерпретации «гуляла» среди исследователей со времен конкисты. И, как всегда, самые эксцентричные, самые нелепые теории рождались в головах тех кабинетных историков, кто городов майя и в глаза не видел.
В 1834 году труды Дюпэ и Кастаньеды появились в Париже, в двухтомнике, традиционно озаглавленном «Мексиканские древности». Добавим, что двухтомник этот вызвал во Франции огромный интерес. И на этот раз главной темой комментариев стала связь между древними американскими культурами и другими цивилизациями. В этой череде комментаторов хотелось бы отметить француза Александра Ленуара, воздержавшегося от очередной попытки установить связь культуры коренных народов Америки с заокеанскими «родственниками». На этот раз пытливый читатель попытался определить хронологию появления на свет древних артефактов, и вот что у него вышло:
1. Мексиканские древности. Если они принадлежат, как говорят, ацтекам… то их появление на свет восходит к XII веку. 2. Доацтекские древности возникли еще раньше и принадлежат тольтекам. 3. В Гватемале и на Юкатане найдены предметы, сходные с артефактами из Паленке, и их возраст уходит в такую тьму веков, что сказать что-либо определенное об их происхождении невозможно.
Выводы и рассуждения француза ученым той поры показались наиболее правильными, как и вывод о том, что научные исследования нужно продолжать.
К концу 20-х годов XIX столетия политическая обстановка в Центральной Америке кардинально изменилась: Мексика провозгласила свою независимость, а Гватемала и Гондурас стали частью новой центрально-американской Конфедерации — нестабильного образования, которому, в конце концов, суждено было рассыпаться на созвездие государств, которые мы знаем и поныне. Испания уходила с насиженных земель, а новые страны заявляли о себе, открываясь внешнему миру. Так же, как и в Восточную Европу 1990-х годов, в новорожденные государства хлынули потоки инвесторов, коммерсантов и предпринимателей в поисках удачи, с целью приложения капитала и получения большой прибыли. Как водится, для продвижения всех этих экономических интересов потребовались дипломаты, консультанты и прочий заинтересованный люд. Кроме того, мифология освоения диких земель влекла авантюристов всех мастей, искателей лучшей жизни, любопытствующих и просто романтиков. Среди них выделяются два персонажа, оказавшихся в нужное время в нужном месте. Без сомнения, самый выдающийся из этих персонажей — Жан-Фредерик, «граф» Вальдек. Именно этот мастер создал прекрасные гравюры-иллюстрации для английского издания 1822 года, что явилось огромным достижением не только для художника, но и всего мирового искусства книжной иллюстрации в целом. О «графе» Вальдеке рассказывали разное. Сам он утверждал, что родился в 1766 году не то в Париже, не то в Праге, не то в Вене. Он являлся, якобы, потомком какого-то австрийского аристократа и даже хвастался множеством принадлежавших ему титулов, включая «барона» и «графа». Вальдек утверждал также, что в возрасте 14 лет он отправился в научную экспедицию на юг Африки, а затем вернулся в Париж, где учился ремеслу художника у таких мэтров, как великий представитель неоклассического стиля Жак-Луи Давид, и даже у его учителя — Жозефа Вьена. Не забывал Вальдек упоминать и о том, что в 1794 году он находился бок о бок с самим Наполеоном при осаде Тулона, а затем сопровождал императора во всей итальянской компании и, конечно же, под жарким египетским солнцем. Затем Вальдека ждали другие, не менее интересные авантюры, в том числе участие в отряде лорда Кохрейна, в 1819 году освободившего Чили от испанского владычества.
Живость характера и столь блестящая и разносторонняя карьера позволяли новоиспеченному художнику свести дружбу со многими влиятельнейшими людьми той эпохи. В Англии, например, Вальдек приятельствовал с королем Георгом III, премьер-министром Питтом, лидером вигов Фоксом и первым денди Бо Браммелем. Не остался в стороне даже лорд Байрон, с которым Вальдек встретился в одном из шотландских замков. По ту сторону Ла-Манша Вальдеку удалось подружиться с Робеспьером и Марией-Антуанеттой.
Жан-Фредерик Вальдек в последние годы жизни
Последнюю художник часто посещал в тюрьме, где, уже приговоренная к смерти, королева ждала своей участи. И все это, как говорил биограф Вальдека Роберт Брунхаус, всего лишь его «юношеские» проделки (хотя художнику в то время было уже хорошо за пятьдесят). Вообще же его фантастическая жизнь авантюриста, повесы, художника и лгуна длилась целых 109 лет. Умер Вальдек в 1875 году, сидя за столиком летнего кафе на Монмартре. Говорят, завидев мимо проходившую хорошенькую девушку, художник чересчур резко повернул голову и, потеряв сознание, скончался. Как бы там ни было, но те годы, которые Вальдек посвятил изучению майя, оставили в науке неизгладимый след.
