Живость характера и столь блестящая и разносторонняя карьера позволяли новоиспеченному художнику свести дружбу со многими влиятельнейшими людьми той эпохи. В Англии, например, Вальдек приятельствовал с королем Георгом III, премьер-министром Питтом, лидером вигов Фоксом и первым денди Бо Браммелем. Не остался в стороне даже лорд Байрон, с которым Вальдек встретился в одном из шотландских замков. По ту сторону Ла-Манша Вальдеку удалось подружиться с Робеспьером и Марией-Антуанеттой.
Жан-Фредерик Вальдек в последние годы жизни
Последнюю художник часто посещал в тюрьме, где, уже приговоренная к смерти, королева ждала своей участи. И все это, как говорил биограф Вальдека Роберт Брунхаус, всего лишь его «юношеские» проделки (хотя художнику в то время было уже хорошо за пятьдесят). Вообще же его фантастическая жизнь авантюриста, повесы, художника и лгуна длилась целых 109 лет. Умер Вальдек в 1875 году, сидя за столиком летнего кафе на Монмартре. Говорят, завидев мимо проходившую хорошенькую девушку, художник чересчур резко повернул голову и, потеряв сознание, скончался. Как бы там ни было, но те годы, которые Вальдек посвятил изучению майя, оставили в науке неизгладимый след.
Поработав в Западной Мексике горным инженером в составе одной британской компании (было в его биографии, представьте, и такое!), он скопил необходимые средства и отправился в мае 1832 года в Паленке. Там он поселился во Дворце, где прожил целый год до тех пор, пока его не выжили надоедливые тихие мыши. Пришлось переселиться в другое место — художник соорудил некое подобие хижины под стенами Храма Креста. Похоже, что он все-таки не жил в здании, называемом сегодня Храм графа, которое находится к северу от Дворца. Вальдек прибыл в Паленке в самом начале сезона дождей, поэтому условия для работы были просто ужасные. Художник постоянно жаловался на клещей, комаров и сырость. И все же, несмотря на годы (Вальдеку было за 60), сделать ему удалось очень многое. В общей сложности Вальдек выполнил около сотни зарисовок, часть которых сейчас хранится во Франции, а часть — в библиотеке Ньюберри в Чикаго (США).
Большинство карандашных рисунков исследователя и по сей день производит чрезвычайное впечатление. Художник оставил нам планы и разрезы зданий, зарисовки нанесенных на плоские плиты иероглифов и деталей барельефов. Некоторые его рисунки имеют непреходящее историческое значение и по той еще причине, что объекты, с которых эти рисунки делались, либо разрушились, либо исчезли вовсе. К сожалению, в своих рисунках Вальдек допускал вольности и неточности. Особенно он грешил этим по возвращении на родину, пытаясь рисовать по памяти. Не упустил он и случая высказать свою точку зрения на происхождение народа майя: «Лицом они походят на халдеев, но, судя по телу, они могут быть и потомками индусов».
Не только Вальдека смутили иероглифы, напоминающие маримбу — музыкальный инструмент африканских рабов, завезенных в Новый Свет в колониальную эпоху. Другая вековая загадка, не дававшая покоя поколениям ученых, — иероглифы с изображением слоновьей головы с явно различимым хоботом. Особенно бросаются в глаза «слоны», вырезанные на каменной стеле в Копане. Какие же это могли быть слоны, если не индийские? Кстати, «слоны» виделись исследователям аж до конца 1920-х годов.
Иероглифы из Храма надписей в Паленке, зарисованные Ж.-Ф. Вальдеком
После Паленке Вальдек, финансируемый добрейшим лордом Кингсборо, перебрался в Уш-маль — еще один памятник строительному гению майя. Кстати о лорде Кингсборо: очень скоро он умрет в долговой тюрьме, обанкротившись именно из-за непомерных вливаний в мексиканские научные экспедиции. Сам же Вальдек, выполнив свою работу в Ушмале и проведя в Мексике в общей сложности 11 лет, вернулся во Францию, где тотчас же принялся превращать карандашные наброски в основательную литографию. Необходимо отметить, что в 1830-х годах публика буквально жаждала остросюжетных историй об освоении далеких экзотических стран. И такие истории в виде изданной в 1838 году книги «Увлекательные путешествия и археология в провинции Юкатан» Вальдек публике преподнес. Правда, книга не имела ни коммерческого успеха, ни благожелательной критики. Много позже, в 1866 году, на свой сотый день рождения мэтр получил в подарок иллюстрированную его же пятьдесятью литографиями книгу «Древние памятники Паленке и других городов, принадлежавших древней цивилизации Мексики». Рецензировал книгу французский ученый Брассёр де Бурбур. К тому времени достижения Вальдека затмили другие, не менее удачливые путешественники, однако не вдохновил ли их на такие подвиги во имя науки публицистический и художественный дар великого мэтра?
Другой видной фигурой того периода можно считать Хуана (по рождению Джона) Галиндо, родившегося в Дублине в 1802 году. Его отец Филемон считался англичанином, однако имел испанские корни, а мать — ирландские. Оба родителя были неудачливыми актерами, поэтому Филемон подрабатывал уроками фехтования, а заодно и «ролью» любовника известной актрисы Сары Сиддонс. Разочарованный богемным, но безденежным существованием Джон, которому не исполнилось и двадцати, отправился в Америку, рассчитывая либо осесть на Ямайке у своего дяди-плантатора, либо податься в Чили, где довольно много ирландцев участвовало в тамошнем национально-освободительном движении. Однако деятельный молодой человек оказался в совершенно другом месте — Гватемале. Несмотря на молодость, Галиндо быстро сделал карьеру в армии генерала Морасана, основателя Центрально-американской Конфедерации, и в награду за верность и мужество получил в управление провинцию Петен и широкие полномочия по усмирению «диких» индейских племен.
Полковник Хуан Галиндо
В апреле 1831 года новый губернатор посетил Паленке и составил подробный отчет, в том же году появившийся в лондонской «Литературной газете». В своей статье он мало упоминает о трудах предшественников, зато очень подробно повествует о своих исследованиях.
Галиндо не заинтересовался одеждой изображенных на барельефах фигур или особенностями их внешнего вида, чему немало времени посвятил Дюпэ, зато он обнаружил некую преемственность между древним, запечатленным в камне народом и современными ему майя: «Во всем обнаруживается свидетельство того, что тот удивительный народ физически ничем не отличается от современных индейцев». А затем, размышляя над иероглифической письменностью, он замечает:
Я увидел достаточно для того, чтобы убедиться, что бывшие обитатели этих руин создали высокую цивилизацию и владели искусством выражать звуки с помощью знаков… Я также полагаю, что язык майя произошел от них: на нем до сих пор говорят все индейцы, живущие на Юкатане в провинции Петен и в восточной части Табаско.
В 1834 году правительство Конфедерации поручило Галиндо подготовить официальный отчет о Копане, с чем молодой губернатор справился блестяще. «Сразу видно, что Копан и Паленке имеют одно и то же происхождение, несмотря на то, что между обоими городами есть существенные отличия, — писал он в отчете. — Похоже, архитектура Паленке кажется более величественной только в силу своей лучшей сохранности». Галиндо заметил различия в технике строительства и в архитектурных стилях, а также обратил внимание на то, что в Копане находится множество каменных стел, опоясанных вырезанными фигурами, орнаментом и иероглифами, в то время как в Паленке предпочтение отдавали каменным плитам, украшенным скульптурными барельефами. Но все эти различия меркнут перед тем фактом, что повсюду изображены письменные знаки, без сомнения, принадлежащие одному и тому же языку либо очень сходным языкам. «Эти иероглифические письмена выражают звуки, и эта письменность, конечно, гораздо более развита, чем мексиканские рисунки или древнеегипетские символические иероглифы, изображающие в основном простые предметы».
Проведя в Копане десять недель, Галиндо не только приготовил подробный отчет, но и разослал множество писем в «Литературную газету», американские и французские научные общества и даже провел несколько археологических раскопок. В восточной части комплекса речка Копан изменила свое русло и обнажила ту часть города, которая была скрыта от людских глаз, вероятно, не менее тысячи лет. Галиндо обратил внимание, что в одном месте высохшее русло необычайно глубокое и имеет чересчур уж ровные края. Оказалось, что это выложенные камнем стены, скрывавшие древние захоронения. В ходе раскопок Галиндо сумел проникнуть в одну из погребальных камер, где обнаружил более 50 глиняных горшков (многие из них с человеческими костями), большое количество морских раковин, обсидиановые ножи, нефритовые бусины и даже маленькую нефритовую маску. Все это лежало на полу, покрытом известняковой плиткой. Галиндо измерил помещение и определил, что оно ориентировано «строго с севера на юг, по стрелке компаса, который в этих местах имеет восточное магнитное отклонение в 9°». После исследований дель Рио это были вторые раскопки в истории археологии, произведенные на землях майя.
