3 октября 1839 года двое исследователей на корабле прибыли в Белиз, глубоководный порт, наиболее близкий к Копану — первой цели их экспедиции. Белиз тогда являлся столицей колониального владения Британии под названием Британский Гондурас. Обязанности суперинтенданта Белиза исполнял полковник Макдональд, эрудит и ветеран битвы при Ватерлоо. «Военный до мозга костей, — как определяет его Стефенс и добавляет: — Беседовать с полковником — словно переворачивать страницы истории».
Наместник довольно помпезно встретил «специального посланника» и его английского друга. Он расспросил гостей о планах, и те сообщили суперинтенданту о предполагаемом маршруте. Без сомнения, блестящая энергичная парочка произвела на Макдональда самое сильное впечатление. Однако комбинация из американца и «американизированного» англичанина показалась ему опасным и непредсказуемым тандемом — таких лучше держать подальше. По крайней мере, проводы гостей в непролазные джунгли были обставлены куда пышнее, чем их встреча. Стефенс и Казервуд отправились в свой опасный путь под выстрелы тринадцати салютующих орудий, а суперинтендант в это время засел за письмо в адрес госсекретаря колоний:
Возможно, вашему сиятельству неизвестно, что в провинции Табаско, на окраине Мексиканской Республики, находятся знаменитые останки древней архитектуры, называемые «Руины Поленки». Те руины, я уверен, сегодня являются важным объектом интереса со стороны просвещенных людей в США. Я также подозреваю, что такой же интерес проникает в Европу… Я уже давно намеревался сообщить Вашему Сиятельству об этом деле.
Последнее утверждение Макдональда в письме, адресованном госсекретарю колоний, сегодня представляется совершенной ложью. Возможно, до Макдональда и доходили какие-то обросшие нелепицами слухи, но теперь мы можем с полной уверенностью сказать, что о Паленке суперинтендант услышал именно от Стефенса. Даже курьезное написание загадочного города — «Поленки» — говорит о том, что именно так он расслышал это слово из уст американца.
Встреча с непростыми гостями не прошла для местных властей даром: суперинтендант и госсекретарь снарядили свою собственную экспедицию (правда, за счет Британского Казначейства), поставив во главе образцового офицера Патрика Уокера и некоего Джона Кэдди, талантливого чертежника. В самый разгар сезона дождей путешественники двинулись вверх по реке Белиз-ривер, а затем прямиком через провинцию Петен. Первые этапы пути оказались чрезвычайно трудны, но уже в южном Петене путешественники воспрянули духом: здешние места были уже довольно плотно заселены колонистами. А на берегу озера Петен-Ица, где путники встречали Рождество, они даже познакомились с англичанином по фамилии Барт лет, женатом на местной женщине и жившем в изящном домике с маленьким садиком. Уокер получил задание составить отчет об увиденном, а Кэдди всю дорогу вел собственный дневник. Они описывали буквально все: природу и погоду, озера и реки, сельхозугодья и ранчо, — правда, археологией там и не пахло. Любопытно, что экспедиция прошла совсем рядом с руинами Шунантунича и Тикаля. Однако сон этих городов так и остался не потревоженным до прихода настоящих, серьезных исследователей.
Через два месяца казенная экспедиция все же добралась до Паленке, оказавшись там раньше Стефенса и Казервуда. Кстати, демонстрировал гостям комплекс зданий тот же самый человек по имени Хуан, который был гидом у Вальдека. Кэдди сделал ряд посредственных рисунков, а Уокер — отнюдь не оригинальные выводы: «Все увиденное явно имеет индо-египетское происхождение. Каждое здание несет в себе деспотические, подавляющие черты древнеегипетской архитектуры. Фигуры воинов и идолов напоминают восточные — такие же зловещие и фантастические». Все это мы уже слышали и раньше.
Отчет экспедиции Уокера и Кэдди, в конце концов, признали слабым и недостаточным, а сам Макдональд получил официальное уведомление из Британского Казначейства о том, что ему будут заданы неприятные вопросы по поводу перерасхода средств на подготовку экспедиции.
Между тем Стефенс и Казервуд наняли паровой ботик и спустились на нем вдоль побережья Белиза до устья реки Рио-Дульсе, а затем по реке добрались до Исабаля. Отсюда, закупив мулов, они вместе со своими слугами и переводчиком Августином направились вглубь Гватемалы, раздираемой на тот момент гражданской войной. Не обошлось без приключений: путешественников захватили какие-то озлобленные солдаты, кои во множестве бродили по окрестным горам. К счастью, вскоре их отпустили.
Таинственный Копан принял гостей весьма враждебно — местный богатей дон Грегорио сначала и знать не хотел ни о каких ученых, однако, выслушав их убедительные доводы, все-таки велел своему сыну выступить в качестве гида. Продираясь сквозь кукурузные поля дона Грегорио, а далее — вдоль реки Копан, путники, в конце концов, взобрались на холм, откуда в толще джунглей можно было рассмотреть самую настоящую каменоломню. То здесь, то там в беспорядке валялись большие, иногда чудовищных размеров, каменные глыбы, оплетенные со всех сторон вездесущей растительностью. Чуть дальше за рекой Копан виднелся каменный массив явно искусственного происхождения, также почти замаскированный буйной растительностью. Это была одна из стен города Копана. Путешественники перешли реку вброд и подошли вплотную к древним стенам. Они обнаружили тротуар, вымощенный тонкой каменной плиткой. Тротуар привел друзей к лестнице, поднявшись по которой, они оказались на широкой, густо поросшей растительностью террасе. Пробираясь сквозь тонкие деревья, Казервуд, Стефенс и компания совершенно неожиданно наткнулись на «каменную колонну квадратного сечения высотой 14 футов, а каждая ее сторона имела ширину в 3 фута. Стороны колонны были украшены барельефами… На нас смотрела фигура человека, очень странно и, вероятно, богато одетого. Очевидно, это был чей-то портрет, торжественный, строгий и выражающий восхищение. Сзади колонну покрывали различные знаки, стилистика которых была нам до сих пор не знакома. По бокам на колонне имелись иероглифические надписи». Масштаб и величие первого же попавшегося на глаза монумента ясно говорили исследователям, что перед ними памятник крупной и очень самобытной цивилизации. «Вид этих неисследованных монументов убедил нас, что это не просто остатки какого-то неизвестного народа, а настоящие произведения искусства, доказывающие, что люди, населявшие американский континент, вовсе не были дикарями».
В первый же день пытливые и жадные до открытий путешественники рассмотрели целых 14 монументов «одинакового стиля», хотя одни смотрелись элегантнее других: «их даже можно сравнить с утонченными древнеегипетскими зданиями». Затем путники взобрались на пирамиду «по ступеням, напоминающим ступени в каком-нибудь древнеримском амфитеатре». На одной из сторон пирамиды, довольно высоко над землей, находилась огромная скульптурная голова, «скорее всего, чей-нибудь портрет». Пирамида заканчивалась платформой, откуда открывался вид на весь комплекс зданий. Путники уселись на край платформы, свесив ноги и размышляя о том, что они тщетно пытаются проникнуть в окружающую их тайну.
«Никакие ассоциации, связанные с этим местом, не приходили мне в голову, хотя архитектура, скульптура и живопись — все искусство, которое украшает жизнь, расцвело когда-то посреди этих густых лесов. Ораторы и воины, чиновники и красавицы со своими чувствами и амбициями когда-то сновали взад-вперед мимо этих пирамид, и некому теперь рассказать, что же случилось со всеми этими людьми», — писал Стефенс. Однако знаменитый путешественник все-таки нашел литературные ассоциации: «Город казался вымершим. Он лежал перед нами как покинутый корабль посреди океана — мачты сломаны, имя на борту стерто, команда разбежалась, и никто теперь не может рассказать, откуда и чей это корабль, кому принадлежал, как долго длилось путешествие и что вызвало все эти разрушения… Все остается тайной… «темной непроницаемой тайной, и каждое новое обстоятельство только усугубляет ее».
В первый день компания сновала от пирамиды к пирамиде, пытаясь определить границы города и заодно объем предстоящих работ. Во второй и последующие дни экспедиция занялась тем, ради чего она, собственно, и прибыла в эти места: зарисовки, составление чертежей, планов и описаний, раскопки и так далее. К сожалению, путники прибыли на место в самый разгар сезона дождей, что вносило определенные трудности. Однако несмотря на слякоть, сырость и усталость после долгого перехода, Казервуд составил план работ, от которого уже не отступал. Первым делом он решил изучить самые большие монументы, в частности, стелы. Стефенс отмечет: «Рисунки на стелах очень сложные. Они совершенно отличаются от тех, что мистер Казервуд видел ранее, поэтому мы пока не можем понять их значение. Рисунки выполнены в технике барельефа, что требует от художника точности, терпения и недюжинной силы».
