Мои танцевальные вечера чередовались с пьесой Толстого «Живой труп», где главную роль исполнял Александр Моисси,[63] очень одаренный актер. Мы сразу же нашли общий язык. Однажды после проведенного с ним вечера я поздно возвратилась в отель и уже успела раздеться, как в дверь постучали: Зокаль просил впустить его.
— Я устала, — сказала я, — и никаких мужчин в столь позднее время не хотела бы видеть у себя в номере.
Он стал стучать сильнее.
— Мне нужно поговорить с тобой обязательно.
— Завтра, — ответила я, — завтра утром.
На минуту за дверью воцарилась тишина.
Но вдруг он застучал по разделяющей наши номера стенке кулаками и прокричал:
— Я больше не выдержу! — Потом добавил умоляюще: — Зайди, пожалуйста, ко мне в номер, просто побудь со мной.
В душе я сочувствовала ему и попыталась успокоить:
— Будь благоразумен, Гарри, я никогда не смогу сделать тебя счастливым.
Он плакал, кричал, угрожал, что застрелится. Меня охватил страх. Быстро одевшись, я побежала к Герте. Лишь к полудню следующего дня мы отважились выйти и, к нашему большому облегчению, узнали, что Зокаль уехал. Швейцар протянул мне письмо. Зокаль извинялся за свое вчерашнее поведение, уверял, что ни в коем случае не хочет лишиться моей дружбы и обещал впредь меня не беспокоить. Единственное его желание — доставлять мне радость, поэтому он и организовал мне выступления в Париже и Лондоне.
У меня не было слов. Я и не предполагала, что приглашения, пришедшие из Парижа и Лондона, инициировались Зокалем. Глубоко разочарованная, я выронила письмо из рук. Еще ни у одной немецкой танцовщицы после Первой мировой войны не было гастролей в Париже. Я так гордилась, была так счастлива, и теперь такое разочарование! Желание выступать в Париже и Лондоне пропало. Зокаль писал: «Поскольку у тебя нет одежды, чтобы достойно выглядеть, я распорядился доставить соответствующий гардероб сегодня в гостиницу. Можешь выбрать то, что понравится».
В этот момент в дверь моего номера постучали, и посыльный внес полную охапку меховых манто. Герта подписала квитанцию о получении двух норковых шубок, одной горностаевой и одной спортивной леопардовой, отделанной черной кожей. Как ни соблазнительны были эти сказочные меха, я восприняла их как пощечину. Было бы прекрасно появиться в Париже и Лондоне, имея такие нарядные вещи, но какой ценой? Пришлось бы прикидываться влюбленной и ломать комедию — этого я и представить не могла.
— Герта, — сказала я возбужденно, — ближайшим поездом возвращаемся в Берлин.
Написав несколько утешительных прощальных строк Зокалю, я покинула гостиницу.
— Ты не можешь себе представить, какое счастье снова стать свободным человеком, — призналась я подруге.
Несчастный случай в Праге
Мой вечер в Праге в зале, вмещающем три тысячи зрителей, где до меня танцевала только Анна Павлова, стал триумфом (билеты были распроданы все до единого). Но случилось непредвиденное. При выполнении высокого прыжка я почувствовала такую острую колющую боль в колене, что с превеликим трудом дотанцевала до конца.
Сначала нельзя было понять, какое страшное случилось несчастье. Но боли всё нарастали. Каким-то чудом я протанцевала еще несколько вечеров, но затем пришлось отменить все выступления и отправиться к врачам.
Я посетила знаменитого врача-ортопеда профессора Лексера во Фрайбурге. Его диагноз гласил: растяжение связок — операция невозможна — покой, покой и покой. В отчаянии поехала в Мюнхен к другому известному доктору — Ланге. Он подтвердил диагноз. Никто из них не мог сказать, на какой срок мне делать перерыв и пройдут ли боли.
Я не хотела верить их заключениям и проконсультировалась в Голландии и Цюрихе у других специалистов, пользующихся мировой известностью. Но и те не смогли посоветовать что-либо другое. Все предписывали только покой.
В наше время это звучит совершенно невероятно, но специалисты-ортопеды — шел 1924 год и 30 лет назад были уже открыты рентгеновские лучи — не предложили сделать снимки. А ведь от диагноза зависела моя карьера танцовщицы. Оставалось только ждать и надеяться, что боли пройдут сами собой.
В то время, когда я передвигалась только с помощью трости, обо мне очень заботился Отто Фроитцгейм. Хотя из-за обилия гастролей мы с ним до этого несчастья встречались лишь изредка, Отто настоял на официальной помолвке. Он представил меня своей матери, которая жила в Висбадене, и уже начал готовиться к свадьбе. Я согласилась. Он все еще обладал большой властью надо мной, и я не могла ему противоречить, но для себя твердо решила не выходить замуж, прекрасно понимая, что этот брак не принесет счастья.
И тут появилось нечто, полностью изменившее мою жизнь. Это случилось в июне, через несколько дней после приуроченного к Троице теннисного турнира, в котором Фроитцгейм играл, как всегда, успешно. Однажды я, измученная болью, стояла на станции метро Ноллендорфплац, направляясь к врачу, другу отца, не ортопеду, но выдающемуся специалисту по внутренним болезням. В нем я видела свою последнюю надежду. Поезд все никак не приходил, и те несколько минут, которые пришлось ждать, показались мне часами.
Шесть месяцев назад в Мюнхене у меня был первый вечер танца. Спустя три дня последовал второй, в Берлине. Это крутилось в голове словно разноцветный калейдоскоп. Меня тогда подхватила волна неожиданного, непостижимого, невероятного успеха. Наутро после выступления неизвестная ученица школы танцев проснулась знаменитой. Осуществились мои самые сокровенные мечты. О чем бы ни говорили вокруг, что бы я ни видела — картины, статуи, что бы я ни слышала — воспринималось мной исключительно через танец. Казалось, только танец, права на который мне пришлось добиваться так упорно, назначен мне самой судьбой, только им я должна жить сегодня и во все времена. И вот это несчастье.
Мой взгляд скользил по плакатам на противоположной стене платформы и внезапно остановился на одном из них. Я увидела фигуру мужчины, покоряющего высокую скалу. Внизу была подпись: «„Гора судьбы“ — фильм о Доломитовых Альпах[64] режиссера Арнольда Фанка».[65] Измученная печальными мыслями о будущем, я как загипнотизированная уставилась на афишу.
Подъехал поезд и закрыл от меня изображение. Состав продолжил свой путь без меня. Словно пробудившись от сна, я вдруг увидела, что вагоны исчезают в тоннеле Клейстштрассе.
Фильм «Гора судьбы» шел на другой стороне площади в зале Моцарта. Я махнула рукой на визит к врачу, вышла на улицу и через несколько минут сидела в зрительном зале. Во времена немого кино войти в зал можно было в любое время, так же как и выйти из него.
Уже первые кадры меня очаровали: горы, облака и зеленые склоны альпийских лугов. Таких пейзажей я еще не видела — те, которые я знала по почтовым открыткам, казались искусственными, застывшими. Но здесь, в фильме, выглядели живыми, таинственными и захватывающими. Никогда не предполагала, что горы могут быть такими красивыми. Фильм все больше пленял меня. Я очень захотела побывать в этих сказочных местах.
Охваченная новой страстью, я вышла из кинотеатра, не вспоминая о боли. Ночью долго не могла заснуть. Снова и снова возвращаясь к мысли: это красота природы так заворожила меня или искусство, с каким был создан фильм? Мне снились острые, тонкие как иглы вершины скал. Видела себя сбегающей по каменным осыпям. Как символ появилась передо мной главная героиня фильма — крутая скалистая башня Гулья.
Мечта становится реальностью
Каждый вечер в течение недели я смотрела фильм и решила, что не могу больше находиться в Берлине. В сопровождении брата, с которым, к сожалению, виделась лишь изредка и которому теперь приходилось поддерживать меня при ходьбе, я отправилась к озеру Карерзее,[66] что в Доломитовых Альпах, безотчетно надеясь встретить там актеров или режиссера, создавшего этот фильм. Действительность не обманула моих ожиданий. Я не могла наглядеться на причудливые скалы, густые леса, нежно-зеленые стройные лиственницы и озеро в обрамлении лохматых елей, похожее на отливающее разными цветами крыло бабочки. Будто воскресли почти забытые сказки моего детства.
Четыре недели провела я в этом волшебном мире. А в день отъезда из гостиницы «Карерзее» произошла встреча, о которой я так мечтала. В холле гостиницы вывесили плакат с объявлением, что сегодня вечером будет показан фильм «Гора судьбы» и на демонстрации будет присутствовать исполнитель главной роли Луис Тренкер.[67] Я и мечтать не могла о таком везении.
После ужина, затаив дыхание, следила за развитием сюжета, хотя знала фильм почти наизусть. Едва сеанс закончился и в зале снова стало светло, я заковыляла к кинопроектору. Рядом с ним стоял мужчина, в котором я узнала исполнителя главной роли.
