Караваджо. Девушка с лютней. Ок. 1595. Холст, масло. 94х119. Инв. 45. Из собр. Джустиниани, Рим, 1808
Как совсем иначе изобразил бы подобный сюжет Джорджоне, картины которого произвели на Караваджо огромное впечатление. И Караваджо постарался передать прелесть цветов и наслаждение музыкой, но именно музыки и аромата в этой картине нет. Все живет чисто внешней, немой жизнью, все лепится, светится, круглится, но нет тайного созвучия между формами и красками. Портрет юноши и этюд пастуха в широкополой шляпе добавляют представление о мастере и, главным образом, об его понимании светотени.
Вообще же искусство Караваджо дерзкое и грубое, но оно в то же время мужественное и бодрящее. Именно простота, грубость и, в особенности, цельность придали ему ту силу, которая помогла Караваджо сыграть роль истинного реформатора живописи и даже ее спасителя. Но не только простота и цельность — положительные черты Караваджо. Можно любоваться, с каким колоссальным мастерством исполнены его картины, как точно, строго и убедительно все нарисовано, как сильно, плотно и красиво все написано. В ранних вещах Караваджо, отсутствующих в Эрмитаже, он и прекрасный колорист, светлый и цветистый.
Испанец Рибейра был самым верным последователем Караваджо. Он поселился в Неаполе и сделал из этого города своего рода твердыню “натурализма”. О нем мы будем говорить ниже, когда обратимся к испанской школе.
Эрмитаж иллюстрирует все сказанное более полно, чем другие эпохи итальянской живописи. Линию типичных “болонцев” и “академиков” можно проследить на произведениях самого Аннибале Карраччи, на картинах Гвидо Рени, Доменикино, Альбани, Дольчи, Пьетро да Кортона, К. Маратти, Теста и на некоторых французах. [35] Линию “натуралистов” можно проследить на хорошем подборе произведений самого Караваджо и в творчестве таких художников, как Строцци, Сальватор Роза, как испанцы Рибейра, Сурбаран и Веласкез, как французы Валентэн и Ленэн, как голландец Гонтгорст и фламандец Ромбутс. Наконец, мастера вроде Гверчино, Фети, Фурини, Креспи, Мурильо, Лука Джорджано и Биливерти занимают среднее положение между двумя крайностями. [36] Они искали соединить жизненное брио и блеск колорита “натуралистов” с известными требованиями “законов изящного”.
Сами Карраччи представлены в Эрмитаже менее полно, нежели их последователи. Старшему, Лодовико, приписывается “Положение во гроб” — несколько беспомощная попытка соединить венецианский тон с флорентийской композицией. Этому же мастеру без особых оснований приписывается ряд небольших картин с религиозными сюжетами.
Наиболее совершенная из картин Аннибале — “Явление Христа женам мироносицам”), но хороши также, несмотря на весь свой холод, и “Святые жены у гроба Господня”, “Отдых на пути в Египет”, “Св. Семейство” и совершенно венецианский по тону “Св. Карл Борромейский”.
Аннибале Карраччи. Святые жены у гроба Христа. Вторая половина 1590-х. Холст, масло. 121х145,5. Инв. 92. Из собр. Кузвельта, Лондон, 1836
Аннибале Карраччи. Оплакивание Христа. Середина 1580-х. Холст, масло. 191х156. Инв. 1489. Из собр. Уолпола, Хоутон холл, 1779
Аннибале Карраччи. Отдых святого семейства на пути в Египет. Ок. 1600. Холст, масло. 82,5 (диаметр). Инв. 138. Из собр. Кроза, Париж, 1772
К сожалению, настоящая сила Аннибале, завоевавшая всей школе общее признание, — его декоративный размах, отсутствует в этих произведениях. Об его реалистических исканиях говорит собственный портрет, изображенный в виде недоконченной картины на мольберте.
Аннибале Карраччи. Портрет на мольберте. 1590-е. Дерево, масло. 42,5х30. Инв. 148. Из собр. Кроза, Париж, 1772
Об ученике Карраччи Гвидо Рени (1575 — 1642) мы можем иметь в Эрмитаже исчерпывающее представление. Остаются не представленными лишь широкие декоративные композиции мастера на мифологические темы, вроде плафона “Аполлон и Музы” в палаццо Роспилиози в Риме. [37] О пышности религиозного искусства Рени свидетельствует большая, превосходно написанная картина “Отцы церкви, спорящие о бессеменном зачатии”, происходящая из Перуджии; другим интересным примером его композиционных задач является “Поклонение пастухов”, удачно вписанное в форму восьмиугольника. Любимое настроение Гвидо, наклонность к добродушной сентиментальности передают “Бегство в Египет” (“Св. Иосиф нянчится с младенцем Христом”) и “Юность Богородицы”, особенно последняя картина — очень привлекательная, но, в своем стремлении к изяществу, чуть приторная.
Гвидо Рени. Иосиф с младенцем Христом на руках. 1620-е. Холст, масло. 126х101. Инв. 58. Из собр. Короля Вильгельма II, Гаага, 1850
Гвидо Рени. Юность Девы Марии. 1610-е. Холст, масло. 146х205,5. Инв. 198. Из собр. Кроза, Париж, 1772
О виртуозной технике мастера можно иметь понятие по этюду “Раскаяние св. Петра”. Идеал женской красоты Гвидо передает обворожительный портрет девушки в тюрбане, считавшийся прежде изображением знаменитой отцеубийцы Беатриче Ченчи, казненной в 1599 году. Наконец, интересен подписной портрет пожилого мужчины, помеченный 1617 годом.
Об искусстве Д. Дзампиери, прозванном Доменикино (1581 — 1641), наиболее последовательном, добросовестном, но и скучном из болонцев, говорят: “Св. Иоанн”, прежняя слава которого объясняется полным соответствием картины формальным требованиям академизма, а также сухая, пестрая в красках картина “Магдалина, несомая ангелами” и копия “Переход через Красное море”).
Доменикино. Взятие Марии Магдалины на небо. Ок. 1620. Холст, масло. 129х110. Инв. 113. Из собр. Кроза, Париж, 1772
Картина же “Постройка ковчега”, хотя и носит старинную атрибуцию мастеру, однако исполнена “слишком хорошо” для Доменикино (замечателен нежный серый полутон нагой женщины, так красиво повернувшейся к юноше-плотнику).
Гвидо Рени (Ранее приписываемая Доменикино). Постройка Ноева Ковчега. Ок. 1608. Холст, масло. 193,5х154,5. Инв. 51. Из собр. Брюля, Дрезден, 1769
Кто бы ни был автор этой картины, но она, вместе с “Европой” Альбани, остается едва ли не лучшим произведением школы Карраччи в Эрмитаже. О чувственной прелести и своеобразной грации Альбани (1578 — 1660) можно судить лишь по его игривым мифологическим сюжетам, в которых главную роль играют амуры, писанные Альбани с его собственных ребятишек. Две картины Альбани в Эрмитаже “Крещение” и “Благовещение” принадлежат, несмотря на все свое мастерство, к скучнейшему из того, что создала академическая живопись.]
Кортона, Пьетро да; Дольчи, Карло
Мы не станем долго останавливаться на условных работах других академиков — болонцев и флорентийцев. Каждый из этих художников заслуживает некоторого внимания, но характеристика одного подошла бы и к другому. О выдающемся декораторе Пьетро да Кортона (1596 — 1669) Эрмитаж говорит, во всяком случае, недостаточно. [38]
Пьетро да Кортона. Мученичество святого Стефана. 1660. Холст, масло. 260,5х149. Инв. 184. Из собр. М. Годоя, Париж, 1831
О слащавом “фарфоровом” Карло Дольчи (1616 — 1686) получаешь, напротив того, необычайно выгодное представление по тонкой и даже красивой в красках картине “Св. Цецилия”, в которой особенно замечательны грустный взгляд красавицы-святой, а также превосходно написанное парчовое ее платье.
Карло Дольчи. Святая Цецилия. Ок. 1670. Холст, масло. 126х99,5. Инв. 44
Многочисленные произведения Карло Маратти (1625 — 1713) и Сассоферрато, так же как картины Ланфранко, Мола, Теста и Лути, говорят лишь о тех пределах условности, до которых дошел академизм в своем преследовании изящного. Превосходный портрет папы Климента IX Маратти заставляет особенно жалеть о том, что этот даровитый художник отдал себя всего на удовлетворение вкусов “прециозных” [39], любителей своего времени.
Карло Маратти. Портрет папы Климента IX. 1669. Холст, масло. 170х123. Инв. 42. Из собр. Уолпола, Хоутон холл, 1779