По мнению новаторов, господство структурализма привело к тому, что конструктивизм (представление о том, что социальная реальность является конструктом сознания, и в первую очередь языка) вытеснил понятие реальности на периферию интересов социальных наук. Фраза «фактов не существует», по словам Раймона Арона, «встречалась весьма благосклонно» в Париже 70-х годов. Потребность реставрировать реализм прямо связывается Л. Тевено с отказом от структуралистских понятий:
«Мы не хотим, чтобы язык был единственной реальностью, — следовательно, встает вопрос о понятии блага и о реализме, которые были отвергнуты конструктивизмом. Единственный реализм, который сохранялся в рамках структурализма, был социальный реализм, образованный наложением повествования и интерпретации, что есть слабая форма реализма. Одной из главных проблем этого направления (структурализма. — Д.Х.) было то, что он отбросил реализм и углубил разрыв с естественными науками».
В центр проекта возрождения реализма попадают два понятия-близнеца — «предмет» и «нелюди» (nonhumains). Начнем с первого из них. «Предмет» вводится Тевено и Болтански как элемент в системе социальных связей, как важная материальная составляющая мира людей[91]. Это понятие должно помочь решительно размежеваться как с социологией Бурдье, где предметы выступают преимущественно как носители символических значений, так и с традицией экономической теории, согласно которой предметы способны быть только орудиями обмена или носителями цены.
«Что касается предметов, то мы отказываемся видеть в них только безразличную опору для символического инвестирования субъектами, для которых эти предметы в свою очередь не представляют ничего, кроме способа выразить свою принадлежность к группе или… зафиксировать социальное отличие»[92].
Предметы наделяются материальной силой, властью и влиянием. Они становятся основой, на которую опираются суждения о моральных порядках и с помощью которой реализуются доказательства величия[93]. Понятие «предмет» позволяет авторам создать «динамический реализм», который совмещает «работу по конструированию и реальность без сведения ее к чистому согласию чувств, локальному и подвижному»[94]. Предметы выступают в качестве непосредственных сгустков реальности, отсылка к которым должна помешать усомниться в ее существовании. «Предметная реальность» постулируется в качестве исследовательского диспозитива, того единственного и главного плана, на котором разыгрывается социальное действие[95]. Таким образом социологи-новаторы рассчитывали подорвать представление о чисто символическом характере нашего мышления и показать реализм наших репрезентаций.
В весьма сходных целях Латур вводит в свою антропологию понятие «нелюдей», к каковым причисляются предметы, традиционно именовавшиеся научными фактами или артефактами. Установление «принципа симметрии» (где противопоставление «природа и общество», равно как и противопоставление естественного и гуманитарного знания признается ложным) приводит к появлению понятия «социоприроды», в рамках которого границы между людьми и нелюдями растворяются, уступая место сетям, основанным на их взаимодействии. Прослеживая трансформации природных явлений или предметов в артефакты и факты науки, Латур приходит к выводу, что он получил новый предмет, — как если бы попытка зафиксировать этот переход была способна предотвратить размывание реальности вещи в процессе рефлексии, в процессе ее конструирования наукой. Таким образом, по мнению Латура[96], ему удается снять оппозицию природы и общества, мира и мышления, попутно решая наболевший вопрос о социальной реальности как конструкте, противопоставленном природе. Иными словами, представление о континууме между природой и ее восприятием призвано уничтожить эпистемологический барьер между материей и сознанием и интегрировать материю в процесс мышления.
Как видим, оба понятия — и предмета, и нелюдей — нацелены на решение одной задачи: с их помощью пытаются не только «непосредственно взять подлинную реальность» (к чему долго и безуспешно стремились социальные науки), но и примирить реализм с глубоко укорененным в сознании исследователей конструктивизмом. Создать компромисс, который позволял бы, не скатываясь к вульгарному материализму, признать, что предмет социальных наук может быть непосредственно дан нам в ощущении, — такова была задача, решению которой были призваны служить эти понятия.
Но новаторы не ограничились этим обновлением понятийного словаря ради возвращения реализма социальным наукам. Латур вводит понятие сети, которое интегрирует в себя людей и нелюдей и противостоит идее структуры, а также интеракционизму в социологии[97]. «Сеть» и вправду выглядит гораздо более эластичной и гибкой, чем «структура», хотя их сходство не исчерпывается тем, что они являются пространственными метафорами[98]. Идея сети призвана преодолеть структурализм при сохранении прежних, макросоциальных, целей и задач исследования, претендующего на открытие нового всеобъясняющего метода.
Помимо идеи сети бороться за реализм социальных наук помогает Латуру понятие «фактиш»: рожденное из комбинации слов «факт» и «фетиш», оно рассматривается как орудие, позволяющее снять оппозицию конструкта и реальности. Такие понятия-гибриды едва ли могут иначе, чем метафорически, решить проблему социальной реальности. Торжество нового, полнокровного, несомненного реализма, восстановленного, по мнению Латура, в своих правах благодаря всем этим ухищрениям, находит свое лирическое выражение в «Надежде Пандоры»: «Теперь (благодаря обнаружению нелюдей и их возвращению в социальные науки. — Д.Х.) у нас опять появилось ясное понимание того, в каком смысле мы можем сказать, что слова обладают референтом в реальности и что наука способна постигать сами вещи»[99].
В социологии оправдания поиск нового реализма оказывается еще более радикальным. В центре внимания Болтански и Тевено находится действие. Как это и естественно для критики структурализма, речь идет именно о сознательном действии субъекта, противопоставленном отрицанию свободы воли и рационального выбора в «философии подозрения» предшествующего этапа. Действие рассматривается в контексте конкретной ситуации — преимущественно конфликта или кризиса, который вынуждает социальных актеров эксплицитно описывать и оправдывать свои поступки[100]. Модели оправдания и достижения компромиссов социологи называют «градами» или принципами справедливости, апелляция к которым находится в центре социальной драмы. Потребность в построении системы доказательств, а также в анализе ситуации сближает представления субъектов действия и работу исследователя-социолога, благодаря чему последнему оказываются даны, так сказать, «в чистом виде» описания социального действия. По убеждению соавторов, эти описания не являются конструктом, созданным исследователем с помощью особого метода, а прямо взяты из социальной реальности. Следовательно, они имеют объективную ценность и могут служить непосредственной основой для научного анализа. Социальная реальность становится неотъемлемой частью научного дискурса. Субъекты сами создают «объективную дистанцию по отношению к ситуации» и предполагают существование истины[101]. Родственность теорий агентов социального действия с научными теориями создает континуум между наукой и социальным действием, снимая их оппозицию[102].
С точки зрения Лорана Тевено, современные социальные науки не могут дать ответ на вопрос о том, как люди связаны с предметами и какие формы реализма описывают эти связи[103]. Поэтому требуется начать исследование форм реализма:
«Давайте с этой целью продолжим то намеченное выше смещение, которое начинается с рамок исследовательского понимания и идет вплоть до рамок понимания самого актора, поскольку те действия, которые являются предметом наук об обществе, основываются на отношениях актора с миром и на тех различных форматах благ и реальности, на которых фокусируются эти действия»[104].
Вопрос о том, как создается доступ к «различным реальностям» или к множественным реальностям, о плюрализме реализмов представляется новаторам особенно важным.
«Нужна концепция реализма, совместимая с реализмом естественных наук, который включал бы не только социолога и социальных актеров, но и предмет, по поводу которого возникает конфликт. Вместо единого плана реальности, который провозглашают Делез, а за ним и Латур, который первым из социологов увидел и человека, и предмет в процессе социального действия, нужно задуматься об исследовании разных форм реализма и разных способов доступа к реальности. Главный для меня вопрос — это вопрос о том, как осуществляется доступ к множественным реальностям»,
