общества и информационного общества содержится в книге Фрэнка Вебстера «Теории информационного общества», опубликованной в середине 1990-х годов, когда под влиянием развития Интернета интерес к ним существенно возрастает.
Вебстер не игнорирует, но и не абсолютизирует те или иные концепции, предпочитая относиться к их разнообразию с той долей умеренного скептицизма, которая позволяет ему не искажать коренные основы капиталистических отношений в условиях перемен. Черты капиталистической непрерывности требуют настойчивого внимания из-за очевидности того, что «главенство рыночных критериев, товарного производства, наемного труда, частной собственности и корпоративной организации продолжают существовать, устанавливая связи даже с отдаленным прошлым», – пишет Вебстер, считая, однако, неоспоримым, что «мы можем наблюдать и некоторые важные сдвиги в ориентации, некоторые новые формы организации труда, некоторые изменения в профессиональных моделях» [129].
Вебстер не оставил без внимания симптомы «глубокой рецессии, которые поразили капиталистические общества в 1970-е годы», вызвав реструктурализацию отношений и нестабильность, что ускорило изменения в капиталистической деятельности. Стали возникать «гибкие стратегии в производстве, маркетинге и в некоторой степени в потреблении. И абсолютно осевое значение для таких преобразований, как и для обращения с такими изменениями, стала иметь информация» на разных уровнях – от фабрики и офиса до всемирных корпоративных операций, играя «интегративную роль в поддержании и адаптивности капиталистических интересов и действий» [130]. Поясняя свои мысли, ученый подчеркивал, что «информация имеет главное значение для менеджмента и контроля в транснациональных корпорациях как внутри, так и вне их организаций». Теперь она играет все более важную неотъемлемую роль в трудовой практике вместе с компьютеризацией, обладающей всепроницающим влиянием. И поэтому «уже заметно усиление информационной интенсивности во многих видах деятельности» [131].
Идеи Вебстера, высказанные в адрес апологетов и критиков постфордизма, нашли свое дальнейшее развитие в работах коммуникативистов начала XXI века, когда все яснее стали проявляться риски нестабильности в финансово-экономических сферах, связанные не только с излишне гибкой специализацией меняющихся способов накопления капитала, но и с нелокализованной рабочей силой, получившей название «прикариата» (от precarious – случайный ненадежный, отзывной) [132].
Технологический детерминизм создает иллюзии для прикариата, относя его деятельность к сфере так называемого «невещественного труда» с помощью компьютерной техники. На самом деле этот труд направлен на выполнение заказов корпораций, а не на повышение квалификации тружеников и улучшение условий их жизни с гарантией занятости в условиях постфордистского режима нестабильности, создающего для временных рабочих кадров «непрерывно неустойчивую жизнь» [133], сопровождаемую угрозами смены профессий и безработицы. Советы сторонников прикариатства активнее использовать электронные средства коммуникации в какой-то степени могут помочь устраиваться на работу, но кардинально избавить от рисков нестабильности постфордизма они не в состоянии. Альтернативные идеи высказываются в коммуникативистике с позиций защитников не технологического детерминизма, а социально-гуманитарных функций СМИ, направленных на поддержание принципов демократии и справедливости в трудоустройстве людей, права на свободный доступ к знаниям и ценностям культуры, которые определяются в человеческих измерениях, а не товарных, служащих главным образом интересам медиабизнеса и владельцев крупного капитала. С позиции защитников гуманитарных функций медийных технологий в коммуникативистике критикуются и идеи сплошной коммерциализации не только деятельности СМИ, но и вкусов потребителей информации, оказывающихся во власти таких идей, распространяющихся нередко и благодаря Интернету, сети которого тоже используются в медиабизнесе. В итоге, как отмечается на страницах канадского журнала коммуникативистов, культивирование товарной формы коммуникаций «в значительной степени способствует эрозии общественных коммуникаций, поскольку они являются серьезной альтернативой по отношению к приватизированной системе коммуникаций» [134].
Жизнь доказывает прозорливость этой научной позиции коммуникативистов, предлагавшейся вниманию общественности мира еще накануне глобального финансово-экономического кризиса, разразившегося в 2008 году. В это время на страницах международного вестника коммуникативистов («Интернэшнл коммуникейшн газетт») появляется немало статей, в которых усиливается критика неолиберализма как идеологии, не признающей объективной необходимости адекватных систем регулирования важных процессов в сфере экономики и финансов с использованием совершенных коммуникационных технологий, но без их абсолютизации, чреватой недооценкой гуманитарных факторов прогресса.
В этой же связи ведется и критика тех теорий информационного общества, в которых ведущей силой объявляется только информационная техника без учета ее человеческих измерений и функций. Но никакая технология сама по себе не приносит социального равенства. И информационные технологии не будут исключением, пока их специально не сконструируют и не станут использовать для того, чтобы это сделать. Почему же тогда акцентируется именно технологический аспект в создании информационных обществ? Ответ, наверное, заключается в стремлении создавать рынки для продажи информационных технологий, что сводит на нет возможность построения справедливого информационного общества. Поэтому стремиться надо к инклюзивному информационному обществу, которое воспитывает равенство и соучастие с функциями, соответствующими потребностям человеческого благосостояния, а не логике товаризации [135].
На страницах этого же журнала публикуются статьи с критическими анализами различных проявлений модифицированного «культурного колониализма» – от гегемонизации английского языка до «брендизации» стран и городов, превращающих их в сферы обогащения туристических корпораций при помощи размещения в медиа специальных рекламных сообщений. Отмечается, что эта тенденция прослеживается в разных государствах, охваченных влиянием неолиберального глобального порядка и сопровождающей его онлайновой брендизацией национальных государств, которая используется в целях «изготовления национальных идентичностей только как коммерческих брендов и, более того, – усвоения неолиберальных моделей экономического роста» [136].
Согласно такой стратегии национальные государства должны заботиться не о сохранении своих культурных традиций и их своеобразия, не о благополучии граждан, а о быстрейшем вхождении в глобальный торговый миропорядок, где господствует дух коммерции и потребительства, находящий выражение в брендизации городов, стран и регионов, создающий иллюзии улучшения их положения в мире. На самом деле происходит усиление зависимости этих стран от императивных рекомендаций ведущих игроков на глобальном рынке, которые нередко коррелируются и с атрибутами постфордизма, чреватыми кризисами в экономике и ухудшением социальных условий жизни и труда, поскольку они «инкорпорируются в отношения с так называемым развитым миром, основанным на эксплуатации» [137].
В трудах Герберта Шиллера и других коммуникативистов тенденции подобного рода подвергались критике еще в 1970-1980-е годы. В начале XXI века они становятся более сложными из-за эскалации электронной техники с управляемой, варьирующейся природой коммуникационных средств, позволяющей их использовать в разных информационных операциях [138], включая не только информационные войны в политике, но и кризисные баталии в сферах экономики и финансов. Анализируя эти явления, коммуникативистика помогает выявлять просчеты стратегии, основанной на технологическом экстремизме и постфордизме, игнорирующей реальные социально-культурнее факторы прогресса на глобальном и локальном уровнях его распространения на геополитической карте мира. Благодаря науке, изучающей гуманитарные аспекты развития СМИ, растет убеждение в том, что неотъемлемым условием мирного и справедливого решения назревших проблем человечества являются не безграничная эгоистическая свобода бизнесменов, сопряженная с фетишизацией компьютерной
