Ознакомительная версия.
Уже упоминавшаяся леди Джейн Рондо, жившая в Петербурге и Москве в 1729 году, рассказывала в письмах своей приятельнице историю этого несостоявшегося брака.
«Некоторое время тому назад я познакомилась с юной дамой, которая не играет (в карты. — Е. П.) по причине ли той же непонятливости, что и я, или же потому, что ее сердце преисполнено более нежной страстью; я не берусь определить. Кротость, доброта, благоразумие и учтивость этой восемнадцатилетней особы заключены в хорошенькую оболочку. Она — сестра фаворита, князя Долгорукого. Предмет ее любви — брат германского посла; все уже оговорено, и они ждут только каких-то бумаг, необходимых в его стране, чтобы стать, я надеюсь, счастливыми. Кажется, она очень рада, что в замужестве будет жить за пределами своей страны; она оказывает всевозможные любезности иностранцам, очень любит жениха, а тот — ее».
Так начинается эта история в письме Джейн Рондо от 4 ноября. В следующем письме от 20 декабря, мы узнаем о перемене в судьбе героини.
«Со времени моего последнего письма здесь произошли удивительные перемены. Юный монарх (как предполагают, по наущению своего фаворита) объявил о своем решении жениться на хорошенькой княжне Долгорукой, о которой я упоминала в том письме. Какое жестокое разочарование для двоих людей, сердца которых были всецело отданы друг другу! Но в этой стране монарху не отказывают. Два дня тому назад состоялась церемония публичного объявления об этом, или, как русские его называют, „сговор“. За день до этого княжну привезли в дом одного вельможи близ дворца, где она должна оставаться до свадьбы. Все люди света были приглашены, и общество расположилось на скамьях в большом зале: государственные сановники и русская знать — по одну сторону, иностранные министры и знатные иностранцы — по другую. В дальнем конце зала был балдахин и под ним два кресла; перед креслами — алтарь, на котором лежала Библия. По обе стороны алтаря расположилось многочисленное духовенство. Когда все разместились, император вошел в зал и несколько минут говорил с некоторыми из присутствовавших. Княжну привезли в одной из его карет из дома, где она пребывала; с нею в этой карете ехали ее мать и сестра. Ее брат как обер-камергер (lord highchamberlam) следовал в карете перед ними, а позади — большой поезд императорских карет.
Неизвестный художник. Император Петр II. Сер. XVIII в.
Брат проводил княжну до дверей зала, где ее встретил царственный суженый, сопроводил ее к одному из кресел, а в другое сел сам. Хорошенькая жертва (ибо я княжну считаю таковой) была одета в платье из серебряной ткани с жестким лифом; волосы ее были завиты, уложены четырьмя длинными локонами и убраны множеством драгоценных камней, на голове — маленькая корона; очень длинный шлейф ее платья не несли. Она выглядела спокойной, но была очень грустна и бледна. Посидев какое-то время, они поднялись и подошли к алтарю, где он объявил, что берет ее в супруги; затем отдал ей свое кольцо, а она ему — свое, и он укрепил свой портрет на запястье ее правой руки; затем они поцеловали Библию, архиепископ Новгородский прочел краткую молитву, и император поцеловал ее. Когда они снова сели, он назначил кавалеров и дам ко двору невесты и пожелал, чтобы они сразу приступили к своим обязанностям. Они подошли поцеловать ей руку; жених, держа в своей ее правую руку, подавал ее каждому подходившему, поскольку все совершили эту церемонию. Наконец, к всеобщему удивлению, подошел несчастный покинутый обожатель. До этого она все время сидела, не поднимая глаз; но тут вздрогнула и, вырвав руку из руки императора, подала ее подошедшему для поцелуя. На лице ее в это время отразилась тысяча различных чувств. Юный монарх вспыхнул, но подошли другие засвидетельствовать свое почтение, а друзья молодого человека вывели его из зала, посадили в сани и как можно скорее увезли из города. Поступок этот был в высшей степени опрометчив и безрассуден и, осмелюсь сказать, неожидан для княжны.
Юный монарх открыл с нею бал, который скоро закончился к ее, насколько я могу судить, большому облегчению, ибо все ее спокойствие улетучилось после этой опрометчивой выходки, и на лице ее теперь не отражалось ничего, кроме страха и смятения.
По окончании бала ее препроводили в тот же дом, но теперь она ехала в собственной карете императора с императорской короной наверху, причем одна, в сопровождении гвардии.
…На невесту смотрят теперь как на императрицу, но все же я полагаю, если бы можно было заглянуть ей в сердце, то стало бы ясно, что все это величие не облегчает страданий от разбитой любви».
Через месяц — новое письмо и новая перипетия.
«Когда я писала последний раз, весь свет (имею в виду здешний свет) готовился к пышной свадьбе; она, назначенная на 19 января, приближалась. 6 января ежегодно устраивается торжественная церемония, которую русские называют „освящение воды“, и воспроизводит обряд крещения нашего Спасителя Св. Иоанном. По обычаю государь находится во главе войск, которые выстраиваются в этот день на льду. Несчастная хорошенькая избранница императора должна была в тот день показаться народу. Она проехала мимо моего дома с гвардией и свитой — такой пышной, какую только можно себе представить. Она сидела одна в открытых санях, одетая так же, как на церемонии обручения, а император (в соответствии с обычаем этой страны) стоял позади ее саней. Не припомню другого столь холодного дня, и я с ужасом думала о том, что нужно ехать на обед ко двору, куда все были приглашены и собирались для встречи юных государя и государыни при возвращении. Они пробыли среди войск на льду четыре часа. Как только они вошли в зал, император пожаловался на головную боль. Сначала причиной сочли воздействие холода, но после нескольких повторных жалоб призвали его доктора, который сказал, что император должен лечь в постель, так как он очень болен. Поэтому все разошлись. Княжна весь день была задумчива и осталась такою же при этом случае. Она попрощалась со своими знакомыми, как и принимала их, с серьезной любезностью (если можно так выразиться). На следующий день у императора появилась оспа, а 19-го, в день, назначенный для его женитьбы, около трех часов утра он умер… Я думаю, Ваше доброе сердце обеспокоено судьбой юной бедняжки, которую разлучили с любимым человеком, а теперь она лишена даже слабой награды — величия. Мне говорят, что она переносит это героически. Она говорит, что скорбит о потере как подданная империи, но как частное лицо радуется, поскольку кончина императора избавила ее от больших мук, чем могли бы выдумать величайший деспот или самая изобретательная жестокость. К своей будущей судьбе она вполне безразлична. Ей представляется, что, преодолев свое увлечение, она с легкостью вынесет все телесные страдания.
Джентльмен, видевшийся с нею, сообщил мне следующее о своем разговоре с княжной. Он сказал, что нашел ее совершенно покинутой, при ней были только горничная и лакей, которые ходили за нею с детства; когда мой собеседник выразил свое возмущение этим, она сказала: „Сэр, вы не знаете нашей страны“. К тому, что я уже описала, она добавила, что ее молодость и невинность, а также всем известная доброта новой императрицы вселяют в нее надежду, что она не подвергнется никакому публичному оскорблению, а бедность для нее ничего не значит, ибо ее душа занята единственным предметом, с которым ей будет приятна любая уединенная жизнь. Заметив, что собеседник мог подумать, будто под словами „единственный предмет“ она подразумевала своего прежнего возлюбленного, княжна поспешно добавила, что запретила себе думать о нем с той минуты, когда эти мысли стали преступными для нее, но что теперь она имела в виду свою семью, действия которой, как она чувствовала, осудят. Она же не в состоянии преодолеть в себе естественную привязанность, хотя они принесли ее в жертву тому, что теперь их погубит».
И заключительная часть истории.
«Все семейство Долгоруких, в том числе и бедная „императрица на час“, сослано. Их сослали в то самое место, где живут дети Меншикова. Так что две дамы, которые одна за другой были невестами молодого царя, имеют возможность встретиться в ссылке. Не правда ли, хорошенький сюжет для трагедии? Говорят, детей Меншикова возвращают из ссылки, и та же охрана, что сопровождает туда Долгоруких, будет сопровождать обратно Меншиковых. Если это правда, то это великодушный поступок, так как их отец был столь непримиримым врагом нынешней царицы, что даже лично оскорблял ее своим поведением и высказываниями.
Вас, вероятно, удивляет, что ссылают женщин и детей. Но здесь, когда подвергается опале глава семьи, вся семья также попадает в опалу, имущество, принадлежавшее им, отбирается, и они из знатности опускаются до условий самого низшего круга простолюдинов; и если замечают [в свете] отсутствие тех, кого привыкли встречать в обществе, никто не справляется о них. Иногда мы слышим, что они разорились, но никогда не упоминают о тех, кто попал в немилость. Если, благодаря везению, им возвращают благосклонность, их обласкивают, как всегда, но никогда не вспоминают о прошлом».
Ознакомительная версия.
