Больше у нас не было с ней новых больших работ, но пару раз Галина Алексеевна приезжала по моей просьбе на радио, чтобы рассказать о своей работе над Брехтом. Как-то она дала мне довольно большое и интересное интервью о начале своего творческого пути в театре. Мы часто перезванивались, изредка я продолжала бывать у них. И она, и Константин Борисович всегда интересовались моими делами, моими успехами на радио и в любительском театре, моей дочерью.
И всегда Галина Алексеевна спрашивала меня: «Как мама?». «Берегите ее, - говорила она, - терять маму - это тяжело», а маме моей тогда было уже далеко за девяносто. Она очень любила свою мать и понимала, что значит эта потеря, как никто другой.
В последний раз мы увиделись с Галиной Алексеевной 7 января 2002 года. Рождество… сидим за столом, говорим о каких-то мелочах, вокруг нас суетится Костя, опять огромная елка, только она уже не та прежняя Галя. Почти не говорим о театре Вахтангова, в который она уже давно не ходит. Показываю им видеокассету - отрывок из моего юбилейного вечера на сцене Дома Учителя. Она с интересом смотрит, говорит мне какие - то хорошие слова…
О ее кончине 2 августа узнаю в Париже из телефонного разговора с моим мужем. На сороковой день, когда я уже вернулась в Москву, мы поехали вместе с Костей и его друзьями на Кунцевское кладбище прибрать ее могилу. Приехали и вахтанговцы, человек шесть-семь - Казанская, Граве, Федоров, Коновалова, Шашкова и кто-то еще. А потом все сидели в ее доме за тем же столом и поминали ее. Была здесь и вахтанговская актриса Наташа Молева, которая очень поддерживала Галину Алексеевну в последние годы. У каждого из собравшихся было что-то свое, связующее с ней. А со стены на нас по-прежнему смотрели проницательные глаза Бертольда Брехта и тот же эскиз с ее неповторимой мадемуазель Нитуш.
«Песне моей поверь»(Полад Бюль-Бюль оглы)«ПЕСНЕ МОЕЙ ПОВЕРЬ» - так назывался наш музыкальный радиоспектакль. Это был скорее мюзикл, а не оперетта. Автор музыки Полад Бюль-Бюль оглы, известный азербайджанский певец и композитор, принес свое сочинение в нашу редакцию. Либретто написал его друг, журналист Михаил Щербаченко, работающий тогда в газете «Труд». Полад проиграл главному редактору и нам основные музыкальные номера, и было решено это делать. Зинаида Гармаш, с которой мы как редакторы работали в паре, занималась музыкой, а я как всегда - текстом, но присутствовала несколько раз и на наложении, когда певцы записывались под уже заранее сделанную, как принято говорить, нулевую фонограмму. Эту работу мы готовили к предстоящему Международному фестивалю молодежи в Москве. Но возникла проблема с певицей, которая должна петь героиню спектакля. Классическая манера пения здесь явно не годилась. И, несмотря на то, что сроки уже поджимали, решили ждать Ларису Долину, которая в это время находилась в Риге. На другую женскую партию пригласили Ирину Понаровскую. А сцены играли драматические артисты. Но героя спектакля пел и играл сам Полад Бюль-Бюль оглы, очень эмоционально и темпераментно. Все мы работали с увлечением, многое доделывалось в процессе работы. Так, сначала была еще не написана центральная песня героя, которой и должна была поверить героиня спектакля. И Зинаида многое вложила в то, чтобы такая песня у Полада родилась.
Как восточный мужчина, Полад был обходителен со всеми нами и очень щедр. Вспоминаю, что когда во время перерыва в работе вся наша бригада вваливалась в столовую Дома звукозаписи, он всегда платил за всех. Ну а в финале, во время первого эфира он пригласил нас на роскошный банкет в отдельный кабинет ресторана «Баку» - там мы и слушали по транзистору свой спектакль. Режиссером «Песне моей поверь» был Евгений Хорошевцев, тогда еще не зазнавшийся от получения высокого чина.
Полад, в основном, жил в Москве и лишь наездами бывал в Баку у своей мамы. Женат он был на народной артистке Белле Руденко, их сын начал тогда учиться в одной из московских музыкальных школ. Полад дружил с Муслимом Магомаевым - оба из Баку и оба женаты на ведущих солистках Большого театра, он - на Руденко, Магомаев - на Синявской. Но вскоре брак Полада и Беллы распался. И одной из причин этого стали «злые языки», сообщившие ей «по дружбе» о его неверности. А через некоторое время в жизни Полада Бюль-Бюль оглы произошли очень важные изменения: он стал министром культуры Азербайджана и уехал жить и работать в Баку.
Теперь уже в Москве он бывал наездами, всегда звонил, иногда приходил к нам в редакцию с уже заметно подросшим сыном. Последний раз я виделась с ним в конце 80-х после его юбилейного вечера в концертном зале «Россия».
Иногда он появляется на экране телевизора, солидный и далекий. Вспоминает ли сейчас Полад, сидя в своем очень ответственном министерском кресле, (в то время, когда писались эти строки, Бюль-Бюль оглы был министром культуры Азербайджана) то замечательное время, когда он писал музыку, пел, и когда мы все вместе дружно творили этот спектакль «Песне моей поверь»? Не знаю…
Артист Малого театра(Николай Афанасьев)В 1977 году во время летних гастролей Малого театра, я оказалась в Киеве, поскольку моя одиннадцатилетняя дочка уже пятый год продолжала участвовать в спектакле «Пучина» А.Н. Островского. Прогуливаясь вместе с ней и помрежем Малого театра, одним из моих авторов на радио Таней Лобовой по берегу Днепра, мы встретили Николая Леонидовича Афанасьева, который в одиночестве совершал здесь променад. На сцене я видела его тогда только в одном спектакле - «Стакан воды» Э. Скриба, где он играл Болингброка, но незадолго до этой встречи на телевизионных экранах прошел многосерийный фильм «Хождение по мукам» с его участием - он снимался в роли отца сестер Даши и Кати. Смотрела я и другие его фильмы: «На подмостках сцены», «Крепостная актриса», «Белинский», где у него были интересные роли. И мне, конечно, было любопытно поговорить с ним.
Но его мысли были заняты совершенно другим, так как это был, надо сказать, не лучший период его жизни. Нагрянувший на него развод с актрисой этого же театра Лилией Юдиной, с которой он прожил больше двадцати лет, естественно не мог не сказаться на нем. В артистических уборных то и дело слышались разговоры о них. Все это Николай Леонидович очень тяжело переживал.
После нашей совместной прогулки в Киеве, я с ним больше не виделась. И вдруг каким-то неожиданным образом наше с ним знакомство продолжилось благодаря дому Феона, когда самого Алексея Алексеевича уже не было в живых. Неслучайно говорят, что мир тесен.
И вот 1 ноября этого же года, в день рождения Алексея Алексеевича Валентина Павловна Феона собирала его друзей. Я была тоже приглашена. Когда я вошла в гостиную, то увидела и Николая Леонидовича, которого вовсе не ожидала здесь встретить. Как выяснилось, он был в приятельских отношениях с Алексеем Алексеевичем, не раз они участвовали в одних сборных концертах, которые тогда устраивались довольно часто.
После этой встречи я стала иногда приглашать Николая Леонидовича на радио прочитать какой-то художественный текст. Помню, как замечательно прочел он для программы «После полуночи» тургеневское стихотворение в прозе «Как хороши, как свежи были розы», а в другой раз - юмористический рассказ О.Генри «Роман биржевого маклера» в передаче «Добрый вечер», - так разнообразно было его дарование.
Первой большой совместной работой с ним стал музыкальный радиоспектакль «Человек из Ламанчи». Нужно было только играть сцены, а музыкальные номера шли в исполнении американских певцов, как это было и в подобных предыдущих работах. Я предложила Анатолию Давыдовичу Липовецкому, который должен был делать этот спектакль, взять на роль Дон Кихота Афанасьева. Мне казалось, что его актерское нутро очень отвечает этому образу. Согласившись, Липовецкий в ответ пригласил на роль Альдонсы Юдину.
Ситуация была явно неоднозначной. Еще не затихли в театральном мире разговоры об их разводе и новом замужестве Лилии Витальевны. Да и отношения между ними, как я поняла, были довольно напряженными, а тут общая работа - на сцене в это время они почти не встречались. И, тем не менее, будучи артистами высокого класса, они увлеченно начали репетировать, а потом записывать спектакль. И в работе были друг к другу очень внимательны. Может быть, именно после этой записи их отношения стали намного лучше. Я знаю, что Лиля всегда старалась помогать ему, навещала его в больнице, куда он периодически попадал, да и он не оставлял ее без заботы, когда ее второй брак распался. Но больше они никогда не соединили свои жизни.
С Николаем Леонидовичем мы стали близкими друзьями, несмотря на большую разницу в возрасте. Сколько интересного рассказывал он мне о своих занятиях со Станиславским в Оперно-драматической студии (он ведь был среди последних его учеников), о семье Собиновых, с которой был связан какое-то время, когда был женат на дочери Леонида Витальевича и Нины Ивановны Собиновых - Светлане.
