Михаил Лифшиц - На деревню дедушке

Вот для техники этой, для коронарного кровообращения я и прошу вас лишнего не говорить. Вы сами советуете мне быть осторожным, а то как бы движущаяся эстетика… Справедливо, милый дедушка, очень справедливо, Где мне с ней спорить? Вы совершенно верно заметили, что она выдает свои сочинения таким тиражом, как в старое время только венчики для покойников печатали. Значит, имеет себе такую возможность.

Допустим даже, что меня в журнале напечатают. Да что журнал! Газету в районном центре на заборе исполкома прочесть можно, и все прочтут, как меня срамить будут. Нехорошо. Я все это учитываю и потому пишу вам мои сомнения только в частном письме.

А в журнал можно что–нибудь определить — например, памфлет против португальского диктатора Салазара. Что мне Салазар сделает? Ничего он мне не сделает. Я у себя дома сижу и надежно прикрыт ракетными войсками маршала Крылова.

Так что не буду я с движущейся эстетикой зуб в зуб ругаться. Только прошу вас — не верьте, если станут про меня и вашего внука Ивана Жукова мнение распускать. Они любят теперь разные слова — «новаторство», «индивидуальность»! Очень либеральные стали… Да, мы с вами, милый дедушка, не либеральные. Не бойтесь, я не стану проводить аналогии с шестидесятыми годами прошлого века. Мне аналогии не нужны — я прямо говорю. Разница между делом и словесностью пустой — это было всегда и будет, доколе род человеческий проявляет себя в хорошем и в дурном.

Пожалейте меня, милый дедушка, сироту несчастную. Смолоду я у сапожника Аляхина приучен к разным художествам, все повидал, но когда начинают слова говорить, тесно на сердце становится. А скука такая, что сказать нельзя. Хотел пешком на деревню бежать, да сапогов подходящих нет.

Пишите, милый дедушка, пишите чаще. Если что не по—вашему — можем еще исправить. А я вас не забуду, потому что нет у меня ни отца, ни маменьки — один вы остались.

Спасибо за внимание. Спокойной ночи.