112
Бентли Эрик. Жизнь драмы / Пер. с англ. В. Воронина. М.: Айрис-Пресс, 2004. С. 294.
Подробнее см. гл. 7 этой книги. Андрей Зорин, ссылаясь на неприятие Бахтиным финала восхитившей его поэмы Ерофеева (в нем, финале, ученый «видел „энтропию“»), утверждает, что в «Москве — Петушках» «стихия народного смеха в конце концов обманывает и исторгает героя. <…> Карнавальному единству героя и народа <…> состояться не суждено» (Зорин А. Опознавательный знак // Театр. 1991. № 9. С. 121).
Ерофеев В. Вальпургиева ночь, или «Шаги Командора» // Ерофеев В. «Оставьте мою душу в покое» (почти всё). М.: Изд-во «Х.Г.С.», 1995. С. 256.
Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000.
Скоропанова И. Русская постмодернистская литература. М.: Флинта: Наука, 1999 (2-е изд. — 2000, 3-е изд. — 2001); Она же. Русская постмодернистская литература: Новая философия, новый язык. СПб.: Невский простор, 2002.
McQuillan Martin. Introduction: Five Strategies for Deconstruction // Deconstruction: A Reader / Ed. by Martin McQuillan. N.Y.: Routledge, 2001. P. 10–14.
Н. Автономова отмечает «демонстративную нестандартность стиля [Деррида], напряженно стремящегося выговорить языком нечто отрицающее язык» (Автономова Н. С. Деррида и грамматология // Деррида Ж. О грамматологии. Пер. и вступ. статья Н. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000. С. 14). Н. Маньковская так характеризует стиль философствования Деррида: «…тонкий, изощренный анализ словесной вязи, кружева слов в разнообразных контекстах, выявляющие спонтанные смещения смысла, ведущие к рассеиванию оригинального текста. Текст теряет начало и конец и превращается в дерево, лишенное ствола и корней, состоящее из одних ветвей» (Маньковская Н. Указ. соч. С. 23).
В предисловии к собранию трудов Деррида о художественной литературе, включающему его статьи о Руссо, Малларме, Кафке, Джойсе, Бланшо и других авторах, Дерек Этридж подчеркивает, что Деррида неизменно атакует представление о литературе как о «зеркале» и порождении философских оппозиций современной ей культуры. С другой стороны, особый интерес Деррида вызывают те литературные тексты, которые «сопротивляются философским концепциям такого рода — не путем разрушения мимезиса, референтности, формы, содержания, жанра, источника, интенции и т. п., а посредством театрализации (staging), зависания (suspending) и вообще испытания этих категорий, раскрывающего несовпадение с приписываемой им ролью самодостаточности и контроля» (Attridge Derek. Introduction: Derrida and the Questioning of Literature // Derrida Jacques. Acts of Literature / Ed. by Derek Attridge. L.: Routledge, 1992. P. 4). Во многом литературный текст для Деррида — это уже-существующая деконструкция философской (рационалистической) традиции.
Miller J. H. Steven’s Rock and Criticism as Cure // Miller J. H. Theory Now and Then. Durham: Duke University Press, 1991. P. 126.
Автономова Н. С. Указ. соч. С. 85.
Там же.
Bauman Zygmunt. Modernity // The Bauman Reader / Ed. by Peter Beilharz. Oxford: Blackwell, 2001. P. 169, 171.
Могильнер М. Мифология «подпольного человека»: Радикальный микрокосм в России начала XX века как предмет семиотического анализа. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 19, 30–31.
Паперно Ирина. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма / Авториз. перевод с англ. Т. Я. Козавчинской. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 14.
Сегал Д. М. Литература как вторичная моделирующая система // Slavica Hierosolymitana. 1979. № 4. С. 10.
Этот процесс продемонстрирован в книге А. Зорина «Кормя двуглавого орла: Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века» (М.: Новое литературное обозрение, 2001). Опираясь на К. Гирца, исследователь подчеркивает, что идеология вообще не противоположна литературе, поскольку троп, метафора «составляет самое ядро идеологического мышления» (с. 19). Однако «идеология будет тем „литературней“, чем дальше выдвинувшее ее сообщество от реальных властных полномочий» (с. 27). Именно на этой почве, на почве разрыва между агентами модернизации (интеллигенцией) и властью, и формируется российский литературоцентризм как максимально олитературенная идеология — а вернее, как идеология, поглощенная и подмененная литературой.
См. об этом: Morris Marcia. Saints and Revolutionaries: The Ascetic Hero in Russian Literature. N.Y.: Columbia University; SUNY Press, 1993.
Берг М. Литературократия: Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 187. Далее при обсуждении концепции М. Берга ссылки на эту публикацию даны в основном тексте в круглых скобках.
Бурдьё П. Социальное пространство: поля и практики / Пер. с фр. Н. А. Шматко. М.; СПб.: Институт экспериментальной социологии; Алетейя, 2005. С. 8.
«Дореволюционная академическая школа вполне в традициях интеллигентской саморефлексии подменяла историю людей историей литературных типов», — отмечает М. Могильнер (Указ. соч. С. 10), приводя в качестве примеров труды А. Н. Пыпина, В. О. Ключевского, Д. Н. Овсянико-Куликовского и др. Нужно добавить, что эта традиция возобладала и в советской гуманитарной науке 1930–1970-х годов — в диапазоне от М. В. Нечкиной до А. В. Белинкова, позднего В. Б. Шкловского и Н. Я. Эйдельмана. «Беседы о русской культуре» Ю. М. Лотмана, на мой взгляд, также принадлежат этой традиции.
Показательно, что даже в русской интеллектуальной истории философы, понимавшие философию как рациональное знание (С. Трубецкой, Г. Шпет, Б. Яковенко), оказались заслонены философами-иррационалистами или эссеистами-проповедниками, стоявшими куда ближе к литературе, чем собственно к философствованию рационального типа. Эта линия, начиная с П. Я. Чаадаева, была продолжена Н. Бердяевым, П. Флоренским, С. Булгаковым, Л. Шестовым, С. Франком и вела к М. М. Бахтину, раннему А. Ф. Лосеву, Я. С. Друскину. В современной культуре ее наследниками и продолжателями стали Г. С. Померанц, М. Н. Эпштейн и — в некоторых своих философских и литературных произведениях — А. М. Пятигорский.
Деррида Ж. Письмо и различие. С. 355.
См., например: Bauman Zygmunt. Modernity. P. 163–172.
См.: Можейко M. A. Логомахия // Постмодернизм: Энциклопедия / Под ред. А. А. Грицанова и М. А. Можейко. Минск, 2001. С. 426.
Тупицын В. Коммунальный (пост)модернизм: Русское искусство второй половины XX века. М.: Ad Marginem, 1998. С. 23.
Тупицын В. Указ. соч. С. 38.
Там же. С. 70.
Генис А. Иван Петрович умер: Статьи и расследования. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 120. В следующих абзацах цитаты из этой книги приводятся с указанием страниц в основном тексте в круглых скобках.
См. подробнее: Генис А. Треугольник (Авангард, соцреализм, постмодернизм) // Иностранная литература. 1994. № 9. Включено в кн. «Иван Петрович умер».
В качестве термина этот неологизм, кажется, первым использовал Ф. Гваттари. См.: Guattari Felix. Chaosmose. Paris: Editions GaliId, 1992 (перевод на английский: Chaosmosis: An Ethico-Aesthetic Paradigm / Transl. by Paul Bains and Julian Pefanis. Bloomington, Indianopolis: Indiana University Press, 1995). Затем этот термин получил широкое хождение в эстетических и культурологических интерпретациях естественно-научных теорий хаоса. См.: Kuberski Philip. Chaosmos: Literature, Science, and Theory. N.Y.: SUNY Press, 1994; Можейко M. A. Хаосмос // Постмодернизм. Энциклопедия. С. 937–938.
См. об этом, например, работу М. Вайскопфа «Во весь логос» — включена в его сборник: Вайскопф М. Птица-тройка и колесница души. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 343–486.
См. об этом: Coates Ruth. Christianity in Bakhtin: God and the Exiled Author. Cambridge; N. Y.: Cambridge University Press, 1998; Bakhtin and Religion: A Feeling for Faith / Ed. by Susan M. Felch and Paul Contino. Evanston: Northwestern University Press, 2001.
