Как видно из этих примеров, Верховное Существо утрачивает свою религиозную актуальность, культовое значение; мифы указывают на то, что он удаляется от людей, становится отдыхающим богом. Явление это подтверждается и в более сложных религиях древнего Востока, Индии и Средиземноморья: место небесного Бога, создателя, всезнающего и всемогущего, заменяет Бог Оплодотворяющий, спутник Великой Богини, эпифания производительных сил Вселенной[198].
Можно сказать, что в каком-то смысле бог отдыхающий — это первый пример «гибели Богов», неистово провозглашаемой Фридрихом Ницше. О Боге-творце, культ которого утрачен, в конце концов забывают. Забвение Бога, как его полная потусторонность, трансцендентность, есть пластическое выражение его религиозного отсутствия, религиозной неактуальности или, что то же самое, его «смерти». Исчезновение Верховного Существа выразилось не в ослаблении религиозной жизни. Напротив, можно сказать, что истинные «религии» возникают как раз после этого исчезновения: наиболее содержательные и драматические мифы, самые необычные обряды, многообразие богов и богинь всех видов, культ предков, жертвоприношения, храмы, маски, различные закрытые общества — все это признаки культур, уже прошедших стадию охоты и собирательства, где Верховное Существо или отсутствует (забыто?) или интегрировалось в Другие божества до такой степени, что его уже невозможно узнать. «Сумерки богов», о которых говорит Мартин Бубер, удаление Бога и его молчание, темы, привлекающие внимание некоторых современных теологов, не есть явления только нашего дня. «Трансцендентность», потусторонность Верховного Существа всегда служили оправданием безразличия человека по отношению к нему. Даже когда о нем вспоминали, тот факт, что до Бога так далеко, оправдывал некоторые небрежности, если не полное безразличие.
У племени фанг, в Экваториальной Африке об этом говорится с простодушием и с большой смелостью:
Бог (Нзаме) наверху, человек внизу.
Бог это Бог, человек — это человек.
Каждый у себя, каждый в своем доме[199]
Так думал, впрочем, и Джордано Бруно: Богу «как абсолюту нет никакого дела до нас». {«Пространство торжествующего зверя»). Следует сделать, впрочем, одно замечание. О забытом или игнорируемом Верховном Существе вспоминают при угрозе и бедствиях, ниспосылаемых свыше (засуха, гроза, эпидемия). Вспомним о вышеприведенных примерах. Как правило, о забытом Боге вспоминают только, когда уже ничто другое не помогает, когда обращение к другим божествам ни к чему не приводит. Верховный Бог племени ораонов — Драгмеш. В случае крайней нужды ему приносят в жертву белого петуха и восклицают: «Мы уже сделали все, что могли, нам остается только обратиться за помощью к тебе... Смилуйся над нами»[200]. Подобно им, евреи удалялись от Яхве и поклонялись богам Балу и Астарте всякий раз, когда история им это позволяла, то есть в эпоху мира, спокойствия и относительного экономического благополучия, но сейчас же вспоминали о своем Боге, когда происходили исторические катастрофы. «Тогда взывали они к Предвечному и молили его: мы согрешили, оставили Предвечного и служили Балу и Астарте; вырви нас из рук наших врагов, и мы будем служить тебе» (I. Samuel, XIII, 10).
Но даже когда Верховного Бога «забывают и полностью исчезает его культ, воспоминание о нем остается жить в скрытой, приниженной форме, в мифах и сказаниях о первозданном рае, в инициациях и рассказах шаманов и целителей, в религиозном символизме (символы Центра мира, магического полета и подъема, символы неба и света и т. д.), а также в некоторых видах космогонических мифов. Можно было бы много рассказать по вопросу о забвении Верховного Существа на «сознательном» уровне коллективной религиозной жизни и о его существовании в скрытой форме на уровне «бессознательного» или на уровне символа или же, наконец, в экстатических экспериментах некоторых посвященных. Но это увело бы нас далеко от предмета нашего разговора. Скажем лишь только, что сохранение Верховного Существа в индивидуальных экстатических опытах или символах не остается без последствий для религиозной истории архаических человеческих обществ. Подобного опыта, равно как и углубленного размышления о каком-либо небесном символе, порой бывает достаточно для того, чтобы выдающаяся личность вновь открыла для себя Верховное Существо. Именно благодаря таким опытам или размышлениям, общество в некоторых случаях начинает совершенно новую религиозную жизнь.
В целом для всех первобытных культур, знавших Верховное Существо, но в той или иной мере его забывших, «главное» заключается в следующем:
1) Бог создает мир человека, затем удаляется на небо;
2) это удаление порой сопровождается разрывом связей между небом и землей, либо значительным отделением неба. В некоторых мифах первоначальная близость Неба и присутствие бога на Земле составляют синдром рая (дополняемого первородным бессмертием человека, его дружескими отношениями с животными и отсутствием необходимости работать);
3) место этого более или менее забытого отдыхающего бога оказывается занятым различными божествами, имеющими одну общую черту — они ближе к человеку, помогают ему или, напротив, преследуют его более непосредственным и постоянным образом.
Примечательно, что человек первобытных обществ, как правило хорошо помнящий деяния сверхъестественных существ, о которых говорится в мифах, забывает Бога творца, ставшего отдыхающим богом. Культ Творца сохраняется только, когда он предстает в виде Демиурга или сверхъестественного Существа, создавшего мир, как это имело место в религиях Австралии. Это сверхъестественное Существо присутствует в обрядах, посвященных возобновлению мира. Причина этого понятна: творец здесь является также и создателем пищи. Он не только создал мир и предков, но породил также животных и растения, что позволило выжить человеку[201].
Наряду с верховными существами и творцами, которые становятся отдыхающими богами, сходящими со сцены, в истории религии известны боги, исчезающие с лица земли, но их уничтожают люди (или точнее их мифические предки). Если «смерть» отдыхающего бога оставляет только пустоту, быстро заполняемую, впрочем, другими божествами, то насильственная смерть способна творить. В результате их смерти в человеческой жизни происходят очень важные изменения. Более того, это новое связанно с самой сутью убиенного божества и, таким образом, продлевает его существование.
Убитое в определенное время божество продолжает существовать в ритуалах, которые периодически реактуализируют это убийство. В других случаях божество воскресает в живых формах (звери, растения), появляющихся из его тела.
Убиенное божество никогда не исчезает из памяти, хотя те или иные подробности мифа о его гибели могут быть забыты. Забыть его нельзя тем более, что необходимость в нем у людей возникает как раз после его смерти. Мы скоро убедимся, что во многих случаях это божество входит в само тело человека, главным образом через продукты питания. Более того: смерть этого божества радикальным образом изменяет саму жизнь человека. В некоторых мифах человек сам становится смертным и приобретает пол. В других мифах убийство идет по сценарию ритуала инициации, то есть церемонии, превращающей «естественного» человека (ребенка) в человека определенной культуры.
Морфология этих божеств чрезвычайно богата, и мифы о них многочисленны. Есть, тем не менее, некоторые существенные общие черты: эти божества не являются космогоническими; они возникают на Земле после Творения и не остаются здесь на долгое время; убиваемые людьми, они не мстят за себя и даже не проявляют злопамятности; напротив, они учат людей, как извлечь пользу из своей смерти. Существование подобных божеств — одновременно и тайна и драма. О происхождении их чаще всего ничего не известно, кроме того, что они явились на землю, чтобы быть полезными людям, и что главное их предназначение связано с их насильственной смертью. Можно также сказать, что они первые, чья история предвосхищает историю человечества: с одной стороны их существование ограничено во времени, с другой стороны, их трагическая смерть составляет часть общей судьбы человечества.
Пока трудно уточнить, на какой культурной стадии произошло четкое выделение данного типа богов. Как показал Иенсен (и мы скоро в этом убедимся) наиболее характерные примеры этого встречаются в земледельческих племенах, занимающихся разведением корнеплодов. Но подобный вид божеств встречается также в Австралии, но, по-видимому, очень редко — среди африканских охотников. Австралийский миф рассказывает о том, как человекоподобный великан Лумалума, оказывающийся в то же время и китом, приплыл к берегу и, направляясь к западу, съел всех людей, которых он встретил на своем пути. Оставшиеся в живых, удивившись тому, что число их уменьшилось, стали внимательно наблюдать за происходящим и обнаружили на пляже кита с полным животом. На следующее утро, собравшись по тревоге, они напали на него и забросали копьями. Они вскрыли ему живот и оттуда вынули скелеты. Кит сказал им: «Не убивайте меня, перед тем как умереть, я покажу вам ритуалы инициации, известные мне». Кит совершил обряд мараиин, показав людям, как надо исполнять его в танцах. «Мы делаем так, — сказал он им, — и вы делайте так; я покажу и отдам вам все это». Научив людей обряду мараиин, кит показал им и другие обряды. В конце концов, он уплыл в море, обратившись к ним: «Не называйте меня больше Лумалума, теперь у меня другое имя. Называйте меня Наувул-наувул, так как теперь я живу в соленой воде»[202].
