соответствует трактовка и персонажей, и сюжетов. Волшебная сказка теряет свой возвышенный стиль. Весь блеск своего таланта Новопольцев проявляет в новеллистической сказке. Он превосходно рассказывает также некоторые сказки о животных.
Наблюдение, согласно которому у крупных сказочников имеется тяготение к волшебной сказке, подтверждается на другом большом и талантливом исполнителе – Ф. П. Господареве. В творчестве Господарева наблюдается интересное и вполне закономерное в наши дни явление: старая волшебная сказка коллидирует с современной идеологией. Если А. Д. Ломтев и М. М. Коргуев, Н. О. Винокурова и другие пронизывает ее элементами быта, А. Новопольцев – шутками, то Господарев – элементами идеологии. Мастерство и талантливость сказываются в том, что у Господарева соединение старой сказки с новой идеологией выходит художественно убедительным и правдивым. К такой трактовке он был подготовлен и своей судьбой, и своими убеждениями. За участие в крестьянских волнениях накануне революции 1905 года он был в 1903 году арестован и в 1906 году пожизненно выслан из родной Белоруссии в бывшую Олонецкую губернию, в деревню Шуя. Затем он получает разрешение на жительство в Петрозаводске и в течение десяти лет работает на Онежском заводе сперва подсобником и землекопом, затем штамповщиком и сварщиком. Пожар на заводе ведет к сокращению рабочих. Господарев делается кузнецом, потом возчиком, а после случайно полученного увечья становится инвалидом и заканчивает жизнь сторожем и работником совхоза.
Таким образом, Господарев – не крестьянин, а в зрелые годы своей жизни – рабочий, и этим определяется внутреннее содержание его сказочного творчества. У Господарева иное осознание действительности, чем у его предшественников-крестьян. Условно-сказочная, фольклорная действительность у него превращается в реальную действительность. Мы имеем уже не пронизывание элементами быта, а иное качество. Сказочные цари, которыми именно как сказочными дорожит еще Ломтев, у Господарева невозможны. Для него цари – настоящие цари и соответственно обрисованы и трактованы им. Антипоповские тенденции, имеющиеся и в дореволюционной сказке, у него превратились в антирелигиозные. У Господарева клеймятся не злой помещик или барин, остающийся в дураках, у него выносится приговор феодально-помещичьему строю. Любовь к старой сказке у него – любовь к культурному наследию. Этой сказкой он дорожит. Он знает около сорока сюжетов волшебной сказки, разнообразно их контаминируя и соединяя [996]. Он сохраняет как сюжетный стержень, так и трактовку деталей. Но тем не менее по ряду стилистических приемов его волшебные сказки представляют собой новеллы. Если бы Господарев получил образование и стал писателем, мы имели бы в его лице крупнейшего новеллиста. И избушка яги, и змееборство, и женитьба героя – все у него изображено как действительно имевшее место. Этому способствуют живой и естественный язык, обилие диалогов и чрезвычайная детализация. Вот как, например, трактуется мотив героев, прибывающих в дом чудовища, где их расспрашивает мать чудовища, от которого она их прячет.
«Ступайте за мной, – сказала старуха, – я знаю, что вы с дороги, вы кушать хочете.
– Да, бабушка, хочем.
– Ну, кушайте поживей, а то скоро придет сын мой, так он вас сгубит.
Она их накормила и видит – сын едет. Она их взяла ударила, одного по головы и другого, и сделала их палками и поставила их за шкап» [997].
Здесь решительно все – и поторапливание с едой, и удар по голове (ср. в других случаях обрызгивание водой и произнесение заклинательных формул), и прятание за шкаф, и такие выражения, как «ступайте за мной», выдает новое мироощущение и новый стиль. Отсюда понятно, что при всем тяготении к волшебной сказке у Господарева по количеству сюжетов все же преобладает новеллистическая. Из опубликованных 94 текстов абсолютное большинство падает на новеллистические сказки. Отсюда понятно также, что Господарев, в целом сохраняя традицию, все же активно ею не дорожит: при повторных исполнениях рассказывает по-разному, а иногда создает и новые сказки («Красные орлята»). В этом отношении он представляет собой противоположность Ломтеву, который сознательно дорожил традицией и отрекался от авторства некоторых сказок, которые склонен был приписывать ему Зеленин.
Как мы видим, большинство крупных сказочников – мужчины. Это еще не означает, что такое положение соответствует действительности. Оно могло зависеть и от того, что большинство собирателей – мужчины и что женщины стеснялись их и отказывались исполнять им свои сказки. Вопрос о том, преобладают ли у нас в качестве исполнителей мужчины или женщины, может быть решен только при сплошном стационарном обследовании.
По наблюдениям И. В. Карнауховой, почти каждая женщина рассказывает сказки, среди мужчин рассказывает не каждый. Однако если мужчина знает сказки, он знает их больше, чем женщина, и репертуар мужчин богаче, так как они уходят на отхожие промыслы, где обогащают свой репертуар, тогда как женщины редко выходят за пределы родных мест [998]. Однако и среди женщин встречаются крупные мастера, хотя их труднее бывает обнаружить. Крупнейшая русская сказочница Барышникова, по прозвищу Куприяниха, была открыта летом 1925 года в Воронежском крае женщиной же, умевшей к ней подойти и «разговорить» ее, – Н. П. Гринковой. От нее было тогда же записано 56 сказок, оставшихся неопубликованными. По следам Гринковой, ее вторично записали А. И. Новикова и И. А. Оссовецкий («Сказки Куприянихи») [999]. Куприяниха – бабушка 50 лет, имеющая взрослых детей и внуков, уже не работающая, нянчащая своих внуков и ведущая хозяйство. Гринкова, характеризуя ее творчество, отмечает один из ее основных приемов – рифмовку. Сказки она восприняла от своего отца, по-видимому, балагура такого же типа, как Абрам Новопольцев. Но все же ее сказки женские. Состав ее репертуара очень пестрый. Преобладают анекдоты и новеллистические сказки, далее следуют волшебные, она знает также сравнительно много сказок о животных, есть единичные легенды и побывальщины и рассказы чисто бытового содержания. Репертуар ее – явно отцовский, мужской. Но в этот репертуар она вносит лично ей свойственный лиризм, чувство меры и красоты, ритмическую плавную речь, напевную и драматизированную манеру исполнения, часто прерываемую исполнением песенным. В жизни она также ценит красоту, любит цветы, говорит о красоте трав и этот природный дар чувства красоты переносит и на сказку. Аудитория ее – преимущественно детская. Рискованные анекдоты в ее исполнении теряют свой острый характер и превращаются в забавные рассказы.
Число крупных мастеров-исполнителей у нас чрезвычайно велико. Всей стране известны такие мастера, как М. М. Kopгуев, беломорский сказитель, от которого записано 76 текстов, в большинстве сводных, состоящих из нескольких сюжетов. Это – монументалист, огромный талант, заслуживающий специального монографического исследования. К крупнейшим мастерам принадлежат Е. И. Сороковиков (Магай), Н. О. Винокурова, записанные Азадовским, и многие другие. Приходится только пожалеть, что старая,
