Ознакомительная версия.
Отмеченные различия в проявлении / демонстрации эмоций в английской и русской культурах сказываются на стилях коммуникации. Высказанные соображения, как и результаты проведенного исследования, которые будут приведены далее, позволяют сделать вывод о том, что отличительной особенностью русского коммуникативного стиля является эмоциональность (свободное проявление эмоций) и коммуникативная естественность (веду себя так, как чувствую, говорю то, что чувствую), английского – эмоциональная сдержанность (контроль над проявлением эмоций), но в то же время эмотивность (демонстрирую и говорю то, что приятно собеседнику). Вследствие этого английская фактическая коммуникация является более экспрессивной и выразительной, чем русская; коммуникативное поведение русских в межличностном взаимодействии, напротив, оказывается более сдержанным и умеренным.
1.6. К вопросу о национальном характере
Когда говорят о том или ином народе, часто используют понятие национальный характер. Встречается оно и в работах по межкультурной коммуникации, при этом термин этот так до конца не определен и вызывает большие споры. Часто в него вкладывают самый разный смысл: одни авторы подразумевают темперамент, другие обращают внимание на личностные черты, третьи – на ценностные ориентации, отношение к власти, к труду ит. д. и т. п. (см. [Стефаненко 2004: 135–136]). Концепция «национального характера» так никогда и не была сформулирована в более или менее общепринятом виде [Лурье 1998: 93].
В настоящее время не только существуют разные точки зрения на то, что такое национальный характер, но и подвергается сомнению само его существование. Возможность столь широкого обобщения ставится под сомнение, поскольку, как известно, в мире не существует даже двух одинаковых людей. Кроме того, какую бы черту национального характера одного народа мы не выделяли, она может поблекнуть по сравнению с характером другого и т. д. Образно об этом сказал М. Любимов:
Сдержанность англичан покажется разболтанностью угрюмому финну, а английский практицизм изумит прытких американских бизнесменов своей беспомощностью. Нечего и говорить, как будет плеваться педантичный немец, услышав о точности англичан. Таким образом, любая черта национального характера относительна и познается лишь в сравнении. Национальный характер – лишь бойкая увертюра к сложной симфонии, которой является личность, каждого из нас невозможно вогнать в научную матрицу, все мы неповторимы и сугубо индивидуальны [Любимов 2004: 49].
Так правомерно ли говорить о национальном характере англичан или русских? Т. Г. Стефаненко предупреждает, что, если и рассматривать национальный характер как некое расплывчатое понятие, в которое исследователь в зависимости от своих методических и теоретических взглядов включает те или иные психологические особенности, отличающие один народ от другого, необходимо исходить из следующих принципов:
1) характер этноса – не сумма характеров отдельных его представителей, а фиксация типических черт, которые присутствуют в разной степени и в разных сочетаниях у значительного числа индивидов;
2) речь должна идти не о наборе тех или иных черт, а о степени их выраженности и о специфике их проявления;
3) черты характера можно понять лишь в соотнесении с общей системой ценностей, зависящей от социально-экономических и географических условий, от образа жизни народа и его религиозных верований [Стефаненко 2004: 136].
Данные принципы представляются чрезвычайно важными. Отсутствие четких критериев описания приводит к тому, что встречаемые в современной литературе национальные характеристики того или иного народа носят размытый, аморфный и весьма эклектичный характер, а сами национальные черты часто являются не чем иным, как этническими стереотипами.
Вместе с тем в основе многих называемых характеристик лежат особенности коммуникативного поведения, предопределяемые типом культуры, социокультурными отношениями и ценностями. Так, среди черт характера англичан называются сдержанность, уравновешенность, тактичность, изысканная вежливость, изящество манер, внутреннее самоуважение, чувство собственного достоинства, приветливость, предупредительность, замкнутость, отчужденность, терпимость, невмешательство в чужие дела, снобизм; русских – общительность, открытость, дружелюбие, солидарность, доброжелательность, человеколюбие, терпимость, гостеприимство, романтизм, преобладание нравственных ценностей над правовыми, интуиции над логикой, пессимизм, сердечность, эмоциональная нестабильность, иррационализм и др. [см. Wierzbicka 1992, 1997; Тер-Минасова 2000; Кочетков 2002; Крысько 2002; Касьянова 2003; Виссон 2003; Стефаненко 2004; Сергеева 2004; Павловская 2004; Ощепкова 2006 и др.]. Как видим, большинство из перечисленных черт выделено на основе специфики коммуникативного поведения, и их можно объяснить, исходя из изложенных выше особенностей культуры, культурных ценностей, социально-культурной организации общества, особенностей менталитета и другими факторами.
Мы придерживаемся точки зрения ученых, которые отказываются от понятия национальный характер и считают, что объектом изучения должны быть ментальность как «система взаимосвязанных представлений, регулирующих поведение членов социальной группы» [Стефаненко 2004: 140], и еще шире – менталитет (или традиционное сознание), который этнологами определяется как «система мировоззрения, основанная на этнической картине мира, передающаяся в процессе социализации и включающая в себя представления о приоритетах, нормах и моделях поведения в конкретных обстоятельствах» [Лурье 1998: 228]. Через описание этих представлений может быть описана культурная традиция, присущая народу.
Такой подход позволяет посмотреть вглубь проблем, связанных с национально-культурными особенностями коммуникации, увидеть их корни. По этой причине в данной книге мы не говорим о национальном характере англичан и русских, хотя на уровне бытового сознания он все же существует, а пытаемся выявить те особенности национального сознания, которые оказывают влияние на коммуникативное поведение представителей английской и русской культур и формируют в итоге их национальный стиль коммуникации, коммуникативный этнотип.
Глава 2
Вежливость как регулятор коммуникативного поведения
2.1. Межкультурная коммуникация и национальное сознание
2.1.1. Языковое и коммуникативное сознание
В настоящее время общепризнанной является мысль о том, что главной причиной непонимания при межкультурном общении является не различие языков, а различие национальных сознаний коммуникантов [Тарасов 1996: 8; Уфимцева 2003: 165], а само межкультурное общение рассматривается как «оппозитивный диалог сознаний» [Сорокин 1994: 3–9], в ходе которого в конфликт вступают «свои» и «чужие» когнитивные, эмотивные, аксиологические установки. В основе мировидения и мировосприятия каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем, поэтому сознание человека всегда этнически обусловлено, видение мира одним народом нельзя простым «перекодированием» перевести на язык культуры другого народа [Леонтьев 1993: 20].
Еще В. фон Гумбольдт писал о том, что «в каждом языке заложено самобытное миросозерцание» [Гумбольдт 1984: 80]. Опосредованный языком образ мира той или иной культуры составляет языковое сознание. В языковом сознании индивидов находит отражение тип культуры, к которому они относятся. Так, не случайно в ядре языкового сознания русских, выделенного по результатам массового ассоциативного эксперимента, на первом месте стоит слово «человек», на десятом – «друг», а слово «я» (me) не входит в список первых 30 слов, ему отводится лишь 36 место (см. [Уфимцева 2000: 218; 2002: 10]). Сопоставление этих данных с английским ассоциативным словарем [Kiss et al. 1972] ярко свидетельствует о другом типе языкового сознания с преобладающим индивидуалистическим началом: на первом месте в английском языковом сознании стоит слово 'me' (я), на втором – 'man' (человек), а 'friend' (друг) находим на 73 месте.
Национальное мировидение, являющееся отражением действительности, проявляется в языке: в лексике, фразеологии, грамматике и также в дискурсе, о чем свидетельствуют результаты многочисленных исследований (см., например, [Арутюнова 1995, 1998; Богданова 2000, 2002; Вежбицкая 1997, 1999, 2001; Верещагин, Костомаров 1990, 1999; Залевская 2003; Иванова 2002; Красных 2002, 2003; Корнилов 2003, Кубрякова 2003; Мамонтов 2000; Мельников 2000; Незговорова 2004; Рябцева 2005; Сорокин 1981, 1997; Телия 1996; Тер-Минасова 2000; Узленко 2002; Юдина 2003; Яковлева 1994 и др. ]).
С особой яркостью оно проявляется в коммуникативном поведении представителей различных лингво-культур. Используя термин М. М. Бахтина [1998: 361], Д. Б. Гудков называет, межкультурную коммуникацию, как и коммуникацию вообще, взаимодействием «говорящих сознаний», подчеркивая при этом, что для возможности этого взаимодействия необходимо пересечение когнитивных пространств общающихся; при этом чем больше зона этого пересечения, тем адекватнее будет коммуникация [Гудков 2003: 10, 23]. В. В. Красных справедливо отмечает, что «стратегии построения текста и дискурса обусловливаются в том числе и когнитивной картиной мира, и проблемы межкультурного общения могут возникнуть тогда, когда формальное «совпадение», экивалентность вербальных единиц оборачивается квазиэквивалентностью на содержательном уровне» [Красных 2003: 319]
Ознакомительная версия.
