Бертольт Брехт - Теория радио. 1927-1932

Нет ничего более неподходящего, чем старая опера, которая стремится вызвать состояние опьянения, ведь она застигает у приемника человека, находящегося в одиночестве, и из всех алкогольных эксцессов нет ничего более опасного, чем пьянство в одиночку.

Почти непригодна для радиовещания также и старая драма шекспировского типа, ибо контакт, происходящий у приемника, заставляет не массу, а отдельного, отъединенного человека вкладывать свои чувства, симпатии и надежды в интригу, единственная цель которой – дать драматическому персонажу возможность выразить себя.

Эпическая драматургия с ее членением на отдельные эпизоды, ее разделением элементов, то есть отделением образа от слова и слов от музыки, в особенности же ее дидактическая установка, могла бы во многом послужить для радиовещания практическим образом. Но ее чисто эстетическое применение привело бы лишь к новой моде, а у нас достаточно старых мод! Если бы возник театр эпической драматургии, педагогически-документального изображения, радиовещание могло бы ввести совершенно новую форму пропаганды театра, а именно подлинную информацию, незаменимую информацию. Такой тесно связанный с театром комментарий, являющийся полноценным, равноправным дополнением к самой драме, мог бы выразить совершенно новые формы и так далее. Можно было бы организовать также прямое сотрудничество между театральными и радиотрансляционными мероприятиями. Радио могло бы транслировать хоры в театре, так же как оно могло бы с организованных наподобие митингов постановок учебных пьес передавать решения и выступления публики и т. д.

Я не расшифровываю это «и так далее», умышленно не касаюсь возможностей отделить оперу от драмы и их обеих от радиопьесы или решить подобные эстетические вопросы, хотя знаю, что вы, вероятно, ждете этого от меня, поскольку вы намереваетесь продавать искусство посредством ваших аппаратов. Но чтобы продаваться, искусство сегодня сперва должно покупаться. А я ничего не хотел бы вам продавать, хочу лишь сформулировать принципиальное предложение: сделать из радиовещания коммуникативный аппарат общественной жизни. Это новшество, предложение, которое кажется утопическим и которое я сам называю утопическим, когда говорю: радиовещание могло бы, или: театр мог бы; я знаю, что большие институты не все могут, что могли бы, равно как и не все, что они хотят. От нас они хотят, чтобы мы их снабжали, обновляли, сохраняли жизнь путем нововведений.

Но это отнюдь не наша задача – обновлять идеологические институты путем нововведений на базисе данного общественного порядка, – но нашими нововведениями мы должны побудить этот порядок к отказу от своего базиса. Итак, за нововведения, против обновления! Постоянными, никогда не прекращающимися предложениями для лучшего использования аппаратов во всеобщих интересах мы должны подорвать общественный базис этих аппаратов, поставить на обсуждение их использование в интересах немногих.

Неосуществимые при этом общественном порядке, осуществимые при другом, эти предложения, являющиеся лишь естественным выводом из технического развития, служат пропаганде и формированию этого другого порядка.

В «Перелете через океан» не будет ценности, если на нем не учиться. Он не обладает художественной ценностью для постановки, не нацеленной на обучение. Как средство обучения он распадается на две части. Одна часть (пение стихий, хоры, шум воды и моторов и так далее) призвана содействовать упражнению, то есть начинать его и прерывать, что удобнее всего делать с помощью аппарата. Другая, педагогическая, часть (партия летчиков) является текстом для упражнения: упражняющийся слушает одну часть текста и проговаривает другую. Таким образом аппарат и упражняющийся взаимодействуют друг с другом, при том что точность здесь важнее выражения. Проговаривать и напевать текст следует механически, конец каждой строки выделять паузой, за воспроизводимой частью следить механическим чтением.

«Соблюдая принципы: государство должно быть богатым, человек – бедным, государство обязано уметь многое, человеку дозволено уметь малое, – государству, что касается музыки, надлежит создавать все необходимое, что требует специальных аппаратов и особых умений, от отдельного же человека требуется упражнение. Рассеянные чувства, вызванные музыкой, навеянные ею особые мысли, физическое изнеможение, наступающее от одного ее прослушивания, – все это лишь отвлекает от самой музыки. Избежать подобного рода отвлечений можно, приняв в музыке участие, если опять же соблюдать принцип: лучше действовать, нежели чувствовать, – а именно следить за музыкой по нотной тетради и восполнять пропущенные для слушателя отрывки и голоса, напевая их про себя или вместе с другими (в классе)».

«Перелет через океан» должен не просто использоваться современным радиовещанием, но он должен его менять. Механические средства становятся все более концентрированными, образование – все более специальным; эти процессы, которые надлежит ускорить, требуют своего рода восстания слушателя, возвращения ему активной роли производителя.

Возможности «Перелета через океан» при переосмысленном задействовании радио были продемонстрированы на Музыкальном фестивале в Баден-Бадене в 1929 году. По левую сторону сцены находился радио-оркестр со своими аппаратами и вокалистами, по правую сторону – слушатель, по партитуре исполнявший партию летчиков. Под музыкальное сопровождение, передаваемое по радио, он пел, следуя своим нотам. Те части, которые надо было произносить, он зачитывал, не идентифицируя собственные ощущения с чувственным содержанием текста, каждую строку выделяя паузой, – то есть читал текст как упражнение. На задней стене сцены демонстрировалась теория.

Это упражнение служит развитию дисциплины, формирующей основу свободы. Разумеется, отдельно взятый человек предпочтет удовольствие, а не обучение, которое не сулит ему в обществе ни благ, ни преимуществ. Такие упражнения выгодны отдельному человеку, только если они выгодны государству, а выгодны они лишь такому государству, которое хочет быть выгодным одинаково всем. Поэтому «Перелет через океан» не обладает ни эстетической, ни революционной ценностью, существующей независимо от его применения, организовать которое может лишь государство. Но верное его применение делает его столь «революционным», что современное государство не заинтересовано в том, чтобы устраивать такие упражнения.

Как использование текста решает его судьбу, демонстрирует следующий пример. Образ публичного героя в «Перелете через океан» мог бы побудить слушателей, скажем концерта, отделиться от масс через вчувствование в героя. Чтобы не разрушить смысл всего целого окончательно, в концертной, а стало быть, ошибочной постановке партия летчиков должна исполняться хором. Лишь совместным пением многих Я (Я такой-то такой-то, Я отправляюсь в путь, Я не устал и так далее) можно спасти хоть толику педагогического воздействия.

Радио будущего – главное дерево сознания – откроет ведение бесконечных задач и объединит человечество.

Около главного стана Радио, этого железного замка, где тучи проводов рассыпались точно волосы, наверное будет начертана пара костей, череп и знакомая надпись: «Осторожно», ибо малейшая остановка работы Радио вызвала бы духовный обморок всей страны, временную утрату ею сознания.

Радио становится духовным солнцем страны, великим чародеем и чарователем.

Вообразим себе главный стан Радио: в воздухе паутина путей, туча молний, то погасающих, то зажигающихся вновь, переносящихся с одного конца здания на другой. Синий шар круглой молнии, висящий в воздухе точно пугливая птица, косо протянутые снасти. Из этой точки земного шара ежесуточно, похожие на весенний пролет птиц, разносятся стаи вестей из жизни духа.

В этом потоке молнийных птиц дух будет преобладать над силой, добрый совет над угрозой.

Дела художника пера и кисти, открытия художников мысли (Мечников, Эйнштейн), вдруг переносящие человечество к новым берегам…

Советы из простого обихода будут чередоваться со статьями граждан снеговых вершин человеческого духа. Вершины волн научного моря разносятся по всей стране к местным станам Радио, чтобы в тот же день стать буквами на темных полотнах огромных книг, ростом выше домов, выросших на площадях деревень, медленно переворачивающих свои страницы.