Итак: если мы всмотримся с оптимизмом в наш хрустальный шар, то сможем различить контуры того будущего, которое обязательно наступит и будет оно куда приятнее прошлого. Современным технологиям вполне под силу (разумеется, если мы до этого не подорвем себя ко всем чертям) справиться с ужасающей нищетой многих наших граждан и сделать так, чтобы уровень жизни американского среднего класса стал нижним порогом жизни во всем мире, а многие будут жить даже лучше. Революции после этого будут устраивать не голодранцы, кричащие «Мы хотим хлеба!», а хорошо одетые и образованные люди, кричащие «Нам нужна свобода принятия решений!», и кричать они это будут и социалистам и капиталистам. Только такими либертарианскими акциями мы сможем получить желанную свободу, а не урезать ее (как часто случалось после революций прошлого).
Философия гедонизма, направленная в прошлом на «бессердечный эгоизм», в хороших экономических условиях не захочет возвращаться назад. Репрессии всех видов будут становиться все более и более глупыми. Лозунг французских революционеров 18 века — «каждый человек имеет право делать все, что не причиняет вреда другим» должен стать социальной аксиомой, если мы хотим гармонично жить все вместе, а любые исключения из этого правила должны быть четко и ясно оправданы либо обусловлены особыми обстоятельствами. Смею надеяться, что люди внимательно отнесутся к таким обстоятельствам и всегда будут на стороне обвиненного одиночки, а не озлобленной толпы. Любые аргументы, что мужчина или женщина не имеют права делать все, что им заблагорассудится, не нанося вреда другим, должны быть выстроены на достаточно разумных основаниях. «Стремление к счастью», провозглашенное целью нашей Декларации Независимости, должно стать нормальной жизненной позицией. В старом споре между Желанием и Властью Власть (наконец-то) должна будет защищаться.
Хайнлайн и Фуллер, констатируя растущую популярность нудистских пляжей в Европе (и некоторых частях Калифорнии) и заметные успехи в развитии отопительных технологий, предсказывают, что нагота в ближайшем будущем станет совершенно обыденным явлением. Одежда же, быть может, сохранится только как элемент определенных политических или религиозных ритуалов, ведь изначально она, если верить многим антропологам, появилась не для защиты от плохой погоды, а для разграничения и обозначения тех функций, которые человек выполняет в процессе религиозного обряда, военных действий или супружеской жизни. (Прямо как в той старой шутке про налогового инспектора, который, стоя в одних подштанниках, угрожает вам всеми карами небесными. В этом случае одежда усиливает и придает веса нашей социальной роли и играм, в которые мы играем). Голое же общество, насколько мы можем судить, будет наиболее равным из всех, что когда-либо существовали, и неважно, какая в нем будет экономическая платформа: социалистическая или капиталистическая.
Секс, определенно, будет признан одним из искусств, а не еще одной проблемой в жизни. Восточное отношение к эросу, выраженное во фразе «Это прекрасно; давайте же сделаем это еще прекраснее», постепенно вытеснит пуританское «Это отвратительно; давайте же сделаем это еще отвратительнее». Отношение к тантрическим культам в индуизме и буддизме, которые, как мы уже видели, сыграли свою скрытую роль в западной истории, станет более приемлемым безо всякой маскировки под «алхимию», «магию» или даже психотерапию. Всю тантричесую философию вообще можно суммировать в знаменитом пассаже Алистера Кроули из Книги Закона:
Отбросьте животное, будьте чисты в своих наслаждениях. Если вкушаешь ты пищу, следуй восьми и девяти законам искусства; если любишь ты, не останавливайся в наслаждениях; а если веселишься ты, восхищайся изящным…
Слово же греха есть Запрет.
Сексуальное эпикурейство станет вещью не более жестокой, чем наслаждение пищей; в богатой экономике, когда уменьшаться будут только репрессии, всеобщей тенденцией станет истинно эпикурейское наслаждение сексом. Флирт, одно из самых благозвучных слов в современном английском словаре, станет нормой и правилом, за исключением особых случаев. Почти наверняка поспешность, продемонстрированная Кинси в 1940-х, была вызвана желанием завершить половой акт поскорее, пока на эти действия не навесили ярлык «непристойности», подобно Бруту из Юлия Цезаря, который хотел побыстрее покончить с убийством, не желая столкнуться с ужасом от содеянного. Когда секс перестанет считаться хуже убийства, такая стыдливая спешка исчезнет сама собой. Слухи, что тантрики могут продолжать половое сношение в течение семи часов и даже больше, думаю, все-таки преувеличены, однако в ближайшем будущем вполне вероятно, что многие пары в западном мире будут стремиться к достижению предела своих сексуальных возможностей. Груди, исследуемые сладострастниками тысячелетиями, и в наше время не растеряют всех возможностей, в настоящем флирте каждая ночь будет дарить новые ощущения, как затяжка хорошей травы, а руки, губы и пенис будут встречаться с грудями каждый в свое время, создавая бесконечное разнообразие чарующих впечатлений. Например —
Руки. Поглаживание, мягкое сжатие, посасывание, потирание всей ладонью или только пальцами, я думаю, знакомо всем. Однако возможности пальцев этим не ограничиваются: любой мужчина, которому знакомо невероятное ощущение, когда его партнерша водит одним пальцем вокруг головки члена снова и снова, знает, что этот невыносимо сладостный процесс сравним даже с минетом, если его продолжать довольно долго. Такое же поглаживание одним пальцем сосков у некоторых женщин вызывает не меньшую эйфорию, особенно, когда другой палец или даже два и три заняты делом во влагалище. Как и другие эротические игры, эти в качестве прелюдии не подходят, однако хороши сами по себе. Совокупление вообще одно из величайших изобретений природы, однако, как пишет Норман Браун в Жизни против смерти, западная сексуальность потеряла многое, когда стали считать каждый элемент любовной игры лишь подготовкой к оргазму. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки и придать играм более томный, восточный, характер, многие сексуальные практики стали проводиться под аккомпанемент индийской или японской музыки. В этой музыке, когда каждая нота имеет самостоятельное значение, а не является частью грандиозной композиции с финалом а-ля Бетховен, лучше всего выражается ощущение полного погружения в каждое мгновение. В этом и заключается особенность восточной чувственности.
Другие области грудей, как и всего тела, будут не менее отзывчивы на движения пальца. Пара, которая исследует этот океан наслаждений с рагой на заднем фоне, сможет почти вплотную приблизиться к тому гипнотическому трансу (состоянию, предшествующему сну, или, если уж вы не можете встать с кровати даже при звуках воздушной тревоги, сразу после сна), в котором обычная визуальная ориентация западного человека временно исчезает, и вы начинаете — даже без наркотиков — осознавать то, что Маклюэн назвал «тактильным участием», Фрейд «океаническим опытом», а Норман Браун — «воскрешением тела». Трехмерное пространство, которое современная физика и неврология считают продуктом зрительной коры головного мозга, легко трансформируется в многомерное сенсорное пространство, подобное тому, в которое мы входим, закрывая глаза и наслаждаясь музыкой Вивальди или Баха; но в случае искусных сексуальных игр мы можем достичь этих сфер путем обострения телесных ощущений до максимума, а не просто с помощью ушей и воображения.
Губы. Наше обычное посасывание сосков есть, разумеется, самый явный оральный элемент, хотя воображение и здесь не помешает, ведь вариантов поцелуев существует великое множество. Например, медленный сладострастный поцелуй, который через какое-то время станет приятнее даже тому, кто целует; серия легких быстрых поцелуев, от одного соска к шее или губам и обратно к другому соску; сочетание медленных, долгих поцелуев и коротких, очень нежных, страстных и причудливых, будто фуги Баха или абстрактные полотна Мондриана. Да и, в конце концов, где еще человек, лишенный таланта, сможет проявить свое эстетическое чувство? Вы будете покрывать тело любимой настоящими узорами из поцелуев — кругами вокруг сосков, эллипсами окружая груди, прямыми и изломанными линиями, и так до бесконечности. Варьируя по желанию темп и продолжительность ласк, вы сможете продлить их настолько, насколько современникам Кинси и не снилось.
Лизание, хотя и очень приятно для мужчины, по времени лучше ограничить, поскольку ощущение влажности у сосков либо на груди довольно быстро вызывает у женщины раздражение и ей становится холодно, так как вообще на голом теле от мокрых пятен становится холодно. Если уж вы совсем не можете удержаться от этого, то используйте ту же технику разнообразных поцелуев, а потом спросите даму, не холодно ли ей, и если да — согрейте ее. Последний момент — спросить, как бы случайно, о реакции партнера — очень важен, ведь наиболее частой причиной обид и непонимания как раз и становится боязнь таких вопросов или, в свою очередь, страх сказать правду, потому что это может прозвучать как жалоба. Как сказал один великий поэт: «Мир приходит с общением», также и с сексуальным удовлетворением. Запомните: молчание — это главное орудие обидчивых оральных невротиков (как некоторые дипломатические отношения служат первым шагом к войне), и гробовая, словно в монастыре, тишина на любовном ложе- первый признак того, что каждая сторона погружена в свои фантазии, и с партнером общаться не торопится.
