А ведь посольство, к которому присоединился любознательный Делла Валле, несколько дней сидело в португальской крепости в Оноре, потому что раджа Канары сначала не хотел принять его.
Католик Делла Валле, несмотря на то что был более свободомыслящим, чем его португальские спутники, не мог никак понять, как в Канаре жили бок о бок индусы и мусульмане и глава государства, индус, не уничтожал, не выгонял со службы и даже не пытался обратить в спою перу мусульман. Поразили его мир и порядок, царившие в индийском государстве, мощь укреплений его столицы — тут все было резким контрастом фальшивой помпезности португальского города.
Первый вопрос на аудиенции, который задал раджа, был:
— Почему запоздали в этом году португальские торговцы?
Это был прозрачный намек на задолженность португальцев.
Португальский посол понес такую чушь, что Делла Валле еле удержался, чтобы не рассмеяться. Он объявил, что португальские и испанские корабли были заняты покорением Англии и обращением ее жителей в католическую веру. Теперь же, когда эта задача завершена, они возвращаются в Индийский океан.
Делла Валле заподозрил, и не без оснований, что раджа куда лучше осведомлен об истинном положении вещей, нежели казалось португальскому послу. Но раджа и виду не подал, что знает больше, и после долгих переговоров пришли к соглашению, что португальцы признают все завоевания раджи, за что тот согласен подождать с уплатой долга. На том и расстались.
Делла Валле покинул португальское посольство и отправился в соседнее индусское княжество, ибо услышал, что им правит женщина.
Королеву Олазы Делла Валле встретил на базаре. Одетая в белое сари сорокалетняя женщина шла в сопровождении шестерых солдат. Вдруг она заметила одинокого путешественника и заинтересовалась, кто он, зачем пожаловал в ее царство. И была искренне удивлена, узнав, что он прибыл специально, чтобы с ней познакомиться.
— И тебе не нравится, когда женщина правит государством?
— Наоборот. Я потерял свою единственную возлюбленную, жену, и в память о ней совершаю свое путешествие. Я думаю, что она захотела бы тебя, королева, увидеть. Потому и приехал сюда.
— Ну что ж, я позову тебя в гости, — сказала правительница. — Только сейчас я занята — мне надо идти посмотреть, как роют новые каналы…
Делла Валле был поражен этой встречей. Но еще больше был удивлен он, когда познакомился с принцем и тот рассказал ему историю жизни своей матери.
Когда она вступила на трон, то вышла замуж за раджу соседнего царства, того самого, которое впоследствии покорил раджа Канары. Но так как они оба были заняты государственными делами в своих собственных государствах, то встречались только раз в год, на границе, и жили вместе некоторое время. Но однажды государи поссорились. Правительница отослала радже обратно все подаренные им драгоценности. Началась война. В этой войне на стороне правительницы выступал Канарский раджа, а на стороне мужа — португальцы. Войска португальцев и мужа удалось разбить. Но правительница тоже в результате проиграла, потому что за помощь сильный сосед отобрал часть ее земель.
Вот какую удивительную историю рассказал путешественнику наследный принц. Мы не знаем, какая часть этой истории правда, а какая — вымысел, так как в Малабаре, который издавна считался страной амазонок, существует много схожих легенд и в этих легендах тоже рассказывается о гордой королеве амазонок, которая встречалась со своим мужем только на границе своих владений.
Делла Валле так и не удалось посидеть в гостях у амазонки, потому что она была так занята ирригационными работами, что, встретив его снова на улице, в ответ на его вторичную просьбу об аудиенции ответила:
— Иди домой, чужеземец, я тебя вызову, когда у меня будет время.
Делла Валле не дождался вызова и уехал.
Он еще раз участвовал в португальском посольстве, на этот раз к саморину, в Каликут. Саморин, наследственный враг португальцев, уже не опасался их так, как его предшественники. И роль португальского посла была более чем скромной. Он выступал посредником между саморином и раджей Кочина. Посольство кончилось неудачей, и португальским кораблям пришлось ни с чем возвращаться в Гоа.
Никто уже не боялся их, кроме рабов, мелькавших темными тенями по улицам Гоа и Малакки. И если в Гоа португальцев спасала естественная неприступность крепости, то Малакку им было не так легко защитить. Пройдет несколько лет, и цепь их владений прорвется еще в одном месте…
Где речь пойдет о том, как встретились два молодых человека и стали врагами на всю жизнь, о печальной судьбе жителя острова Рюн, о предательском выстреле и об амбонской резне
Лондонские купцы повсюду следовали за своими более мощными соседями в надежде извлечь выгоду от той деятельности, которую те проводили…
Б. Флекке, современный голландский историк
Все-таки голландцы раньше всех поняли тот простой факт, что европейский рынок ограничен и, если все будут закупать пряности на Востоке и везти их в Европу, наступит момент, когда цены на них совсем упадут, а затем никто не захочет вообще покупать их. А чтобы выпускать в продажу ровно столько пряностей, сколько необходимо, и по тем ценам, которые выгодны, нужно добиться монополии. То есть отобрать Молуккские острова у португальцев, закрыть их для англичан и испанцев, стать на них безраздельными хозяевами.
Голландцы были подготовлены к этому лучше всех своих конкурентов. Португальцы ослабли — они уже не могут даже удержать завоеванного, их ненавидят местные властители, готовые пойти на союз с кем угодно, только бы избавиться от португальцев. «Кем угодно» часто становятся вездесущие голландцы. Англичане еще слабы. Экспедиции их разрозненны и фактории малочисленны. Испанцы в основном заняты в Америке и не очень опасны.
Голландцы любили отчетность и знали цену деньгам. Если заглянуть в их документы, то окажется — основным и самым распространенным наказанием, которое они накладывали на провинившихся соотечественников, было лишение жалованья — трехмесячного, полугодового. Они тщательно вели книги доходов и расходов, но, как крупные дельцы, зачастую шли на такие расходы, которые могли окупиться только в будущем.
…Первые десятилетия XVII века. Повсюду голландцы наступают, и повсюду за ними следуют английские корабли. Хитроумного Генри Миддлтона сменил его не менее хитроумный брат Давид, за ним последовали другие капитаны. Но если с португальцами дело было ясно — голландцы беспощадно нападали на них и уже подбирались к их главному оплоту на архипелаге, к Малакке, — то с англичанами дело было сложнее. Формально государства не были во враждебных отношениях. И даже когда английские купцы обратились к своему правительству с жалобой на недружелюбное отношение голландцев, лорд-казначей Солсбери переслал список английских обид Генеральным штатам Нидерландов. В ответ англичане получили не менее длинный список контробвинений. Правительства даже пытались вести переговоры о совместной торговле, но вряд ли кто верил всерьез, что из этого что-нибудь выйдет. Проходили конференции «на высшем уровне», стороны бросали друг другу в лицо соответствующие параграфы и доказательства, а тем временем на Островах Пряностей шла «холодная» война между голландцами и англичанами.
Голландцы понемногу монополизировали торговлю на архипелаге. В один прекрасный день они дали понять вождям острова Серам, что отныне будут покупать у них гвоздику вдвое дешевле, чем раньше. Если вожди недовольны, они могут продать ее кому угодно. Голландцы знали, что конкурентов у них нет. Арабская торговля была задушена еще португальцами, сами португальцы сюда и носа не казали, опасаясь голландцев, а английская фактория, во главе которой стоял молодой моряк Джон Журден, была далеко и вряд ли ее фактор посмеет появиться в этих водах.
И надо же было так случиться, что фактор Джон Журден именно в это время появился на острове. Тот самый Журден, которого впоследствии голландцы назовут «самым виновным из наших английских противников».
В 1613 году его высадили на Молуккских островах и предоставили самому себе. Ему не везло. Сначала голландцы запретили ему покупать гвоздику на Амбоне, а вот теперь, когда он прибыл на Серам, вожди сказали, что продали бы гвоздику с большим удовольствием, ибо им не по вкусу пришлось голландское понимание монополии, но боятся голландцев.
Журден был возмущен. Второй раз он наталкивается на сопротивление. Он пообещал вождям уладить этот вопрос и тут же отправился в голландскую факторию.
Не менее возмущен был молодой голландский офицер, ожидавший его в зале фактории. Голландец хотел поставить иа место наглого англичанина, который залез в сердце голландских владений и собирается поднять цены, уничтожить с таким трудом созданную монополию. Офицер знал, что от того, сумеет ли он одолеть англичанина, зависит его карьера.
