Происходило закрепление сложившихся классовых отношений и усиление эксплуатации. Возросший в результате новых территориальных захватов приток рабов привел к широкому применению в хозяйстве несвободных людей, которые, однако, по своему экономическому и юридическому статусу очень быстро уподоблялись феодальным лично зависимым, и к дальнейшему закабалению еще свободного населения. Процесс социальной дифференциации фульбе-завоевателей активизировался, соответственно увеличилась пропасть, отделявшая в силу разных условий существования — экономических, социальных и политических — аристократию фульбе, ставшую правящей верхушкой, от простых людей фульбе — скотоводов и земледельцев. В положении многих кочев-ников-фульбе вообще ничего не изменилось. Они продолжали пасти стада, ежегодно вносить дань и мало соприкасались с местными правителями.
Для населения хауса произошло лишь одно изменение, да и то на высшей ступени социальной иерархии. Фульбе теоретически считали себя не только правящим классом, но и единственными свободными гражданами государства, которым подчиняются все остальные группы населения, в том числе и хауса. Фактически, однако, социальное положение человека определялось теперь его реальным экономическим и политическим весом. Хауса, принадлежавший к бывшей знати, но проявивший готовность к сотрудничеству, мог подняться до самого высокого поста. В то же время бедняк фульбе, занимавшийся скотоводством или земледелием, никоим образом не стоял на иерархической лестнице выше купца-хауса, который благодаря своему богатству мог очень быстро добиться известных привилегий.
Даже рабы, часто выполнявшие в феодальном государстве Сокото важные общественные и военные функции, в своем продвижении по социальной лестнице могли оставить далеко позади себя многих лично свободных людей, не пользовавшихся экономическим и политическим влиянием. Первоначально аристократия фульбе обосновывала свои притязания на власть этническим принципом, но вопреки ее усилиям он вскоре уступил место классовой градации, основанной на фактическом разделении общественного богатства и реально сложившихся отношениях собственности. Характерно, что на территории расселения хауса аристократия фульбе даже отказалась от своих этнических, культурных и языковых особенностей и переняла язык и культуру хауса.
Хотя восстание Османа дан Фодио не могло принести кардинальных изменений жизни общества, оно имело вначале положительные последствия. Создание единого государства Сокото со сравнительно хорошо налаженной феодальной системой управления, прекращение постоянных междоусобных войн государств хауса способствовали ощутимому подъему торговли и ремесел в многочисленных городских центрах. За джихадом последовала своего рода «литературная революция». Осман дан Фодио, его брат Абдаллах и особенно его сын Мухаммед Белло были блестящими писателями и знатоками ислама, из-под пера которых вышло много полемических сочинений, памфлетов и стихов теологического содержания, а также работ по истории и географии. О богатой литературной жизни этого периода в начале XIX в. свидетельствуют занесенные к настоящему времени в каталоги и выявленные 258 рукописей реформаторов государства Сокото. Оригинальностью мышления и образованностью Осман дан Фодио особенно выделяется в длинном списке выдающихся деятелей Западной Африки.
Государство Сокото по праву занимает почетное место в истории Нигерии и всей Африки. Но, как и во всех раннефеодальных государствах, здесь вскоре начался процесс децентрализации. Именно поэтому спустя каких-нибудь 100 лет колониальным войскам Англии, Франции и Германии удалось восстановить отдельных эмиров против султана, заменить их своими ставленниками, уничтожить единое государство Сокото и подчинить его колониальному господству.
К востоку от Сокото шейх ал-Канеми в 1810 г. разбил войска фульбе, изгнал слабую династию Сефува и превратил город Куку на западном берегу озера Чад в новую столицу государства Борну. При ал-Канеми и его сыне Омаре (1835–1881), который сам занял трон султана (май), одно из самых древних африканских государств снова обрело блеск, пусть и не особенно яркий. Феодальная разобщенность была преодолена. В конце XIX в. бывшая столица Борну стала резиденцией военного предводителя Рабеха. Но в это время уже со всех сторон подстулали войска колониальных захватчиков.
В первой половине XIX в. укрепилась власть мусульманских иерархий Багирми и Вадаи, правивших к юго-востоку и востоку от озера Чад. Достигнуть этих успехов удалось в основном благодаря дальнейшему покорению родо-племенных объединений на территории нынешней Центральноафриканской Республики и Южного Судана и установлению контроля над торговыми путями в Феццан и к Нилу.
2.2. Государства Межозерья в период с XVII до конца XIX в.Как и зона Сахеля в Западной и Центральной Африке, саванны восточноафриканского Межозерья были идеальным маршрутом для кочевых племен скотоводов. Сюда докатилось, начиная с XIII в., несколько их волн, бравших начало в местности между Белым Нилом и восточным побережьем. В XV в. среди переселенцев преобладали нилоты южной группы (луо-бито). От оседлого негроидного населения их отличали некоторые антропологические особенности, в том числе высокий рост, стройность, узкое лицо и т. д. Эти скотоводы оседали на равнине между протянувшимися цепочкой восгочноафриканскими озерами, преимущественно на территории Анколе, Буньоро, Торо, Руанды и Бурунди. Они получили наименование «бахима» или «бахума», а в Руанде и Бурунди — «тутси» и «тусси».
Первое время пастухи-скотоводы во многих районах мирно сосуществовали с земледельческим населением, принадлежавшим к большой бантуязычной семье. Подобно фульбе в Западной Африке, они обменивались продуктами своего труда с оседлыми жителями, находясь с последними в своего рода симбиозе. Но и у них уже появились зачатки экономической и социальной дифференциации. Хотя у кочевников сохранялся родовой уклад жизни, в тех родах и группах, что осели на землю, выделилась зажиточная верхушка, стремившаяся к военным завоеваниям. Ее целью было покорить земледельческое население, захватить рабов и скот и тем самым добиться экономического и политического превосходства также и над своими сородичами. Эти элементарные социальные явления лежали в основе «государственности» кочевых скотоводов в Восточной Африке. Возникали государства, верхушка которых состояла из скотоводческой аристократии.
Тем не менее никак нельзя согласиться с распространяемой по сей день в различных вариантах «хамитской теорией». Ее многочисленные сторонники утверждают, что племена светлокожих скотоводов — «хамитов» — принесли земледельческому негроидному населению более высокую культуру, а с ней — формы государственного устройства и институт «королей». Пришлые скотоводы якобы неизменно обладали большей политической зрелостью и были энергичнее, тогда как уже перешедшие к оседлости бантуязычные народности пребывали в состоянии «застоя». Подобная точка зрения противоречит тем фактам, что покоренное население в большинстве случаев еще до пришествия чужаков находилось на более высокой, чем они, ступени развития материальной культуры и пришлые пастухи, как правило, заимствовали их язык и обычаи. Кроме того, как доказывает пример Буганды, далеко не все государственные образования этого времени были обязаны своим происхождением скотоводческой аристократии. «Хамитская теория» во всех своих разновидностях ложно истолковывает исторические факты. Она относится к богатому арсеналу колониально-апологетических и расистских теорий, с помощью которых империализм пытается оправдать свои притязания на господство над африканскими народами, прибегая для этого и к ссылкам на исторические модели.
Устная традиция сообщает, что из неоформившихся сначала племенных объединений в 1500 г. сложилось одно из первых государств — «империя» Буньоро-Китара, находившаяся на северо-западе Уганды. Правящая аристократия из нилотского народа бито во главе с мукамой без особых усилий подчинила крестьянское население своей экономической и политической власти и распространила непрочную систему данничества на соседние области до реки Карагве, в том числе на многочисленных скотоводов-хима. В середине XVII в. появились сильные соперники империи Китара — Анколе и Бугаыда. В итоге господство аристократии бито, постоянно пополняемой новыми пришельцами, ограничилось пределами территории, на которой впоследствии возникло государство Буньоро.
Буньоро, которое еще продолжало существовать в период военных экспедиций Англии, предпринимавшихся с конца XIX в. из Судана и района побережья, было типичным для Восточной Африки «пастушеским государством». Могущество аристократии основывалось на владении огромными стадами крупного рогатого скота, которые пасли их обедневшие или попавшие в кабалу сородичи, и землей. Члены королевской фамилии, занимавшие какой-либо официальный пост, «вознаграждались» за счет поступлений от эксплуатируемого крестьянского населения. Последнее не только вносило натуральные подати, но и выполняло строительные и ремонтные работы для деревенских старейшин и в резиденции короля. Крестьяне были обязаны сдавать добытую на охоте слоновую кость и дичь, участвовать в военных действиях. Рабство занимало в социальной жизни государства лишь незначительное место.
