Сегодня теорема Байеса используется при моделировании климатических изменений, прогнозировании фондового рынка, в радиоуглеродном датировании, интерпретации космических событий и во многих других исследованиях, где необходима интерпретация вероятностей, — и все благодаря научным изысканиям английского священника XVIII века.
Многие другие представители духовенства не прославились великими делами, зато произвели на свет великих детей. Джон Драйден, Кристофер Рен, Роберт Гук, Томас Гоббс, Оливер Голдсмит, Джейн Остин, Джошуа Рейнольдс, Сэмюэл Тэйлор Кольридж, Горацио Нельсон, сестры Бронте, Альфред Теннисон, Сесиль Родз и Льюис Кэрролл (который и сам был посвящен в духовный сан, но никогда не служил) — все они были отпрысками священников.
Вы убедитесь в огромном влиянии класса церковнослужителей на культуру, если попробуете поискать в электронной версии «Национального биографического словаря» по нескольким ключевым словам. Введите слово «ректор», и вы получите около 4600 ссылок, «викарий» даст на 3300 ссылок больше. Куда более скромные результаты даст поиск по категориям «физик» (338), «экономист» (492), «изобретатель» (639) или «ученый» (741). Забавно, что поиск по этим последним категориям дает лишь чуть больше результатов, чем по ключевым словам «донжуан», «убийца» или «сумасшедший», и что всех их значительно опережает выдача по словам «эксцентричный персонаж» (1010 ссылок).
Все священники были людьми очень разными и часто необычными, однако большинство из них походило на нашего мистера Маршема, который если и имел какие-то достижения или хотя бы амбиции, то, увы, не оставил никаких вещественных следов этого. Единственное, что хотя бы слегка роднило его со славой, это тот факт, что его прадед Роберт Маршем изобрел фенологию — науку (если можно так ее назвать) о сезонных изменениях в природе: первых почках на деревьях, первом весеннем пении птиц и так далее.
Вы, наверное, думаете, что люди всегда подмечали подобные вещи, но на самом деле систематически до Маршема никто этим не занимался. С его подачи наблюдения над природой стали чрезвычайно модной и престижной забавой во всем мире. В Америке Томас Джефферсон был преданным последователем Роберта Маршема. Даже на посту президента он находил время записывать даты первого и последнего появления на вашингтонских рынках тридцати семи видов фруктов и овощей, а его помощник выполнял такие же наблюдения в Монтичелло[7], чтобы путем сравнения записей можно было отследить какие-либо важные различия между этими двумя местностями. Когда современные климатологи заявляют, что сейчас яблони зацветают на три недели раньше, чем в прошлом, или делают другие подобные выводы, то в качестве источника информации они зачастую используют заметки Маршема.
Кроме того, Роберт Маршем был самым богатым землевладельцем восточной Англии, хозяином большого поместья в Страттон-Стролесс близ Нориджа, где в 1822 году родился Томас Джон Гордон Маршем. Там же юный Маршем и провел часть своей жизни, прежде чем переехать за двенадцать миль и принять должность священника в нашей деревне.
Мы почти ничего не знаем о жизни Томаса Маршема, зато, по счастливой случайности, неплохо представляем, как проводили время сельские священники в ту эпоху. Мы знаем это благодаря запискам одного из них, служившего недалеко от нас, в пяти милях к северу, в соседнем приходе Уэстон-Лонгвилл (это местечко вдали, за полями, видно с крыши моего дома). Священника звали преподобный Джеймс Вудфорд, он жил за пятьдесят лет до нашего Маршема, но за это время уклад жизни изменился не слишком сильно. Вудфорд не был особенно увлеченным, образованным или одаренным человеком, но он любил жизнь и в течение сорока пяти лет вел любопытный дневник, в котором необычайно подробно описывается повседневное существование сельского священника. Записи были забыты больше чем на сто лет, потом их снова обнаружили и в 1924 году опубликовали в сокращенном виде под названием «Дневник сельского священника». Книга стала мировым бестселлером, хотя, в сущности, представляла собой «просто хронику обжорства», как заметил один критик.
В XVIII веке столы ломились от еды, и Вудфорд основательно и с любовью описывал едва ли не каждую свою трапезу. Вот блюда, которые он вкушал на типичном обеде в 1784 году: дуврская камбала в соусе из омаров, цыпленок, бычий язык, ростбиф, суп, телячье филе со сморчками и трюфелями, голубиный пирог, «сладкое мясо»[8], молодой гусь с грушами, абрикосовый джем, творожный торт, тушеные грибы и трайфлы[9]. В другой раз ему выпало отведать: линя, ветчину, три вида дичи, двух жареных уток, свиную шейку, сливовый пудинг и сливовый пирог, яблочный пирог, разнообразные фрукты и орешки. Все это запивалось красным и белым вином, пивом и сидром.
Ничто не могло помешать хорошему застолью. Когда у Вудфорда умерла сестра, он в своем дневнике выразил искреннюю скорбь по покойной, однако не удержался от записи: «Сегодня на обед была вкусная жареная индейка». Никакие события внешнего мира не нарушали эту гастрономическую идиллию. Об американской войне за независимость Вудфорд упоминает лишь мимоходом. А в 1789 год он записал в дневнике новость о падении Бастилии, однако отвел гораздо больше места описанию блюд, съеденных им на завтрак. Неудивительно, что последняя запись в дневнике тоже касается еды.
Вудфорд был весьма порядочным человеком, время от времени он посылал беднякам продукты и вел безупречно добродетельную жизнь. Однако в его многолетних дневниковых записях нет ни строчки, в которой говорилось бы о содержании проповедей или какой-то особой привязанности к прихожанам, если не считать радости, которую он испытывал, когда кто-то из них приглашал его на обед. Трудно сказать, являлся ли Вудфорд типичным представителем духовенства того времени, но, во всяком случае, он хотя бы отчасти отражал то, что имело место быть.
Каким человеком был мистер Маршем, история умалчивает. Он словно нарочно задался целью оставить по себе как можно меньше памяти. В 1851 году, в двадцать девять лет, он все еще был холостяком, да так и не женился до самой смерти. Его экономка, женщина с необычным именем Элизабет Уорм[10], жила с ним лет пятьдесят до своей смерти в 1899 году — значит, по крайней мере ей общество Маршема казалось приятным. Как относились к нему остальные, неизвестно.
Впрочем, есть одна маленькая ободряющая деталь. В последнее воскресенье марта 1851 года Англиканская церковь провела национальный опрос с целью выяснить, сколько человек в тот день посетили службу. Результаты оказались шокирующими. Больше половины населения Англии и Уэльса вообще не ходили в церковь, и лишь 20 % побывали в тот день на службе. Пусть умные священники и придумывали новые математические теоремы и составляли словари исландского языка, но они уже не были так важны для своих прихожан, как раньше. По счастью, в приходе мистера Маршема дела обстояли гораздо лучше. Данные опроса показывают, что в то воскресенье раннюю службу посетили 79 человек, а 86 пришли к поздней. Это почти 70 % всех его прихожан — цифра значительно выше средней по стране. Если она отражает обычную посещаемость в этом приходе, то наш мистер Маршем был уважаемым человеком.
III
В том же месяце, когда англиканская церковь предприняла опрос прихожан, в Британии состоялась очередная перепись населения, проводившаяся раз в десять лет. Выяснилось, что в стране проживает 20 959 477 человек. Это составляло всего 1,6 % мирового населения, но можно с уверенностью утверждать, что эта часть была самой богатой и продуктивной. Именно британцы производили половину мировых объемов угля и железа, контролировали около двух третей всех морских перевозок и участвовали в трети всех торговых сделок. Практически весь обработанный хлопок в мире выпускался на британских фабриках с помощью станков, изобретенных и построенных в Британии. Лондонские банки держали на депозитах больше денег, чем все другие мировые финансовые центры вместе взятые. Лондон был центром огромной (и продолжающей расти) империи, которая на пике своего могущества охватывала территорию площадью 11,5 миллиона квадратных миль и сделала «Боже, храни королеву» национальным гимном четверти мирового населения. Британия лидировала практически во всех категориях, поддающихся измерению. Это была самая богатая, инновационная и совершенная страна того времени — страна, в которой даже садовники становились великими людьми.
Впервые в истории судьбы большинства ее жителей были наполнены таким множеством самых разных событий. Карл Маркс, живя в Лондоне, с удивлением и невольным восхищением писал, что в Британии продается пятьсот видов молотков. Повсюду кипела бурная деятельность. Современные лондонцы живут в великом викторианском городе, но люди Викторианской эпохи в нем скорее выживали.
