Кроме астрологии, астрономии и медицины, тесно связанных между собой, были в Египте и другие науки, которые хотя и не считались магическими, зато знакомство с этими науками так же, как и с вышеупомянутыми, было недоступно для народа. Говоря это, мы имеем в виду геометрию, законоведение и историю. Геометрия была дочерью земледелия, которое жрецы издревле считали основанием политического образования, и первым правилом их политики было содействовать успехам земледелия, как это видно во всех их учреждениях, в их религии и мифологии. Напр., Озирис (бог солнца) есть образ Нила, выступающего из берегов и оплодотворяющего почву и т. п. При земледелии Египтян геометрия была необходима.
При ежегодных наводнениях постоянно изменялось распределение участков земли; каждый год возникали тяжбы по распределению участков, разбираемые жрецами, и потому каждый год, для прекращения тяжб, необходимы были новые измерения, которые производимы были жрецами посредством геометрии. Юриспруденция была изучаема почти всеми жрецами, как потому, что они было высшим и привилегированным дворянством, если можно так выразиться, так и потому, что они занимали все высшие государственные должности и все судебные места. Напр., жрецы были непосредственными, прямыми советниками царя во всех политических предприятиях, решали тяжбы и т. п. Египтяне изучали также историю, которая тесно связана была с памятниками, которые были главными источниками и сделались впоследствии главными основаниями истории Египтян. Известно, что жрецы Египетские только по памятникам могли рассказывать Геродоту историю своего отечества; при этом они ничего не могли сказать о тех царях, которые не оставили по себе памятников. Как пособие для истории была у Египтян география, которая причислена даже к священным книгам Египтян.
Египетские памятники: дворцы, колонны, обелиски и т. п. доказывают, что Египетские жрецы, чертежами наставлениями которых руководились работники при постройках, хорошо знакомые с геометрией, успели хорошо изучить и некоторые законы физики и механики, как это мы постараемся доказать некоторыми фактами, тем более важными, что они подтверждены свидетельствами многих писателей. Колоссальные здания удивительной крепости и прочности, поражающие не столько изящностью формы и искусством отделки, сколько громадностью и трудностью выполнения, воздвигнуты по таким точным архитектурным законам, опираются на такие крепкие фундаменты и построены по таким верным планам, что заставляют предполагать не только долговременную опытность и механическую сноровку, но и знакомство с геометрическими отношениями, которыми могло обладать только жреческое сословие. Жрецы, без сомнения, чертили планы, руководили исполнением и наблюдали за работами. Говоря о египетских зданиях, мы имеем в виду пирамиды, громадные четвероугольные здания, кверху постепенно суживающиеся, а оканчивающиеся площадкой, назначаемые для погребения царей; обелиски (колонны, кверху заостренные и высеченные из цельного гранита, воздвигаемые в память царей и других знатных покойников), дворцы, храмы, статуи и сфинксы (каменные изваяния львов с человеческими головами).
Это те памятники, которые испещрены различными надписями, которые, как мы заметили выше, служат главными основаниями для истории Египта. Пирамиды созидались царями в течение всего их царствования. «Если бы с течением времени, говори Лепсиус, не осталось других определительных указаний, то по слоям пирамид можно было бы, как по древесной коре, считать годы правления царей, строивших эти пирамиды». Как пирамиды, так и обелиски доказывают, что Египетские жрецы хорошо знакомы были с механикой и располагали значительными механическими пособиями, хотя механические орудия и машины были в то время тщательно скрываемы от взоров толпы, которую этим самым заставляли веровать во всемогущество жрецов. Если колоссальные пирамиды и обелиски свидетельствуют о знакомстве жрецов с механикой и геометрией, то храмы и дворцы, статуи и сфинксы доказывают, что жрецы знакомы были и с законами физики, акустики и оптики, живописи и ваяния. Говоря о храмах, Шназе замечает: «Все носит выражение торжественной важности, благоговейного приближения к жреческим таинствам, сперва приготовляя и возбуждая ожидание, потом вселяя почтительное уважение, потом все более и более углубляя в мистический мрак, и наконец вводя к самому таинственному месту освящения и богопочтения». «Цари за царями и поколения за поколениями трудились над украшением высокоуважаемых святынь новыми и блистательными постройками, поэтому они возросли на огромном пространстве громадностью до поражающих размеров». Развалины храмов еще и теперь возбуждают чувство неожиданного изумления в путешественниках. «Невозможно, говорит Бельцони, вообразить себе картину, открывающуюся здесь, не видав ее. Самые высокие идеи, какие только возможно было бы составить себе по великолепнейшим памятникам нашей архитектуры, дали бы одно только легкое понятие об этих развалинах, потому что различие весьма значительно не только в величине, но и в форме, размерах и конструкции и даже кисть в состоянии нарисовать только слабую идею целого. Мне показалось, что я вошел в город гигантов, которые погибли все вместе после долгой войны и оставили эти развалины храмов, как исполинские памятники своей давно минувшей жизни». «Вокруг святилищ богов, говорит Вебер, коих изображения украшают внутреннее пространство, находятся бесчисленные покои, залы и гостиные удивительной величины и красоты… Стены с богатыми барельефами и надписями возвещают велики подвиги царей и их строгую, богобоязненную жизнь: гигантские статуи, воспоминания и обелиски присоединяются к ним, как дополнение. Высокие башнеобразные пилоны, восходящие пирамидально, и ворота, усеченные сверху широкой площадью, уже издали указывают величественный вход. Ряды лежащих животных-сфинксов, в чудных формах, украшают священный путь, ведущий к входу. Во внутренности двора находяттся преддверия, к сторонам которых приклонены человеческие изображения. Барельефы на поверхностях внутренних пространств, символического или исторического содержания, изобилуют повсюду пестрыми красками, которые и теперь еще отчасти блестят живостью[309]. Из статуй особенно известна статуя Мемнона, сына Авроры, приветствовавшая каждое утро восходящее солнце. История этой статуи весьма неопределенна и запутана. Она лежала погребенная несколько столетий в египетских песках. Страбон и Вебер утверждают, что статуя упала вследствие землетрясения, бывшего в 27-м году до Р. X., что после разрушения статуи обнаружилось весьма нередкое явление природы скачущих и звучащих камней, и что вследствис этого произошел миф о звучащей статуе Мемнона. Напротив, Схолиаст и Ювенал, на которых ссылается Кассемус в своей диссертации «О говорящих камнях», приписывают низвержение статуи Мемнона Камбизу. С мнением Ювенала и Схолиаста скорее можно согласиться, чем с мнением Страбона и Вебера, потому что в Египте не было землетрясений. Что же, спрашивается, издавала эта статуя, т. е. простое ли это эхо, или звуки, и если звуки, то какие? Статуя, как свидетельствуют греческие и римские писатели, издавала звуки рано утром, когда горячие лучи солнца падали на твердый памятник, увлаженный холодною росою ночи. Филострат говорит, что статуя Мемнона была обращена лицом к востоку и начинала говорить, как только лучи солнца касались ее губ. Павзаний, наблюдавший статую после уже низвержения ее, утверждает, что то был истукан солнца, известный у Египтян под именем Фаменозиса, а не Мемнона, и что ежедневно, при солнечном восходе, он издавал звуки, которые можно сравнить со звуками лопающихся лирных струн. Страбон упоминает об одном только звуке; Ювенал же, долго в Египте живший, утверждает, что статуя издавала различные звуки: «Dimidio magicae resonant ubi Метпопе chordae»[310]. Таким образом, «многочисленные свидетельства греческих и римских посетителей, особенно тех, которым удалось слышать этот утренний звук, начались только со времени Нерона и простираются до времен Септимия Севера, когда началось восстановление статуи. Вследствие переделки верхней части, в отдельных камнях этот звук если не совершенно исчез, то по крайней мере начал проявляться очень редко и слабо»[311]. Как же объяснить эти звуки? Вебер называет рассказ об этих звуках мифом[312], но неосновательно уже потому, что их происхождение объясняется законами физики. Лепсиус и Партей хотят, кажется, объяснить эти звуки свойством камней: «Удивительно, как еще многие из отколовшихся и новейших обломков, говорит Лепсиус, производят чистый металлический звук, когда по ним ударяют, между тем как прочие издают совершенно глухой звук». «Кто бы рано утром, при восходе солнца, в египетских храмах, говорит путешественник Партей, тот знает этот нежный звук, пробегающий по стенам, когда их верхняя часть согревается солнцем». Из слов Партея видно, что даже стены египетских храмов издавали звуки. Не отвергая как свидетельства Партея, так Лепсиуса, мы заметим здесь, что издаваемые звуки зависели не от свойства самых камней, а от их расположения и от устройства всей статуи. По исследованию новейших ученых, эта статуя издавала звуки вследствие своего устройства. Смит, подробно осматривавший статую Мемнона, сам слышал издаваемые звуки и думает, что они происходят от струи воздуха, вырывающейся из пустой внутренности статуи. Воздух, наполнявший внутреннюю пустоту статуи, согреваясь посредством каменной оболочки, накаленной солнечными лучами, расширялся и вырывался наружу сквозь скрытые щели и открытые отверстия, производя те знаменитые звуки, о которых столько было говорено и древними и новыми писателями. Этот взгляд подтверждается исследованием знаменитого естествоиспытателя нашего времени Гумбольдта, который видел на берегах Ориноко скалы, которые издавали, от действия солнечных лучей, странные звуки, которые принимаемы были туземцами за голос злых духов. Исследование доказало, что внутри этих скал существуют обширные пустоты, из которых, через скрытые щели, вырывается нагретый солнечными лучами воздух и производит странные звуки.
