Этот тон не покидает его в изображениях зимы, которые он любит населять фигурами конькобежцев.
Арт ван дер Нер. Зимний вид на реке. Дерево, масло. 35,5х62. Инв. 923. Из собр. кардинала Валенти, Амстердам, 1763
Часто над его замерзшими речками и прудами стелется лучистое небо или розовые тучи заката. Но от этой примеси как бы веселых нот не делается веселее на картинах Нэра и по-прежнему все в них говорит только о каком-то “упоении печалью”. Нэр, как истинный художник, обладает при этом даром заразительности. Его картины навевают грусть, тоску, но с этой грустью и с этой тоской труднее расстаться, нежели с оргийным весельем Рубенса и с ясной жизнерадостностью Гойена.
Арт ван дер Нер. Лунная ночь на реке. Дерево, масло. 33,5х46. Инв. 929. Из собр. Кобенцля, Брюссель, 1768
Особенно отличаются этой чертой знаменитые лунные ночи мастера. Он редко изображает луну в полном блеске, высоко над землей — чарующий “светоч любви”, льющий яркий, тихий свет. Луна Нэра всегда выходит из обложивших восток туч, она едва возвышается над башнями Дордрехта, над блеклой поверхностью Мас, в которой ее отражение тянется тоскливой полосой. Что-то жуткое есть в этих картинах, и не думаешь, глядя на них, об уюте залитых луной садов, а кажется, что такая луна должна видеть лишь человеческое горе да тайные преступления. Уже типично то, что на большинстве картин Нэра деревья лишены листьев и все на них указывает на неприветливую осеннюю стужу.
Дальнейший фазис “чистого пейзажа” получает свое начало в творчестве ряда художников с гарлемским мастером Яном Вейнантсом и дордрехтским живописцем А. Кейпом во главе. Но нужно помнить, что между ними, принадлежащими к поколению 1620-х годов, и Нэром несколько художников, скорее жанрового характера, расширили область пейзажа и сделали в нем большие завоевания в смысле света и техники.
Среди них почетное место принадлежит сверстнику Рембрандта, роттердамскому уроженцу Корнелису Сафтлевену (1606 — 1681), одному из самых разносторонних художников голландской школы, находившемуся одно время под влиянием Эльсгеймера и писавшему всевозможные сюжеты, начиная от фантастических сцен, кончая табажиями во вкусе Броувера. В Эрмитаже он представлен односторонне — в двух картинах, в которых главную роль играют превосходно изученные животные, но как раз в серебристом “Скотном рынке” и в насыщенном светом “Отдыхающем стаде” мы видим наряду с совершенным разрешением красочных и световых задач его тонкое понимание природы. В то же время в Сафтлевене больше, чем в ком-либо, ясно обозначилась связь позднейших художников Поттера, Адриана в. д. Вельде, Дюжардена, Кампгейзена со стариком Блумартом.
В 1620-х годах родилась та плеяда мастеров голландского пейзажа, которая пользуется наиболее широкой популярностью. В 1619 году — Филипп Воуверман, в 1620 — Я. Вейнантс и Альберт Кейп, в 1621 — А. Эвердинген и Исаак ван Остаде, в 1623 — Кампгейзен, в 1625 — П. Поттер, в 1628, наконец, — Якоб Рюисдаль. К той же группе славных мастеров принадлежит еще Адриан в. д. Вельде, родившийся несколько позже, в 1635 году. Указать точную их зависимость друг от друга трудно. Некоторые художники, воспитываясь и живя в разных городах, представляют большие аналогии, нежели соученики одной мастерской; на частные же связи мы укажем при разборе. Но, исключительно для удобства, мы все же разделим эту группу на два отдела: в первый войдут “пейзажисты-анималисты”, во вторую — “чистые пейзажисты”.
Для характеристики всей группы нужно вспомнить, что эти художники пришли более или менее на готовое. В области чистого пейзажа им предшествовали Сегерс, Гойен, Нэр и С. Рюисдаль; в области животной живописи — первые итальянизирующие голландцы Лар, Асселейн и Миль, а также Блумарт и Сафтлевен, наконец, в техническом смысле они застали уже полный расцвет родной школы. В дни, когда складывались их художественные личности, светила Халса и Рембрандта стояли в зените.
Связывающим звеном между Сафтлевеном и Поттером является Альберт Кейп. С первым его соединяют некоторые приемы в выражении света и воздуха, а также мягкое, как бы текущее письмо; со вторым — поэтичные намерения. Но кроме Сафтлевена на Кейпа могли оказать влияние Гойен и особенно Нэр, с которым одно время он был дружен. В последующие времена мастер сильно увлекался религиозными и политическими делами и достиг, наконец, ответственных и высоких должностей как в своем приходе, так и в правительстве первого наследственного штатгоудера Вильгельма Оранского. Факты эти уже указывают на недюжинность и богатство натуры мастера, но если обратиться к его картинам, то убеждаешься, какая это была сложная, жизненная личность, какой страстный и всесторонне одаренный человек.
Кейпа называют “голландским Клодом Лорреном”, и действительно, при его имени сейчас же возникают в памяти “солнечные оргии”: пастбища, залитые светом, закаты над тихими речками, пропитанные светом облака, сложная игра горячих рефлексов. Однако Кейп был в то же время и хорошим портретистом и первоклассным знатоком животных. В некотором отношении его изображения коров и лошадей даже приятнее, живее и художественнее слишком педантичных этюдов Поттера. Все искусство Кейпа носит характер удивительной жизненности. По темпераменту он приближается к таким художникам, как Халс, Гойен, Рембрандт, Стэн, и напротив того, он мало имеет общего с их антиподами Терборхом, Доу, Поттером. Он представитель динамического начала голландской народной души.
Альберт Кейп. Закат на реке. Дерево, масло. 38,5х53. Инв. 7595
Эрмитаж обладает семью превосходными картинами А. Кейпа, рисующими его с разных сторон. Остаются непредставленными лишь его (преимущественно конные) портреты. Самые странные из этих произведений — подписанная картина “Река Mac” (В наст. время — “Накренившийся парусник в непогоду”) и подобная же картина без подписи “Река Шельда” (В наст. время — “Накренившийся парусник”). Здесь ничего лорреновского нет. Солнце скрылось за густыми слоями холодных туч. Резкий зимний ветер баламутит воду и рвет паруса судов. Обе картины носят сизый свинцовый оттенок и исполнены сурового и даже щемящего настроения. Совершенно зато ясным представляется Кейп на картине“Закат солнца” (В наст. время — “Коровы на берегу реки”), изображающем горячий закат над Мерведе и коров, пришедших на водопой. Поразительно передано таяние воздуха, пропитанность всего радостным светом. В таком же роде “Коровы на водопое”. В картине“Лунная ночь над морем” он ближе подходит к сумрачной поэзии Нэра.
К Поттеру приближается капитальное произведение Кейпа “Коровница”, где не только превосходно нарисованы животные, но где особенно тонко передан равномерно разлитой теплый вечерний свет. Солнечные лучи, рассеянные легкой дымкой, проникли всюду и бросили мягкие нежные тени. В этом искании “вездесущности” света Кейп дошел даже до какой-то блеклости и тусклости. Картина имеет выцветший, но едва ли не преднамеренный характер. Для оживления помещен удар красного корсажа на коровнице и поставлены на первый план “аппетитные” сияющие кувшины желтой меди. Совершенно прекрасен пейзаж с сенокосом слева. Им мог вдохновиться наш Венецианов. Наконец, картина “Лошади” — один из характерных сюжетов Кейпа. Он любил изображать мощные крупы, стойкие ноги фрисляндских мастодонтов и делал это с величайшей маэстрией, без того упорного педантизма, который портит создания его знаменитого собрата Поттера.
Прелестной, но не разгаданной художественной личностью представляется амстердамец Говерт Кампгейзен, бывший одно время придворным живописцем в Стокгольме. [173] Кампгейзен был на три или четыре года моложе Кейпа и на год или два старше Поттера. В его творчестве можно найти следы влияния и этих двух художников, и Рембрандта, и Сафтлевена. Но при этом в нем есть много и своеобразного, нечто более простоватое, мужицкое в типах, и вдобавок странный, монохромный, но очень красивый колорит. За последнее время значительность Кампгейзена настолько выросла в мнении знатоков голландской живописи, что ему даже решились приписать один из лучших пейзажей Эрмитажа “Пейзаж с охотниками”, несмотря на то что на нем значится полная подпись Р. Potter fecit. Но если эта атрибуция и вызывает сомнение, то по трем другим нашим, вполне достоверным, картинам Кампгейзена видно, какой это простой, здоровый и правдивый мастер. Особенно красив его “Хутор”, где так грустно светится небо и где силуэтом делящаяся избушка нарисована и написана с тем же глубоким чувством деревенской поэзии, которое выдают незатейливые пейзажи самого Рембрандта. Две картины, изображающие “Внутренность хлева”, , также замечательны своим убежденным реализмом.
