тем более парадоксальная, что нехватка концертных площадок и помещений, пригодных для хореографического творчества, – еще одна острейшая для Швейцарии проблема – менее ощутима в немецкой части страны, нежели во французской [352]. Если в Цюрихе у представителей независимого танца давно есть свой «дом» («Tanzhaus»), то в Женеве мы не видим никакого его аналога даже в 2016 году, несмотря на энергичную кампанию [353] по его строительству, запущенную еще в 2000‐м.
К началу XXI века так и не сложилось объединенной «распределительной» сети, охватывающей всю страну. Нет единообразия и в плане публичных механизмов доступа к средствам производства. Не существует и государственного органа, призванного защищать права танцоров. В конце 1980‐х по всей Швейцарии возникают союзы, представляющие их интересы. Но даже десять с лишним лет спустя их усилия так и не удалось скоординировать. Не возникло профсоюза, способного отстаивать специфические права и потребности танцоров/хореографов на уровне конфедерации; не установлено даже минимального размера оплаты труда, хотя этот вопрос поднимался еще в 1987 году на симпозиуме в Босвиле. Не считая нескольких ярких исключений, труд танцора во всех концах Швейцарии оплачивается плохо.
В 2003 году анкетирование, проведенное командой ADC, показало, что среднемесячная выручка независимого танцора составляет в Женеве 2500 франков, «самый низкий доход из всех профессий, представленных на рынке труда» [354]. Эта зарплата на тысячу с лишним франков ниже минимальной оплаты труда актера (3619 франков), установленной в 1993 году в коллективном трудовом договоре профсоюза театральных актеров французской Швейцарии (Syndicat Suisse Romand du Spectacle). Этот разрыв обусловлен тем, что даже на рубеже 1990–2000‐х у танцовщика в отличие от актера нет юридического статуса. Полная неразбериха царит и в вопросе заключения договора о найме. Танцору могут платить поденно, понедельно, помесячно или по заранее устанавливаемой твердой ставке. В отсутствие коллективного соглашения, определяющего условия работы, каждая танцгруппа проводит собственную политику оплаты труда, иногда исходя из конкретных обстоятельств, в зависимости от суммы, которую удалось раздобыть под тот или иной проект. Очень часто танцоры также выпадают из системы социального страхования. Дефицит профессионального признания усугубляется отсутствием школ, выдающих дипломы [355], которые признавались бы на федеральном уровне.
«Некоторым хореографам и танцорам приходится жить в очень тяжелых условиях, чтобы попасть на сцену, – признает уполномоченный по вопросам культуры муниципалитета Женевы Жан-Пьер Балленегер. – И несмотря на это, – объясняет он в интервью Анне Олер, – мы видели расцвет танца. Многие труппы встали на ноги, танец обрел свою публику. Сейчас мы подошли к критической точке: нужно закрепить достигнутое, усилить поддержку, чтобы подъем не пошел на убыль» [356]. «Нужно срочно улучшить условия труда танцовщиков и хореографов, – в свою очередь, настаивает Брижит Варидель, возглавляющая отдел по вопросам культуры кантона Во. – У них неприлично маленькие зарплаты. Теперь нужно добиваться признания всего комплекса танцевальных профессий. Танец продолжает оставаться недостающим звеном в культурной политике. Условия образования, производства, распространения… Недостатки есть на всех уровнях, не только в кантоне Во!» [357]
В начале 2000‐х в сознании у всех утвердилась мысль, просочившаяся даже в речи политиков, об отсутствии единой оценки условий труда танцоров и хореографов, особенно в масштабах всей страны. Поворотным моментом в осознании этого стал 2002 год. Чтобы присмотреться к ситуации и разработать эффективную схему стимулирования танца по всей стране (в том числе и за пределами крупных городских агломераций), Федеральное управление культуры и фонд «Pro Helvetia», возглавляемые соответственно Давидом Штрайфом и Пиусом Кнюзелем, решают запустить масштабный исследовательский проект «Projet danse» [358], окончательный вариант которого увидит свет в 2006 году. В рамках проекта, осуществлявшегося на протяжении четырех лет, опрошено более сотни профессиональных танцовщиков, а также представителей ассоциаций, городов, кантонов и федеральных органов (респонденты разделены на несколько рабочих групп) с целью выяснить все аспекты положения танцора в Швейцарии.
Впервые нужды танцора (как классического, так и современного) на всех этапах его карьеры, от ученичества до профессиональной переподготовки, рассматриваются цельно; организаторы не обходят стороной вопросы заработной платы и социального обеспечения. Не остаются без внимания и специфические проблемы танцгрупп, с которыми они сталкиваются на разных этапах своего пути, от рождения и до международного признания. Также рабочие группы изучают вопросы производства, распространения, инфраструктуры, посредничества и даже концепции архивирования и сохранения хореографического наследия. Танец никогда еще не вызывал столь пристального внимания политиков, и никогда еще в сфере культуры не было столь масштабных государственных проектов, в рамках которых осуществлялось бы сотрудничество в разных областях. Вид искусства, которым не занимались, на который не выделяли денег, неожиданно оказался в авангарде того, что могло бы быть согласованной культурной политикой государства. «То, что правительство выбрало для запуска пилотного проекта по возрождению национальной культуры именно танец, не случайно», – говорит Брижит Варидель [359]. Поскольку этот жанр еще не структурирован, он призван служить полем для экспериментов с организационными моделями, которые можно перенести на другие художественные дисциплины.
Результаты этой мобилизации начинают сказываться еще до выхода финального отчета «Projet danse». Вначале решают объединить свои усилия главные танцевальные организации. После двух лет переговоров известные ассоциации ASD (Association faîtiere suisse des professionnels de la danse – Швейцарская ассоциация профессиональных танцоров) и VSBT (Vereinigung Schweizerischer Berufsverbände des Tanzes – Союз швейцарских профессиональных танцевальных союзов) слились воедино, образовав Danse Suisse. Осенью 2004 года новое объединение начинает свою деятельность с проведения в Берне публичной демонстрации. На нее выходит около двухсот пятидесяти человек, не только профессиональных танцоров, но и представителей культурных ведомств муниципалитетов и кантонов. На митинге оглашают «AkzepTanz», первый манифест швейцарского танца [360], в котором среди прочего содержатся требования об улучшении и регулировании оплаты труда танцоров. Звучит предложение установить минимальный размер зарплаты, равняющийся 4000 франков в месяц; оно принимается абсолютным большинством голосов. Если появление Danse Suisse и свидетельствует о стремлении стандартизировать условия труда танцоров в масштабе страны, это не решает проблему распыления многочисленных ассоциаций и инфраструктур (некоторые существуют уже больше двадцати лет), а также их действий на местном уровне. Стать частью единой сети им позволит создание другой организации.
Одним из результатов деятельности «Projet danse» стало возникновение Швейцарской сети танца (Réseau danse suisse – Reso). Миссия этой второй национальной ассоциации состоит в том, чтобы служить связующим звеном между организациями, работающими в области танца (более пятидесяти фестивалей, театров, ассоциаций или фондов), поощрять новые проекты, стимулировать инициативы в любой точке страны и выступать за более широкое признание танца, в частности посредством информационно-просветительских мероприятий, рассчитанных на широкую аудиторию. Поначалу Reso (руководитель до 2013 года – Мюриэль Перрита; штаб в Берне, затем в Цюрихе) вовсе не стремится к централизаторской деятельности. Цель организации, напротив, состоит в создании децентрализованной сети.
