Елена Душечкина - Русская ёлка: История, мифология, литература

Параллельно со «снежными девами» и Снегурочкой во «взрослой» поэзии образ этот разрабатывается и в детской литературе. В 1879 году в журнале «Семья и школа» появляется повесть Юрьевой «Снегурочка». В 1890 году под инициалами Н.Г. выходит книжка «Снегурочка», открывающаяся стихотворением с тем же названием, в котором дети, обнаружив во дворе слепленную из снега девочку, зовут её к себе домой погреться:

Решив, что «малюточка» «такая бледная» оттого, что «сильно зябнет бедная», дети зовут её к себе в гости погреться, на что то ли сама снежная девочка, то ли автор им отвечает:

В основе этого образа лежит народная сказка о слепленной из снега девочке, но здесь родителями Снегурочки названы не старик и старуха, а мороз и зима. Различные перепевы этого образа представлены в сборнике 1896 года «Снегурка» (ср. со словами колыбельной:

С начала XX века Снегурочка/Снегурка всё чаще и чаще привлекает внимание писателей и поэтов, пишущих для детей, становясь тем самым для маленьких читателей знакомым и понятным образом, обретая характерный облик и психический склад. В «Зимней сказке» некоего Кука, опубликованной в 1900 году в «Петербургском листке», Снегурочка даётся как «внучка дорогая» «старого, белого деда» [209, 1]. В газете «Речь» за 25 декабря 1908 года был напечатан рассказ Фёдора Сологуба «Снегурочка», сюжет которого навеян народной сказкой о снежной девочке. В стихотворении О.А. Белявской того же года дети в зимнем лесу аукаются со снежной девочкой, которая прячется от них под ёлкой:

Здесь Снегурочка изображена девочкой в расшитой льдинками шубке и с искрящимся «льдистым» взором. Она неуловима: след её мгновенно исчезает, она то прячется под деревьями, то укрывается в снегу, а, явившись наконец детскому взору,

Во всех подобного рода произведениях Снегурочка оказывается связанной с зимним лесом и с природными зимними стихиями. В стихотворении М. Пожаровой «Празднику Метелицы», опубликованном в рождественском номере «Нивы» за 1910 год, Снегурки, наряду с Царём-Морозом и Снеговиками, являются гостями на празднике Метелицы, который устроен в её«снежных теремах» и на котором

Здесь Снегурки называются «девами снежными» и характеризуются как «снежнокудрые и снежнокрылые подруги» [325, 918]. В книжке С.Н. Дурылина «Снегуркин дом», вышедшей в 1912 году, Дед Мороз и Снегурка окончательно соединились в одном мифе: живущая в лесном домике под покровительством Деда Мороза Снегурка превращается в образ, уже вполне знакомый нам по новогодним ёлкам [386]. Лесной домик Снегурочки, впервые упомянутый у Островского, позже превращается в устойчивую деталь декорации сценария новогодней ёлки.

Закреплению иконографии Снегурочки в значительной мере способствовало изобразительное искусство. В книгах и иллюстрированных журналах постоянно воспроизводились скульптура В.А. Беклемишева «Снегурочка» и картина В.М. Васнецова «Снегурочка». Важную роль в популяризации этого образа играли и разнообразные драматические постановки, как, например, «сказка с балетом и апофеозом» А.Я. Алексеева «Дочь Мороза — Снегурка», сочинённая и поставленная в 1893 году на народных гуляньях и в театрах увеселительных домов [см.: 6, 85]. Замечательные декорации к пьесе и опере запечатлевались в сознании зрителей как «мир Снегурочки». Назову для примера выполненные в 1910 году декорации Д.С. Стеллецкого «Дворец Берендея», «Заповедный лес», «Ярилина долина» и занавес к постановке «Снегурочки», в центре которого героиня пьесы Островского изображена девушкой с косой и в белом одеянии. Столь модные на рубеже XIX-XX веков домашние и школьные театральные постановки, в репертуар которых часто входили фрагменты из «Снегурочки» Островского, приводили к тому, что девочки, исполнявшие роль главной героини, как бы обретали её облик и внутренний мир.

Ели, неоднократно упомянутые в «весенней сказке» Островского, превращаются в обязательный элемент постановок как пьесы, так и оперы: в декорации к прологу «Снегурочки» Д.С. Стеллецкий изобразил зимнюю долину, ели по бокам и холодное зимнее солнце; присутствуют ели и в его декорациях к сцене «Слобода Берендеевка». Тем самым образ ёлки оказывается тесно связанным с образом Снегурочки. На росписи А.В. Щекатихиной-Потоцкой фарфорового подноса «Снегурочка» (1920-е годы), сюжетом которой является народная сказка, в центре нарисованы снежная девочка и с изумлением смотрящие на неё дед с бабой, по бокам — ёлочки, а на заднем плане зверюшки в лесу.

Когда в конце XIX — начале XX века педагоги и методисты начинают разрабатывать сценарии детского праздника новогодней ёлки, в него попадают и персонажи из народной сказки о Снегурке [229, 110-113], «весенней сказки» Островского, хоры из оперы Римского-Корсакова [см.: 388]. Стихотворения и песни о зиме, Новом годе и ёлке включают в себя персонифицированные образы Мороза (превратившегося постепенно в Деда Мороза), девушки/девочки Снегурочки (превратившейся в его внучку), Зимы, Метели, Снежинок и пр.

Так со временем образ Снегурочки становится понятным и с детства знакомым образом. Младшая дочь В.В. Розанова, вспоминая о том, как в детстве в ней вдруг проснулось чувство природы, сравнивает себя со Снегурочкой: она, «как Снегурочка, выросшая среди природы, не замечала её, а как весна надела ей венок, она вся затрепетала и поднялась навстречу ей: “О мама, какой красой зелёный лес оделся!” А до того знала только, что “на солнце жарко, а в тени холодно”» [355, 87].

Если образ Деда Мороза успел оформиться в мифологического персонажа и войти в сценарий детских ёлок ещё до революции, то со Снегурочкой этого не случилось. Возможно, Дед Мороз опередил Снегурочку потому, что у него оказались западноевропейские двойники: дарители ёлки и подарков (св. Николай, Санта-Клаус. Father Christmas и др.), в то время как Снегурочка в этом отношении оказалась уникальной, существующей только в русской культуре. Тщетно было бы искать в западной новогодней и рождественской мифологии её аналоги. Ни Маланка (участвующая в Галиции, Подолии и Бессарабии 31 декабря в обрядовом действе [см.: 497, 46-77]), ни св. Катерина и св. Люция, в день их тезоименитств выступающие у некоторых европейских народов в роли дарительниц [174, 104-105], ни итальянская Бефана, в ночь на Богоявление бросающая детям в башмачки подарки [515, 27], ничем не напоминают русскую Снегурочку и ни одна из них не имеет мужского «напарника». Женских персонажей, связанных с Новым годом и елкой, на Западе не существует. Дед Мороз имеет своих «западных» двойников. Снегурочка — нет.

Уже до революции Снегурочка была представлена на ёлках достаточно широко: куклы-снегурочки вешались на ёлку, девочки в костюме Снегурочки участвовали в празднике, о Снегурочке декламировались стихотворения, она являлась главным персонажем инсценировок народной сказки, фрагментов пьесы Островского и оперы Римского-Корсакова. Но в роли ведущей на празднике ёлки Снегурочка в эти годы никогда не выступала.

И только в посвящённых устройству детских новогодних праздников книжках, выпущенных после разрешения ёлки в 1935 году, Снегурочка начинает фигурировать на равных правах с Дедом Морозом. Она становится его помощницей и посредницей между ним и детьми [4]. В начале 1937 года Дед Мороз и Снегурочка впервые явились вместе на праздник ёлки в московский Дом Союзов.

В одной из выпущенных перед войной «методичек» по проведению ёлок в детском саду воспитательницам предлагается за несколько дней до новогоднего мероприятия сказать детям, что скоро будет ёлка и к ним в гости придёт Дед Мороз, у которого есть внучка Снегурочка, весёлая девочка, которая умеет петь, плясать и играть с детьми. В начале праздника дети зовут Деда Мороза, а когда он приходит, спрашивают его, не пришла ли с ним Снегурочка, после чего она вбегает в зал. Дед Мороз и Снегурочка осматривают ёлку, призывают детей дружно и громко крикнуть «Ёлочка, зажгись!», и к их радости дерево тут же освещается. Дед Мороз и Снегурочка исполняют танец, в который они вовлекают всех детей. Этот и многие подобные сценарии всем нам хорошо знакомы по нашему детству и по детству наших детей.