Ну да ладно, ладно… Порой я и сама удивляюсь, откуда у меня такое предубеждение против всяческих знаний? Может быть, это как-то застряло в подсознании и связано с детскими впечатлениями от разных приключенческих фильмов? Ведь чуть ли не в каждом из них какой-нибудь матерый преступник или же одноглазый пират, склоняясь над еще не успевшим окончательно охладеть трупом своего бывшего соратника, зловещим голосом произносил: «Он слишком много знал!» Да уж, насмотревшись в детстве подобных фильмов, человек поневоле на всю жизнь сохранит в своей душе глубокое недоверие к знаниям. Удивительно, что в советские времена то и дело устраивались всякие кампании по улучшению общего морального и физического состояния народа, — например, во время борьбы с пьянством даже из песен и классических романсов вроде «Поднимем бокалы, содвинем их разом…» выбрасывались любые упоминания об алкоголе, — а вот о серьезной пропаганде знаний, кажется, так никто толком и не задумался. Поэтому выпускники советских школ и детсадов и остались на всю жизнь чуточку дефективными, даже если их родители, воспитательницы и учителя постарались их в детстве чему-нибудь научить. Во всяком случае, я сама это очень хорошо ощущаю, ибо бессознательно до сих пор испытываю чуть ли не панический ужас перед всякими знаниями, хотя прекрасно отдаю себе отчет в том, что все это глупости и предрассудки… Главное — найти источник этих страхов, понять, что это из фильмов, и тогда все постепенно пройдет.
Однако самый царственный русский поэт известен сегодня в Эстонии исключительно, как переводчик Хенрика Виснапуу! Надо же! Вот так проходит слава земная! И я тоже сегодня во Франции известна, главным образом, как переводчица Селина. А ведь всего несколько лет назад у меня на родине на презентации моих книг выстраивались целые толпы поклонников, и некоторых из них даже туда не пускали, настолько там было тесно от скопления людей!
Вот на днях я перебирала свои старые бумаги и натолкнулась на одну газетную заметку о себе, содержание которой показалось мне настолько нереальным и далеким, что эту заметку, пожалуй, сегодня впору было бы уже публиковать где-нибудь под рубрикой «О чем писали газеты в прошлом веке». А ведь и вправду, если вдуматься: хотя описанные в ней события и происходили сравнительно недавно, но все равно уже в прошлом веке…
Книжная полка
Хорошенького понемножку
К сожалению, это так. К сожалению, тираж хороших книг нынче невелик — например, роман Маруси Климовой «Домик в Буа-Коломб» издан тиражом всего 100 экземпляров. Однако спасибо «Митиному журналу» и за эту сотню, иначе текст так и остался бы для нас тайной.
18 сентября в Art-Collegium состоялась презентация книги, на которой критик и искусствовед Михаил Трофименков сказал, что писатель Маруся Климова куда значительнее тех авторов, которых она переводит: «Селин и Жене должны плакать от зависти». Художник Тимур Новиков, оформивший книгу, сообщил изумленной публике о том, что Марусе Климовой присуждена Рокфеллеровская премия «За литературную хватку и создание образа русского интеллигента с человеческим лицом». Я, оставив в стороне соображения приличий, сразу спросила у счастливого автора о денежном содержании премии — оно составляет три тысячи долларов, поэтому поздравления были небезосновательными, особенно по нашим временам.
Маруся Климова, она же Татьяна Кондратович, — не только писатель, но и журналист. Она корреспондент «Независимой газеты» и радио «Свобода». По собственному признанию Тани, журналистская работа все больше мешает писательскому творчеству, поэтому она в скором времени намеревается от нее отказаться. На мой резонный вопрос — на что же тогда жить?! — Таня ответила, что надеется на издание своих книг за границей. Первый роман Маруси Климовой «Голубая кровь» переведен на итальянский, японский и французский языки, скоро появятся немецкий и чешский переводы. Первое зарубежное издание намечается в Париже в издательстве «Граси», второе — в Италии, в издательстве «Воланд».
Гостей вечера интересовало, как сосуществуют Маруся — героиня романов и Маруся — журналист. «Очевидно раздвоение личности», — задумчиво ответила Маруся.
Как бы то ни было, новые книги выходят, что в наши мрачные времена поистине достойно удивления, радости и подражания.
Татьяна ВОЛЬТСКАЯ. «Невское время» № 173 (1815) 23 сентября 1998 г.
Но вернемся к Хенрику Виснапуу и его переводчику Игорю Северянину. Кто сегодня в России знает этого Хенрика Виснапуу? Да, кто?!.. Боюсь, что практически никто! И вот это обстоятельство кажется мне самым печальным и поучительным во всей этой бесконечно грустной истории. И я вовсе не хочу сказать, что этот Хенрик Виснапуу тоже является дикарем и сыном Инчу-Чуна, обитавшим некогда в одной из колоний России, но так почему-то и не удосужившимся научиться писать по-русски. Последнее, возможно, даже и к лучшему! Иначе бы, чего доброго, Северянину в конце жизни пришлось его переводить обратно на эстонский. А это уже было бы явным перебором даже для нашего абсурднейшего из миров!
Напротив, я нисколько не сомневаюсь, что Виснапуу является тончайшим и проникновеннейшим поэтом, раз уж его взялся переводить сам Северянин! Меня, скорее, смущают явные пробелы в собственном образовании. Почему я никогда не слышала эту фамилию? И вообще, что я знаю об Эстонии, кроме того, что это родина Георга Отса, Йака Йоллы и Тыниса Мягги? Я не уверена даже, что правильно пишу все эти фамилии. Зато в моей голове постоянно вертятся какие-то фантастические грузинские имена, вроде Галактиона Табидзе или же Ираклия Абашидзе, не говоря уже о Важа Пшавеле и Шота Руставели. Еще бы! «Витязь в тигровой шкуре» — это чуть ли не более значительное произведение, чем «Слово о полку Игореве»! Так, во всяком случае, мне внушали с детства, и имена этих поэтов я хорошо запомнила, хотя ничего внятного, вышедшего из-под их пера, мне никогда не попадалось, несмотря на то, что их очень интенсивно переводили на русский Пастернак и, кажется, Заболоцкий. И тот, и другой, судя по всему, были в полном восторге от грузинской поэзии, но, тем не менее, эта их любовь как-то мне не передалась. Однако до самого последнего времени я все равно пребывала в убеждении, что население Грузии на девяносто девять процентов состоит из беззаботных веселых интеллектуалов, привыкших коротать время за бокалом хорошего вина и упражнениями в версификации. Тогда как в соседней с Петербургом Эстонии обитают, может быть, внешне и очень вежливые, но чрезвычайно тупые «чухонцы»… А что же мы видим теперь? К чему все пришло?!
Грузия, как оказалось, поголовно населена вовсе не интеллектуалами, а «ворами в законе» и беглыми преступниками, начисто лишенными какого бы то ни было обаяния и веселости. И чего же от них ждать? Разве что, в ближайшее время в Тбилиси, того и гляди, снесут памятник Грибоедову, если только там таковой имеется. Более того, у меня теперь появилось сильное подозрение, что и «Витязь в тигровой шкуре» — это не просто точно такое же фуфло, как «Слово о полку Игореве», а нечто, чего титанические усилия Заболоцкого и Кo, переводивших этого «Витязя», так и не смогли донести до русского слуха и глаза. Об этом «нечто» сегодня можно только догадываться… Хотя и «Слово» тоже ни один нормальный человек никогда не сможет осилить, даже если он и привык с детства очень гордиться этим «шедевром».
Ну а в Эстонии, по крайней мере, есть знаменитый Тартусский университет, отчего там почти каждый второй является если и не его профессором, то хотя бы выпускником. Ведь Эстония — совсем небольшая страна, поэтому в процентном отношении, наверняка, так примерно и выходит: каждый второй… Там любят и ценят Северянина, как переводчика никому неведомого в России загадочного Хенрика Виснапуу. И наконец, насколько мне известно, мои книги на полках крупнейшего в Таллинне книжного магазина стоят на самом видном месте рядом с объемистым научным трудом про того же Северянина…
И о чем все это говорит? Надо бы, пожалуй, внести хоть какую-то ясность во все эти мои беспорядочные наблюдения и рассуждения, а то мне и самой начинает казаться, что я в них окончательно запуталась. Даже не знаю, что из всего этого следует… Хорошо бы мне научиться до конца додумывать свои мысли и быть повнимательней к мелочам — это два моих самых главных недостатка!.. В общем-то, ничего особенного не следует, приходится это признать…
Впрочем, что касается Северянина, то, как я уже писала, он в конце своей жизни напоминает мне последнего китайского императора, который тоже на закате своих дней вынужден был работать садовником. В конце концов, эти новые факты его биографии только еще больше работают на образ.
Северянин — последний по-настоящему царственный поэт в русской литературе, в своем роде «последний император», свергнутый с трона и вынужденный перебиваться переводами. О, я очень хорошо себе представляю эту картину! Седенький старичок склоняется над томиком Сюлли-Прюдома подобно тому, как император Пу И — над увядающей чайной розой… В лучах заходящего солнца.
