class="z1" alt="" src="images/i_212.jpg"/>
Выздоровление. 1924. Бумага, акварель, графитный карандаш. ГРМ
С 24 августа по 10 октября с женой и дочерью гостили в коктебельском «Доме поэта» у М. Волошина. Одновременно с ними в доме Волошина гостили А. П. Остроумова-Лебедева, ее муж С. В. Лебедев, поэт В. А. Рождественский, московские студенты Г. Н. Сартиссон и К. К. Платонов.
Во время пребывания в «Доме поэта» был написал «Портрет Волошина», начаты картины «Первая демонстрация», «Землетрясение». Здесь они пережили Крымское землетрясение. «Когда я выбежал на свежий воздух, глазам моим предстало необычайное зрелище. Все население волошинского жилища в самых фантастических одеяниях, наскоро наброшенных на плечи, шумно и бестолково роилось среди колючих кустов небольшого дворика. Все взгляды были обращены на только что покинутый дом. А его чуть-чуть пошатывало, стены прогибались, то тут, то там давая легкие трещины. С крыши, от полуразвалившейся трубы, сыпались обломки кирпича, сползала черепица… Земля была неспокойной, и порой казалось, что ее, как огромную скатерть, кто-то тихонько подергивает из-под ног…» [630]
«Оно началось в три часа утра. Кузьма Сергеевич быстро завернул дочку в одеяло, взял ее на руки, и мы выбежали во двор. Светила луна. Один за другим следовали мощные подземные толчки. Наши домики дрожали и качались во все стороны. Кузьма Сергеевич стал советоваться со мной. Он сказал: „Мы здесь все вместе, втроем. Чтобы ни случилось, ничто нас не разъединит. Останемся здесь. Я буду работать. Это такое событие, которое может не повториться…“ <…> Мы остались в Коктебеле. Через несколько дней толчки стали менее сильными и менее частыми» [631].
Экспозиция выставки русского искусства. США — Канада. 1924–1925. Фото (РГАЛИ)
Работа над эскизами к спектаклю «Братья Карамазовы» по роману Ф. М. Достоевского для Ленинградского государственного большого драматического театра. Художник был приглашен режиссером Г. Г. Ге, с которым он сотрудничал в 1922 над постановкой пьесы «Дневник Сатаны». Спектакль не был осуществлен.
Начало болезни (туберкулез легких).
С декабря семья жила в Детском Селе, на втором этаже здания Лицея в квартире № 6.
Детское Село в те годы было оживленной художественной колонией. Здесь жили литераторы А. Н. Толстой, Вяч. Шишков, Р. В. Иванов-Разумник, литературовед Л. Р. Коган, художественный критик Э. Ф. Голлербах, журналисты А. О. Старчиков, В. Н. Гросс, музыканты и композиторы Ю. А. Шапорин, Б. В. Асафьев, Г. Н. Попов, В. Г. Гамалей, В. М. Богданов-Березовский. В Детском Селе на вечерах у своих знакомых бывали певцы И. В. Ершов, В. Р. Сливинский, писатели К. А. Федин, О. Д. Форш, Н. Н. Никитин, А. Белый, B. C. Рождественский, композитор Н. М. Стрельников и др. В своих воспоминаниях М. Ф. Петрова-Водкина упоминает также Пришвина, Эйхенбаума, сообщает также, что у Шишкова им приходилось встречаться с М. Зощенко. «Петровы-Водкины жили скромно. Странно подумать — у этого виднейшего мастера не было своей мастерской. Окна мрачных комнат их квартиры выходили на север. Вековые деревья, вытянувшиеся вдоль здания, напоминавшего гигантский каменный утюг или остов большого судна, еще больше затемняли свет» [632]. «Квартира у них была светлая, с невероятно высокими потолками, но из-за отсутствия мастерской художник испытывал неудобства. Одна комната была отведена ему для работы, и поэтому просторная кухня, куда входили прямо с лестницы, служила и столовой, у стены стояло пианино, на котором училась играть Аленушка. Крышка его была расписана Кузьмой Сергеевичем. Гирлянда из яблок и цветов была совсем не в его манере. На стене близ обеденного стола — картины: натюрморт „Селедка“ и прекрасные портреты Ф. Сологуба и Анны Ахматовой. В то время стены без обоев были очень непривычны, и то, что в квартире Петрова-Водкина они были просто побелены, создавало ощущение холода и пустоты. Вообще уюта не было. Совершенно отсутствовала мягкая мебель. В спальне над огромными кроватями висели совершенно изумительные натюрморты „Виноград“ и „Цветущая ветка“ какого-то южного растения, кажется, глицинии. Обе картины делали спальню нарядной и словно освещали ее» [633].
«Он очень любил музыку и всегда просил поиграть на его плохоньком пианино, стоявшем в столовой, на что охотно откликался Попов, иной раз „выдававший“ целый Clavierabend из произведений Шопена, Шумана, Бетховена, Моцарта, Листа, Равеля и, разумеется, собственных. Любовь Васильевна Шапорина рассказывала, что в молодые годы К. С. любил импровизировать на рояле на задаваемые темы, это не раз случалось на интимных собраниях художников, причем „заказчиками“ выступали С. Яремич, В. Борисов-Мусатов, Альберт Бенуа, А. Остроумова-Лебедева, А. Н. Прошкин вспоминал, как учитель заставлял его петь с ним глинкинские дуэты „Сомнение“ и „Не искушай“, подчеркивая при этом особую склонность и даже любовь Петрова-Водкина к музыке Глинки и весьма сдержанное отношение к Чайковскому. Мне представляется это психологически закономерным. Его натуре, замкнутой, недоверчивой (на людях он почти никогда не бывал нескептичным) претила „распахнутость“ эмоций. Он ценил сердечность в ее сокровенности и интимной доверительности, оберегаемую от неосторожного взора тех, кем еще не завоевано доверие художника. При нас, музыкантах, он не играл никогда, должно быть, опасался в чем-либо не выдержать должного соотношения с нами на уровне профессионализма. Он был самолюбив и нетерпим к проявлению дилетантизма» [634].
Осенью готовилось издание сборника стихов Ф. Сологуба. «Сперва казалось, что Государственное издательство хочет пойти навстречу желанию друзей поэта — издать еще при его жизни последний сборник его стихотворений. Был даже намечен художник для обложки — общий наш друг и приятель Петров-Водкин. Но потом дело застопорилось: сборник был признан „неактуальным“, а отдельные его стихотворения — „контрреволюционными“» [635].
Участие в выставке «Гравюра СССР за 10 лет», открытой 13 ноября в Москве в помещении Государственного музея изящных искусств (Волхонка, 12).
В тот же день в Государственной Третьяковской галерее была открыта выставка «Русский рисунок за десять лет Октябрьской революции», в которой Петров-Водкин также принимал участие серией рисунков, в том числе листом «Головы мальчиков» 1918 года, который был куплен Государственной Третьяковской галереей.
7 декабря избран почетным членом Французского астрономического общества.
В «Афише ТИМ» за 1927 (№ 4) было объявлено, что Театр им. Вс. Мейерхольда в Москве готовит постановку «Истории одного города» по М. Е. Салтыкову-Щедрину в переработке В. Холмского и Евг. Замятина. Предполагалось в качестве художника привлечь К. С. Петрова-Водкина. Пьеса не была написана, и спектакль в «вещественном оформлении» К. Петрова-Водкина поставлен не был [636].
«…репертуар сезона 1927–1928 (он якобы уже заполнен: „Москва“ А. Белого, переделка Щедрина, „Горе от ума“, переделка „Десяти дней, которые потрясли мир“» [637].
Получает заказ от Реввоенсовета на картину к 10-летию Красной Армии. Делает графические эскизы и наброски. Пишет эскиз-вариант картины «Смерть комиссара» (1927), принадлежащей ныне ГТГ.
Участие в открывшейся 6 декабря в Ленинграде в залах Академии художеств «Юбилейной выставке изобразительных искусств. 1917—X—1927», где был показан «Автопортрет» (1926–1927).
1928
В январе в Москве участие в «Выставке художественных произведений к десятилетнему юбилея Октябрьской революции»,
