не выходит за рамки одноразовых толкований отдельных событий. Такие толкования встречаются чаще, чем можно было бы предположить; их роль та же, что и в деревне, — объяснить несчастье, снять психологическое напряжение, развлечь.
Однажды моя знакомая, узнав о предмете моего интереса, сказала, что среди ее однокурсниц в Пятигорском университете была распространена вера в сглаз: Многие же из деревни. И рассказала запомнившийся ей (не знаю почему) еще с первого курса случай: зашла после каникул к соседкам поздороваться, спросила, как отдохнули. А они ей сказали:
«Вот только что заходила Анжела, и сразу же все розетки вырубило». Вот не знаю, почему запомнила. Как-то поразило это меня. Здание в ужасном состоянии, все разваливается само по себе, а они — Анжела заходила… Я спросила: А почему именно она? — А вообще считали, что она такая… глазливая [446].
Московские философы недалеко ушли от пятигорских студенток:
Недавно в РГГУ, в седьмом корпусе, вырубило электричество. Все забегали злые — компьютеры повыключались, без сохранения… В 171-й комнате как раз собирался народ на философский семинар, который вела И. П. Я стою в темном коридоре, собираюсь уходить. И тут она подходит и говорит: «Представляешь, вот Д. на семинар пришел — и электричество вырубили». Кажется, она это только повторила, как шутку, а кто первый сказал, я точно не знаю. Но это тут же по всему коридору стали повторять. Шутки шутками, но будь народ менее интеллигентный или более разозленный, философу Д. могло бы и влететь за несохраненные файлы [447].
Постоянство и модификации колдовского дискурса
По данным А. Матюшкиной, из 116 опрошенных москвичей от 16 до 60 лет 96 человек (82,7 %) утверждают, что верят в сглаз и порчу, а 63 человека (54,3 %) считают, что сами подвергались этим магическим воздействиям [Матюшкина 2004: 3]. Конечно, на основании этого микроисследования нельзя делать серьезные выводы, но приводимые цифры все же впечатляют. Вместе с тем содержание колдовских представлений горожан имеет свои особенности. С одной стороны, неизменным остался страх зависти, ощущение опасности хвастовства и чужих похвал, а также пристальных взглядов и прикосновений. Например:
Нельзя хвастаться своими успехами и позволять другим тебя расхваливать [448]; Надо стараться как можно меньшему количеству людей рассказывать о своих успехах [449]; Если вы знаете, что кто-то из ваших знакомых, соседей и т. д. обладает дурным глазом, нельзя позволять ему хвалить вас и уж тем более прикасаться к вам [450]; Не нужно специально делать так, чтобы тебе завидовали <…> у меня есть знакомая влюбленная пара, они никогда не целуются в метро и на людях, чтобы их не сглазили, и они потом не расстались [451].
Сохраняются традиционные стратегии поведения в опасных ситуациях — жесты символической агрессии и даже заговоры.
Если видишь, что какая-то старушка или женщина на тебя подозрительно или злобно смотрит, нужно сделать фигушку и держать, пока она не пропадет из вида [452]. Если кажется, что человек пытается вас сглазить, лучше всего сжать кулаки в фигушки, направленные в его сторону. От цыганского сглаза лучше всего прочитать заговор: «Вокруг меня круг, чертила его не я, а Богородица моя. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь» [453].
По-прежнему сглаз — одно из распространенных объяснений причин несчастий:
Если наступает момент, когда у тебя все дела пошли наперекосяк и ты не можешь найти этому нормального оправдания, кроме как «судьба такая», то в голову наверняка придет мысль: «Сглазили», и ты пойдешь к колдунье, чтобы устранить сглаз и выяснить, кому же ты так насолил [454].
Колдовство и колдуны сохраняют свою роль элемента психотического бреда горожан [455].
С другой стороны, у представлений о колдовстве появились новые черты. Одна из наиболее заметных — терминология, проникшая в речевой обиход в 1990-е гг., во время расцвета в России коммерческого оккультизма и «народного целительства». Например, опасность черных глаз теперь могут объяснить тем, что у человека с такими глазами сильная энергетика, а сглазу подвергаются люди
со слабой энергетикой и грязной (с дырками) аурой [456]. Сглаз определяют как отрицательное воздействие на человека, которое разрушает его биополе [Матюшкина 2004: 4].
Наблюдается явление лексической редукции: вместо большого числа локальных терминов, до сих пор употребляемых в сельской России, в городах доминируют родовые понятия сглаз и порча [457], причем области значений этих терминов постепенно совмещаются. Так, информанты часто говорят о «сознательном сглазе», фактически ставшем синонимом порчи, например:
Если человек смотрит на тебя в упор, есть опасность, что он пытается тебя сглазить [458].
Любопытно интервью, в котором говорится, что можно сглазить, направив кукиш в сторону объекта, — с одной стороны, это нетрадиционное использование жеста-оберега, с другой — понимание связи между символической агрессией и магическим вредом.
Говорят также о том, что сглаз можно получить с предметами, конфетами, игрушками, одеждой — поэтому не стоит ничего подбирать на улице:
Колдуны часто переводят сглазы на какие-либо мелкие предметы — монетки, кольца и т. д. и выбрасывают их, так как сглаз нельзя вылечить, а можно только перенести на другой объект, поэтому не стоит брать найденные предметы — сглаз перейдет на тебя [459].
Это представление вполне согласуется с традиционной моделью передачи порчи или болезни через относ: чтобы избавиться от болезни, предмет, на который ее передали, оставляют там, где его могут подобрать (на дороге, перекрестке); если хотят испортить определенного человека, наговоренные предметы подбрасывают во двор, к порогу дома или даже в дом этого человека. Однако в сельской среде такое действие понимается как сознательное колдовство, а не как сглаз [460].
В современной городской среде зафиксирован и противоположный запрет — одалживать свои личные вещи другому человеку:
Если субъект, который выступает в роли получателя, находится под действием сглаза, то он (сглаз) может перейти обратно вместе с вещью к субъекту-дарителю. Чтобы избежать этой опасности, не следует «давать в аренду» свои приватные вещи. Лучше воспользоваться процессом дарения или взаимодарения [461].
Стоит отметить, что запрет брать вещи у других людей, чтобы не подвергнуться отрицательному магическому влиянию, в целом не характерен для русской народной культуры, однако он имеет широкие типологические параллели — у многих народов мира зафиксирован запрет брать что-либо (пищу, орудия труда, даже огонь для очага) у «несчастливых» лиц (у того, кто находится в трауре; у мужчины, побывавшего в
