Александр Бойко - Римское и современное уголовное право

Со второй половины XII века на арену вступают постглоссаторы, или комментаторы. Содержание научных работ по возрождению римского права меняется: в центре внимания оказываются не источники права, а труды предшественников (glossarum glossas scribunt); предпринимаются попытки обобщений, выработки правовых категорий, чего прежде чурались. Наибольший успех выпал на долю Accursius (11821260), который составил полный комментарий к Юстиниановскому своду по материалам глоссаторских упражнений Болонской школы. Его труд получил название “glossa ordinatoria” и всеобщее признание. Дело доходило до того, что “все те места, которые в нем не были комментированы, не получали применения… Отсюда произошла пословица с характером юридического правила: неглоссированное не должно быть применяемо (quod non agnoscit glossa, non agnoscit curia)” [37].

Вскоре чисто юридический подход к римскому наследию исчерпал себя и даже стал надоедать: “.В связи с тем, что комментаторы взяли за основу схоластику, очень скоро в обществе юристов стали ненавидеть как крючкотворов, софистов и обманщиков, прячущихся за судейский субъективизм и громкие фразы о jus naturale и aequitas” [38]. Интерес был восстановлен через несколько веков усилиями историков права: Куяция (Jacobus Cujacius), жившего и творившего в 15221590 гг. во Франции, – швейцарца Готфрида (Jacobus Gohtfredus, 15871622), – профессора Майнцского и Геттингенского университетов Густава Гуго (1764–1844), – и его преемника, знаменитого профессора Берлинского университета Карла Фридриха фон Савиньи, – а позже Иеринга с книгой “Дух римского права”. Историческое течение получило очень быстро название школы “элегантной юриспруденции” за изысканный стиль письма, mos docendi gallicus. Свою лепту в возрождение римского права внесли гуманисты и просветители всех мастей, задыхавшиеся в тисках инквизиционных и феодальных вообще порядков, а также адепты естественно-правовой школы (Гроций, Гоббс, Гельвеций, Локк, Руссо, Монтескье и пр.).

4. Лишь на этой интеллектуально-просветительской подкладке могло случиться массовое возвращение к истокам римской юридической культуры. Но, что важнее и первичнее, – при наличии соответствующих социально-экономических причин, вызревании исторических условий и субъективных предпосылок. Все это счастливо сошлось в один узел в феодальной Европе XV–XVII веков. Старинное римское право в наилучшей мере способствовало развитию товарообмена и производства, объективно противостояло феодальной раздробленности и юридическому беспределу, давало королям готовый инструмент для установления режима абсолютной власти, из-за своей письменной формы выигрышно смотрелось в сравнении с обычаями кельтов и галлов[48]. Наконец, и это обстоятельство признается всеми, средиземноморские порядки на голову превосходили юридические правила средневековой Европы; разрыв был настолько зрим, что изумленные европейцы прозвали импортированный “продукт” писаным разумом (ratio scripta).

5. Наибольших размеров рецепирование достигло в Германии, властители которой считали себя правопреемниками некогда могучей Римской державы. Этому способствовала и идея национального единения страны. По статуту общеимперского суда (Reichskammer-gericht) в его состав включались только легисты (знатоки римского права), а его решения в первую очередь должны опираться на римское, а затем на национальное германское право. Вообще легисты оказались самыми деятельными и преданными помощниками королевской власти на пути к абсолютизму и общегосударственной законности. Это их усилиями цивилистические порядки римской эпохи были инкорпорированы в законы германских земель и дожили до нового времени – лишь в 1900 году Германия стала жить по собственному общеземельному Гражданскому уложению.

Разумеется, объемы заимствования отдельных отраслей римского права были различными: зависели и от востребованности, а еще больше – от уровня их первоначальной разработки на Аппенинах. Так повелось, что уголовному закону принадлежит здесь не первая роль. В большем почете заимствование брачно-семейных и гражданско-правовых нормативов. Вообще в мире существует какой-то непознанный патриотизм и исключительная национальная нетерпимость (автономность, самость) в карательных вопросах. Унификация проникает в эту область государственного управления в последнюю очередь и с большим трудом, оставляя профессионалам и любителям только возможности для сравнений. Да и сравнительное правоведение с его “сквозным характером” и ролью подготовительной стадии для унификации “пока в меньшей степени используется в публичном праве с его подвижными властными институтами и в большей мере – в частном праве с его диспозитивностью, равенством сторон и устойчивым сходством институтов” [39].

Провидению было угодно так распорядиться, что основной, скорый и зримый юридический шлейф был отброшен Римом по ходу Солнца – на Запад. Восточная же ветвь с центром в Константинополе, как образно писал И.А.Покровский, якобы “была обречена на засыхание”[49]. Правда, эта культурная деградация, или усыхание, длилась, вопреки уничижительным эпитетам, без малого тысячу лет – от окончательного отторжения Италии лангобардами в 568 году до завоевания Константинополя турками-сельджуками в 1453 году.[50]

Ясно, что случайным такое долгожительство быть не могло. Лишь важные внутренние причины обеспечивают устойчивость государственного строя и государственных границ. И они были к моменту распада некогда могущественной империи разделены на восточную и западную части, а также сохранялись и множились. Византии осталось богатое юридическое наследство, переработанное к тому же на восточный лад; его можно считать важнейшим условием гражданского мира и государственного единения. А многовековое культурное лидерство Эллады в средиземноморском регионе способствовало добровольному принятию покровительства Константинополя со стороны многочисленных народов-соседей. Само государственное руководство Византии, большинство этнических групп на ее территории, духовенство однозначно ставили на первое место общинный, а не частный интерес.[51]

Наконец, православный рукав христианства с момента духовного раскола отличался заметной веротерпимостью[52]; нет в его “активе” ни крестовых походов за чистоту веры, ни инквизиционных преследований еретиков, ни постыдной торговли индульгенциями[53], ни нахальных геополитических глупостей.[54]

Непосредственному анализу хода и приемов заимствования Россией римского наследия считаем необходимым предпослать ясность в вопросе, который обычно не замечают либо считают легковесным, само собой разрешающимся.[55] А что, собственно, пришлось наследовать – римское ли право? Для ответа на него напомним в сжатом виде некоторые исторические факты:

а) эпоха непрекращающихся смут, постигшая Рим после царствования Северов (в течение полувека сменилось 17 императоров), вылилась в нравственное богоискательство, а, в конечном счете, привела к победе христианства;

б) чисто римское звено правового развития в Средиземноморье завершается царствованием Константина I[56];

в) к этому времени классическое римское право уже сильно изменилось: “Перенесенное в греческий мир, римское право подверглось влиянию новых начал, дотоле для него чуждых. В этом новом виде осуществилось оно в самостоятельном государстве – Византии. Византия, в свою очередь, доставшееся ей римское наследство, приумножив его, завещала другим народам. Таким образом, на историю греко-римского права можно смотреть с троякой точки зрения: византийской, практической и всемирно-исторической” [40];

г) в третьем периоде “центр политической жизни из Рима перемещается на Восток, в Константинополь. В связи с этим меняется характер юридического творчества; в содержании новых норм права сильно сказываются греко-восточные идеи и традиции” [41];

д) вначале законодательные акты “пишутся на латинском языке; с конца IV века в восточной половине появляются греческие конституции, а с 534 года греческий язык начинает преобладать над латинским” [42];

е) завершение кодификации римского права произошло на восточных землях, поэтому “Юстинианово право само есть уже явление греко-римского права” [43][57];

ж) после падения западной части Римской империи два побега (восточный и западный) одной корневой системы (классическое римское право) постепенно дистанцируются друг от друга, перерабатывая начальный нормативный материал в соответствии с национальными особенностями. В результате в Германии свод Юстиниана действовал в весьма измененном виде (usus modernus pandectarum), а византийская правовая ветвь культуры на Западе прямо отрицалась: graeca non leguntur (нельзя ссылаться на греческие законы/тексты).