Ознакомительная версия.
Эти Основные государственные законы имели ряд важных признаков, которые в совокупности позволяют характеризовать их как типичный продукт абсолютной монархии в области государственного права. К таким признакам относились: 1) кодификационный и «канцелярский» характер их происхождения, призванный систематизировать и рационализировать правовые основы монархической государственности периода просвещенного абсолютизма; 2) отсутствие особой юридической силы Основных законов, порядка их отмены или изменения; 3) они не составляли специфическую разновидность русских законов, так как не упоминались в статье (ст. 53 Основных государственных законов, издания 1892 года), посвященной классификации законов. Как отмечал государствовед Н.И. Лазаревский, Основные законы касались «некоторых основных вопросов русского государственного строя, но по своей юридической силе не отличались от остальных законов»[131]. Установленные ими публичный порядок и основы организации государственной власти в России являлись конституцией в материальном смысле. Вместе с тем, юридической конституции (конституции в формальном смысле) в России вплоть до реформы 1905–1906 годов не существовало. Отсутствовали важнейшие институты конституционного права – общегосударственный представительный орган, избирательные права в общенациональном масштабе. Термин «конституционное право», если и применялся, то только в отношении характеристики государственного строя зарубежных держав (Англии, США, Франции, Германии, Австрии, Швейцарии). Конституционализм как система постоянных правовых ограничений государственной власти России был неведом.
При этом следует учитывать два рода обстоятельств для правильного понимания смысла Основных законов. Во-первых, конституция в материальном смысле может иметь два значения, которые различаются качественными характеристиками публичных отношений. Одно значение предполагает существование конституции в любом государстве независимо от формы правления и политического режима. Как отмечал немецкий государствовед Г. Еллинек, государство без конституции было бы анархией. В этом значении конституция как определенный способ организации государственной власти и публичного порядка существовала и в абсолютной монархии, а Основные законы Российской империи были характерным примером рационализации правового регулирования основ организации государственной власти. Второе значение конституции в материальном смысле появляется в эпоху Нового времени в качестве совокупности правил, ограничивающих государственную власть, порядок ее осуществления. Этот подход к пониманию конституции означает предъявление к реальному порядку осуществления государственной власти определенных требований: подчинение правовым принципам, функционирование общегосударственного представительного учреждения, реализация разделения властей, обеспечение равных возможностей политическим партиям в борьбе за государственную власть, легитимация государственной власти посредством форм представительной и прямой демократии и ряд других требований. Первоначально такие требования предъявлялись со стороны политической философии или философии государства и права, но только с появлением первых писаных конституций в конце XVIII века они стали воплощаться в определенные конституционные нормы и принципы, обладавшие особой юридической силой. Оба рассмотренных значения предполагают понимание конституции в материальном смысле как реального порядка осуществления государственной власти и фактического объема реализуемых прав и свобод.
Во-вторых, смысл Основных законов в реально действовавшей политико-правовой обстановке несколько отличался от первоначального замысла Сперанского. Поэтому их значение в истории государственного права необходимо рассматривать с учетом нереализованных возможностей плана государственного преобразования русского реформатора.
Термин «Основные государственные законы» был сохранен для наименования важнейшего правового акта Российской империи, завершившего государственную реформу 1905–1906 годов, в процессе которой были заложены юридические основы для преобразования абсолютизма в конституционную монархию.
Мнения исследователей разделились в отношении того, почему Основные государственные законы от 23 апреля 1906 года сохранили прежнее наименование. По мнению одних, этот акт не знаменовал собой нового периода в развитии российской государственности и являлся всего лишь новой редакцией старых Основных государственных законов 1892 года издания. В начале ХХ века такого взгляда придерживались консервативные монархисты, а значительно позже – ряд советских историков, отстаивавших позицию, что государственная реформа 1905–1906 годов и появившиеся вследствие ее государственные учреждения не внесли существенных изменений в форму правления в России. Парадоксальным образом позиции крайне правых монархистов и наследников левых радикалов (большевиков) – т. е. тех, кто стоял на противоположных политических флангах, – сходились в оценке значения Основных законов. По мнению других, старое название было сохранено, потому что царь и его окружение боялись слова «конституция».
В этих двух крайних позициях учет исторических обстоятельств принятия Основных законов проявляется только отчасти. Действительно, в новой редакции Основных законов было сохранено старое наименование. Но это было вызвано стремлением связаться с правовой традицией, заложенной великим Сперанским. Реформаторы начала ХХ века использовали тоже название основополагающего правового акта, которое традиционно применялось в русском государственном праве с начала XIX века. Сохранить прежнюю форму акта, но изменить его содержание, привнести в него конституционные элементы – такие цели преследовались в ходе обсуждения проекта Основных законов в Царском Селе[132]. Участники совещания, особенно граф С.Ю. Витте, граф Д.М. Сольский, Э.В. Фриш, князь А.Д. Оболенский, ясно отдавали себе отчет, что сохранить прежнюю редакцию Основных законов не представляется возможным после изданных правовых актов с октября 1905 года по апрель 1906 года. Понимание того, что необходимо издать не просто новую редакцию Основных законов, а принципиально новый акт конституционного характера, было определяющим. Поэтому Основные законы занимали своеобразное место среди других конституционных актов: они находились между российской традицией дореформенного государственного права и конституцией монархического государства с представительным правлением.
Для Основных государственных законов 23 апреля 1906 года были характерны следующие признаки.
1. Содержание Основных законов 23 апреля 1906 года по сравнению с изданием 1892 года было дополнено тремя новыми разделами. Во-первых, разделом, содержащим прерогативы монарха; во-вторых, разделом, регламентирующим права, свободы и обязанности российских подданных; в-третьих, разделом, закрепляющим правовое положение органа народного представительства. Такие разделы являлись характерными для конституций, сохранивших после революционных событий главой государства монарха, а их появление было вызвано необходимостью определить при переходе к конституционной форме правления правовые пределы единоличной власти монарха, круг прав и свобод подданных, а также место органа народного представительства в механизме государственной власти.
2. В отличие от прежней редакции это был самостоятельный правовой акт (впоследствии кодифицированный в Своде законов) с особым механизмом пересмотра. По сравнению с другими законами они могли быть пересмотрены только по почину государя «в Государственном Совете и Государственной Думе» (ст. 8 Основных законов). Тем самым законодательные палаты не наделялись инициативой по реализации учредительной власти, хотя могли принять участие в обсуждении и принятии законопроекта об изменении Основных законов, внесенного императором.
3. Как по форме, так и по содержанию Основные законы стали первой российской конституцией консервативного и монархического характера. Введенные в действие актом монарха, они являлись российским вариантом октроированной конституции, получившей широкое распространение в европейских, а затем и в азиатских государствах, где монарх занимал доминирующее положение в механизме государственной власти и провозглашался источником всех властей в государстве.
Нередко в историко-правовой литературе указывается на то, что Основные законы 1906 года невозможно считать конституцией, так как ни в них, ни в других актах реформы 1905–1906 годов не упоминались слова «конституция», «конституционный строй» или «конституционная монархия». Однако не само слово «конституция», а содержание правового акта, круг регулируемых им общественных отношений определяют появление в стране конституции. На это обращал внимание в своем лекционном курсе «Государственное право (Общее и русское)» в начале ХХ века философ и социолог права Б.А. Кистяковский, отмечая, что «отсутствие слова “конституция” не означает еще, что у нас нет конституции»[133].
Ознакомительная версия.
