Наиболее популярными в буржуазной науке уголовного права, тщетно пытавшейся на основе метафизики и идеалистической философии решить проблему причинности, являются две теории: теория необходимых условий и адекватная теория[72].
Главные удары советских криминалистов с полным основанием направлены против наиболее распространенной в буржуазной литературе теории необходимых условий. При этом, однако, ее критики допускали и допускают ошибку, которая заключается в следующем: сторонники теории необходимых условий отстаивали тезис, что причиной является предшествовавшее результату условие, без которого этот результат не наступил бы (“conditio sine qua non”). Против этого тезиса и направляется огонь критики.
Однако подлинное существо теории необходимых условий вовсе не в этом тезисе. В этом даже нет ее специфики. Необходимо с полной отчетливостью отметить: каждая причина, независимо от ее понимания и конструкции, всегда и неизменно является одним из факторов, предшествовавших наступлению результата[73], фактором, без наличия которого результат бы не наступил. Справедливо поэтому отмечает Т. В. Церетели: «…если поведение действующего лица не было необходимым условием наступления результата, то тем самым исключается ответственность за результат»[74]. Вытекает этот тезис не из того или иного понимания природы причинности, а из самого понятия причины, которая никак не может явиться фактом, наступившим после результата. Одним из доказательств этого положения может служить следующее: авторы, критиковавшие теорию необходимых условий с разных позиций – идеалистических и материалистических, – на деле сами приведенный тезис принимают.
Так, буржуазный криминалист Трегер, являвшийся сторонником адекватной теории причинности, утверждал: “conditio sine qua non” определенного результата тогда является адекватным условием, когда оно является вообще благоприятствующим последствием одного рода с совершившимся». Трегер, следовательно, хотя и говорит об адекватном условии, но полностью разделяет взгляд, что это адекватное условие, дабы считаться причиной, должно быть одним из необходимых условий наступления результата, то есть принимает приведенный выше тезис теории необходимых условий. Ту же точку зрения, – конечно, с других позиций – проводит учебник общей части уголовного права (ВИЮН, изд. 1948 г.). Действительно решительный противник теории необходимых условий проф. А. А. Пионтковский пишет: «Между действиями Иванова и смертью Петровой есть причинная связь, так как удар, нанесенный Ивановым, является одним из необходимых условий смерти Петровой. Если бы не был нанесен удар, то не наступила бы и смерть Петровой». По поводу другого примера проф. А. А. Пионтковский повторяет: «Причинная связь между действиями Сидорова и смертью Алексеева имеется и в этом случае, так как рана, нанесенная Сидоровым, является одним из необходимых условий смерти Алексеева. Если бы рана не была нанесена, то не наступила бы смерть Алексеева» (стр. 304). Ясно, что в приведенных рассуждениях проводится мысль, что причиной является условие, без которого результат бы не наступил. Очевидно, особенности теории необходимых условий, делающие ее совершенно неприемлемой, заключаются вовсе не в тезисе – причина есть одно из необходимых условий наступления результата. Ни монополии, ни привилегии на этот тезис теория необходимых условий не имеет и иметь не может, вне этого признака вообще нет причины[75].
Подлинные особенности теории необходимого условия, особенности, выражающие ее реакционную метафизическую природу, заключаются в другом: они заключаются в понимании значения и природы самого понятия «условия», необходимо предшествующего результату. В этом существо вопроса.
Согласно теории “conditio sine qua non” любой факт, любое явление, любое действие могут считаться одинаково важной и необходимой причиной результата, если только это действие, явление или факт были условиями, предшествовавшими наступлению результата. Однако отнюдь не всякое предшествовавшее результату необходимое условие может рассматриваться как его «причина». Воспользуемся следующим примером: врач рекомендовал матери посылать больную дочь в солнечные дни гулять. В один из таких дней мать послала дочь в сад; по дороге в сад дочь была раздавлена автомашиной. В понимании теории необходимых условий и совет врача, и солнечный день, и действия матери – все причины смерти дочери, ибо не будь врачебного совета, не сияй солнце, не посылай мать дочь на прогулку – смерть дочери не наступила бы. Эта сплошная «уравниловка» условий, связанная с уравнительным пониманием причин, является для теории необходимых условий руководящим принципом. Ошибочность этой теории именно в этой метафизической концепции равноценных условий, концепции, которая по существу приводит к следующему заключению: все виновны или – что в данном случае равнозначаще – никто не виновен.
Правильно поэтому проф. Н. Д. Дурманов указывает, что «с точки зрения conditio sine qua non результат вызван многочисленными равнозначащими условиями: например, смерть от выстрела – наличием пули, ружья и т. д.».[76]
Далее, – ив этом вторая важнейшая особенность теории необходимых условий как реакционной метафизической теории – причина в понимании этой теории всегда себе равна; она или полностью имеется, или полностью отсутствует, но она (причина) не знает степеней, не может быть большей или меньшей.
Оба приведенных положения – равноценность условий (любое предшествующее условие является причиной) и равнозначность причин (причина не может быть большей или меньшей), составляющие подлинное существо теории необходимого условия, должны быть решительно отвергнуты. Против этих метафизических измышлений должна быть направлена критика. Для этой критики марксистская диалектика вооружает теорию неоценимым оружием – указаниями Маркса, Энгельса и Ленина.
«…Причина и следствие, – указывает в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс, – суть понятия, имеющие значение лишь в применении к отдельному явлению, но что если рассматривать то же явление в его общей мировой связи, то эти два понятия соединяются и переходят в представление о всеобщем взаимодействии, в котором причина и следствие постоянно меняются местами, и то, что теперь или здесь является следствием, станет там или тогда причиной, и наоборот»[77].
В. И. Ленин, развивая эти положения Ф. Энгельса, сделал особенно ценное для понимания причинности в уголовном праве указание. «Следовательно, – писал В. И. Ленин, – человеческое понятие причины и следствия всегда несколько упрощает объективную связь явлений природы, лишь приблизительно отражая ее, искусственно изолируя те или иные стороны одного единого мирового процесса»[78].
Таким образом, В. И. Ленин определенно указывает, что человеческое сознание способно строить понятие причины лишь путем временного искусственного изолирования тех или иных сторон бесконечно взаимно связанного мирового процесса.
Каждое научное исследование в своей сфере неизменно производит это указанное В. И. Лениным «искусственное изолирование», производит применительно к специальным задачам этого исследования, – при этом даже в том случае, когда речь идет об одном и том же явлении.
Так, если выстрелом А. был убит Б., то для медика причина смерти Б. – в разрыве пулей ткани и сосудов сердца, для механика– в законах движения пули в результате взрывов пороха; для криминалиста этой причиной может быть лишь человеческое действие[79]. Ибо вопрос, встающий перед уголовным правом, заключается в следующем: при каких условиях человеческое действие может быть признано причиной наступившего результата и, следовательно, объективным основанием уголовной ответственности. Поучительно в связи с этим привести следующее указание Ф. Энгельса.
«До тех пор, пока мы не можем показать, от чего зависит число горошин в стручке, оно остается случайным; а оттого, что нам скажут, что этот факт предвиден уже в первичном устройстве солнечной системы, мы не подвигаемся ни на шаг дальше. Мало того: наука, которая взялась бы проследить этот случай с отдельным стручком в его каузальном сцеплении, была бы уже не наукой, а простой игрой, ибо этот самый стручок имеет еще бесчисленные другие индивидуальные – кажущиеся нам случайными – свойства… Таким образом, с одним этим стручком нам пришлось бы проследить уже больше каузальных связей, чем в состоянии решить их все ботаники на свете»[80].
Механизм человеческой деятельности и ее глубочайшая связанность с общественными отношениями и неисчислимыми явлениями природы еще более сложны и глубоки. И можно сказать, что все криминалисты мира не в силах были бы проследить от начала до конца всю причинную связь явлений и действий, приведших к преступному результату. Уголовное право неизменно ограничивает и должно ограничивать звенья причинной связи в качестве предмета своего исследования. Поэтому, если А. связал свою жертву Б. и положил на рельсы, а затем поезд переехал его, то не поезд, причинивший смерть Б., а действие А. рассматривается как причина смерти. Отсюда, конечно, не следует, что уголовное право не замечает или игнорирует бесчисленные причины, обусловившие смерть Б., и в первую очередь значение пронесшегося поезда. Но все эти факторы не дают того материала, на котором может строиться уголовная ответственность, и поэтому исходить в данном примере из того, что не человек, а машина – причина смерти, уголовное право не может. Следовательно, применительно к тем конкретным задачам, которые стоят перед уголовным правосудием, важны на растворяющиеся в бесконечности и для него индифферентные неисчислимые условия и факторы, а только отдельное и конкретное человеческое действие как основание уголовной ответственности.
