Томас Мальтус - Опытъ закона о народонаселеніи

Христіанская нравственность предписываетъ намъ иныя правила: въ ней проявляются черты божественной религіи, свойственной болѣе высокому состоянію человѣческихъ обществъ. Ея отношеніе къ обязанностямъ брачной жизни заслуживаетъ нашего полнаго вниманія. Не входя здѣсь въ излишнія подробности, которыя далеко отвлекли-бы насъ, мы можемъ установить, на основаніи ученія ап. Павла, слѣдующее общее правило христіанской религіи: супружество, если оно не противорѣчитъ болѣе высокимъ обязанностямъ, заслуживаетъ нашего одобренія, но если оно противорѣчитъ имъ, то достойно порицанія. Правило это совершенно совпадаетъ также съ неоспоримыми требованіями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумомъ волю Божью, необходимо оцѣнить значеніе поступка относительно всеобщаго блага»[27].

Между тѣмъ, найдется немного поступковъ, которые такъ непосредственно влекли-бы за собою уменьшеніе общественнаго благосостоянія, какъ вступленіе въ бракъ безъ возможности удовлетворить насущныя потребности рождающихся отъ этого брака дѣтей. Кто совершаетъ такой поступокъ, тотъ идетъ противъ воли Бога.

Онъ становится бременемъ для того общества, среди котораго живетъ. Онъ ставитъ себя и свою семью въ положеніе, наименѣе способное развивать добродѣтельныя привычки. Онъ нарушаетъ долгъ относительно своихъ ближнихъ и самого себя. Онъ повинуется побужденіямъ страсти и заглушаетъ голосъ самыхъ священныхъ обязанностей.

Въ предположенномъ выше идеальномъ обществѣ, гдѣ всѣ члены прилагали-бы старанія достигнуть счастья путемъ строгаго исполненія нравственныхъ требований, указываемыхъ разумомъ и освященныхъ откровеніемъ, подобныя супружества, очевидно, были бы невозможны. Предупреждая такимъ путемъ избытокъ населенія, люди уничтожили-бы главную причинну и важнѣйшее средство наступательной войны, а внутри государства предупредили-бы тиранію и возмущенія, т. е. политическія болѣзни, тѣмъ болѣе пагубныя, что онѣ взаимно поддерживаютъ другъ друга. Но безсильное для войны наступательной, подобное общество, въ случаѣ необходимости прибѣгнуть къ оборонѣ, представляло-бы силу, которую можно сравнить съ алмазной скалой. Тамъ, гдѣ каждая семья обладаетъ въ изобиліи всѣмъ необходимымъ для жизни и пользуется довольствомъ, тамъ не можетъ быть ни стремленія къ перемѣнамъ, ни того равнодушія и отчаянія, которыя побуждаютъ низшіе классы населенія руководствоваться правиломъ: «Что-бы ни случилось, наше положеніе не можетъ быть хуже теперешняго». Руки и сердца соединились-бы для отпора нападающему, такъ какъ каждый сознавалъ-бы, что онъ отъ этого выиграетъ и что всякая перемѣна будетъ для него равносильна потерѣ.

Такъ какъ отъ насъ самихъ зависитъ избѣгнуть бѣдствій, сопровождающихъ законъ возрастанія населенія; такъ какъ для этого достаточно примѣнять добродѣтель, внушаемую природою и освященную релиіей; такъ какъ, наконецъ, мы имѣемъ основаніе надѣяться, что исполненіе этой добродѣтели не только не нанесетъ ущерба нашему счастью, но, наоборотъ, еще увеличить его, — то мы никакъ не можемъ обвинять божественную справедливость за установленіе общихъ законовъ, дѣлающихъ эту добродѣтель необходимою. Провидѣніе справедливо наказываетъ людей за нарушеніе этой добродѣтели, посылая имъ бѣдствія, неизбѣжно сопровождающія порокъ и различныя страданія, вызываемыя болѣзнями и преждевременною смертью. Добродѣтельное общество всегда избѣгнетъ такихъ бѣдствій. Творцу угодно отвратить насъ отъ порока сопровождающими его страданіями и побудить насъ къ добродѣтели — сопровождающимъ ее благополучіемъ. Такое намѣреніе, насколько это доступно нашему пониманію, соотвѣтствуетъ Его благости. Естественные законы возрастанія населенія, очевидно, имѣютъ такое значеніе. Поэтому всякій доводъ, который мы хотѣли-бы извлечь изъ нихъ противъ божественной благости, въ такой-же мѣрѣ окажется приложимымъ къ испытываемымъ нами бѣдствіямъ.

О единственномъ, находящемся въ нашемъ распоряженіи, средствѣ для улучшенія участи бѣдныхъ.

Авторъ нравственныхъ правилъ или теории нашихъ обязанностей, какъ-бы онъ ни былъ убѣжденъ въ неизмѣнной необходимости для людей подчиниться его ученію, врядъ-ли можетъ обольщать себя безумною надеждою, что это ученіе будетъ исполняться всѣми, или даже большинствомъ людей. Но, несмотря на это, ничего нельзя возразить противъ обнародованія такого ученія, такъ какъ въ противномъ случаѣ, нельзя было-бы предложить ни одного нравственнаго правила, къ которому не примѣнялось бы такое-же точно возраженіе, а, слѣдовательно, къ порокамъ, вызываемымъ въ насъ искушеніями, присоединилось-бы еще больщее число пороковъ, порождаемыхъ невѣжествомъ.

Если нельзя сомнѣваться съ одной стороны въ бѣдствіяхъ, сопровождающихъ чрезмѣрное населеніе, съ другой стороны въ бѣдствіяхъ, вызываемыхъ развратомъ, то простой здоровый смыслъ говоритъ, что ни одинъ моралистъ, основывающій нравственность на принципѣ общей пользы, не долженъ отвергать необходимости нравственнаго обузданія до тѣхъ поръ, пока не добыты средства для содержанія семьи. Это правило, какъ мы видѣли выше подтверждается также Священнымъ Писаніемъ. Тѣмъ не менѣе я не думаю, чтобы среди моихъ читателей нашлось много лицъ, которыя-бы менѣе, чѣмъ я, предавались надеждѣ, что люди вообще измѣнятъ свой образъ дѣйствій въ этомъ отношеніи. Поэтому, при изображеніи общества, среди котораго нравственное обузданіе всѣми исполнялось-бы, мое намѣреніе состояло въ отстраненіи всякихъ сѣтованій на божественную благость указаніемъ на то, что бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, ничѣмъ не отличаются отъ всякихъ другихъ бѣдствій, противъ которыхъ не раздается подобныхъ сѣтованій; что наше невѣжество и безпечность усиливаютъ эти бѣдствія и, наоборотъ, что разумъ и добродѣтель могли-бы смягчить ихъ; что если-бы всѣ люди строго исполняли свои обязанности, то эти бѣдствія почти исчезли-бы; что такое важное преимущество произошло-бы безъ соотвѣтственнаго уменьшенія общей суммы наслажденій, доставляемыхъ намъ разумно направленными страстями, справедливо разсматриваемыми съ этой точки зрѣнія, какъ главная основа нашего счастья.

Если подобная картина можетъ уяснить изслѣдуемый вопросъ, я не вижу причины, по которой ее можно было-бы считать неудобною; точно также, по моему мнѣнію, едва-ли будетъ справедливо признавать писателя мечтателемъ за такія предположенія, если только, ради полученія практической выгоды изъ своей теоріи, онъ не настаиваетъ на всеобщемъ подчиненіи этой теории, а способенъ довольствоваться той средней и частной степенью улучшеній, на которую только и можно разсчитывать отъ наиболѣе полнаго разъясненія нашихъ обязанностей.

Но между представленной мною картиной и другими подобнаго-же рода изображеніями, существуетъ большое различіе. Предположенное мною улучшеніе можетъ происходить тѣмъ-же способомъ, какъ и вообще всѣ пріобрѣтенныя уже улучшенія, т. е. путемъ прямого объединенія общественнаго блага съ частными интересами и возрастающимъ благосостояніемъ каждаго отдѣльнаго лица. Никому не вмѣняется въ обязанность производить какиія либо дѣйствія, несогласныя съ нашими привычками или основанныя на новыхъ побужденіяхъ; отъ насъ не требуютъ, чтобы мы имѣли постоянно въ виду общественное благо, представленіе о которомъ, быть можетъ, недоступно нашему пониманію. Общественное благосостояніе должно вытекать изъ благосостоянія отдѣльныхъ лицъ, и для достиженія перваго каждый долженъ заботиться о самомъ себѣ. Въ этомъ случаѣ даже нѣтъ необходимости во взаимномъ содѣйствіи. Каждый шагъ ведетъ къ цѣли. Кто исполняетъ свой долгъ, тотъ и получаетъ вознагражденіе за это, какъ-бы ни было велико число людей, уклоняющихся отъ своихъ обязанностей. Этотъ долгъ ясенъ и доступенъ всякому пониманію — онъ сводится къ тому, чтобы не производить на свѣтъ дѣтей до тѣхъ поръ, пока не имѣешь средствъ для ихъ прокормленія и воспитанія. Это правило, освобжденное отъ неясности, которою затемнили его различныя системы общественной и частной благотворительности, не можетъ не поразить своею очевидностью, и каждый человѣкъ, несомнѣнно, пойметъ налагаемое имъ обязательство. Если онъ не можетъ прокормить своихъ дѣтей — они должны умереть съ голоду; если онъ женится, не имѣя увѣренности въ томъ, что у него будутъ средства для содержанія семьи, то принимаетъ на себя вину за бѣдствія, причиняемыя его поведеніемъ самому себѣ, своей женѣ и дѣтямъ. Очевидно, его собственный интересъ и счастье требуютъ, чтобы онъ отсрочилъ вступленіе въ бракъ до тѣхъ поръ, пока трудолюбіемъ и бережливостью онъ не пріобрѣтетъ средствъ для содержанія семьи. Поэтому, до наступленія этой поры, онъ не въ правѣ отдаваться своимъ страстямъ, не нарушая божескихъ законовъ и не причиняя вреда самому себѣ и своимъ ближнимъ. Такимъ образомъ, соображенія, вытекающія изъ личныхъ интересовъ и собственнаго блага, налагаютъ на него обязанность строгаго исполненія нравственнаго обузданія.