Ключевым моментом в уголовно-правовой характеристике убийства является определение его понятия. Из истории развития уголовного законодательства России об ответственности за преступления против жизни нам известно, что отечественный законодатель долгое время оперировал лишь категорией видов убийств, не прибегая к определению его понятия. Впервые более или менее развернутая формула посягательства на жизнь (душегубство) появилась в XV в. Душегубство в то время трактовалось очень широко. Под ним понималось не только убийство в тесном смысле этого слова, но и самоубийство (от своих рук утеряется), а также внезапная (без покаяния в грехах) смерть в результате несчастного случая.
В дальнейшем эта формула постепенно видоизменялась, приобретая все более современные очертания. Так, в Воинских артикулах Петра I смертоубийством признавалось волевое и намеренное, «без нуж ды и без смертного страху», лишение жизни другого человека. Этим же термином охватывался «смертный убой, хотя ненарочно и неволею» (т. е. убийство по неосторожности), а также и невиновное причинение смерти («весьма неумышленное и ненарочное убийство»).
В Своде законов уголовных 1832 г. содержалась уже более четкая формулировка. Смертоубийством в ст. 330 Свода признавалась «насильственная смерть, причиненная другому человеку нанесением ран, ушиба или отравлением». Схожую трактовку понятия убийства можно обнаружить в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и в Уголовном уложении 1903 г.
Параллельно этому процессу в ряде нормативных актов России XIX в. появился и стал широко употребляться термин «умерщвление» как некий антипод убийству, с помощью которого обозначалось не посягательство на жизнь человека как такового, а уничтожение плода в утробе матери.
Отсутствие четких дефиниций убийства в уголовном законе восполнялось доктринальным толкованием этого термина. В дореволюционной литературе данную категорию разрабатывали С. Будзинский, М. Н. Гернет, М. М. Гродзинский, А. Лохвицкий, В. Д. Набоков, Н. А. Неклюдов, Н. С. Таганцев, Н. Я. Фойницкий. В советский период значительный вклад в характеристику понятия убийства внесли М. К. Аниянц, Ю. М. Антонян, С. В. Бородин, Н. И. Загородников, А. Н. Красиков, А. А. Пионтковский, Э. Ф. Побегайло, В. И. Ткаченко, М. Д. Шаргородский и др. В результате долгое время классическим в дореволюционной уголовно-правовой доктрине признавалось понимание убийства как виновного насильственного лишения жизни другого человека (ближнего). В советский период эта формула приобрела следующий вид: «Убийство есть противоправное умышленное или неосторожное лишение жизни человека».[139] При этом проф. М. Д. Шаргородский предлагал под убийством понимать лишь умышленное причинение смерти и не относить к нему неосторожное лишение жизни человека.[140]
Интересно отметить, что как в законотворческой деятельности, так и в теории уголовного права эволюция понятия «душегубство – смертоубийство – убийство» завершилась резким сужением его рамок. Если вначале под убийством понималась даже внезапная смерть в результате несчастного случая, чуть позже – самоубийство и криминальный аборт, еще позже – различные виды причинения смерти независимо от форм вины, то в последнее время сфера применения этого понятия ограничилась лишь умышленным причинением смерти одним человеком другому.
В УК РФ 1996 г. после длительного перерыва вновь появилось понятие убийства. Им в соответствии с ч. 1 ст. 105 УК признается «умышленное причинение смерти другому человеку».
Из этого определения следуют по меньшей мере два вывода. Во-первых, убийством отныне считается причинение смерти потерпевшему при наличии вины в форме только умысла (прямого или косвенного). Неосторожное причинение смерти потерпевшему именоваться убийством (в уголовно-правовом, а не в обывательском смысле этого слова) не может. Во-вторых, не является убийством самоубийство, поскольку объектом уголовно-правовой охраны при убийстве выступает жизнь «другого человека».
В то же время чрезмерный лаконизм использованной в законе формулировки приводит к тому, что из определения «выпадают» признак противоправности и характеристика объекта посягательства.
Отсутствие первого из них не позволяет отграничивать убийство от правомерных способов лишения человека жизни (при необходимой обороне, задерживании лица, совершившего преступление, в процессе исполнения смертной казни). Очевидно, что и в подобных ситуациях один человек умышленно причиняет смерть другому. Но убийством эти действия признать нельзя, ибо они лишены противоправности.
Во втором случае пробельность формулы убийства влечет за собой трудности в отграничении классических видов убийств от их нетипичных аналогов, когда умышленное причинение смерти потерпевшему рассматривается законодателем как побочный результат действий, направленных на причинение вреда иному (нежели жизнь) объекту. Имеются в виду такие составы преступлений, как: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК), геноцид (ст. 357 УК).
С учетом изложенного убийство можно определить как противоправное умышленное посягательство на жизнь другого человека как частного лица, выразившееся в причинении ему смерти.
Объектом убийства является жизнь человека или, по уточненной характеристике, право человека на жизнь (А. Н. Красиков). Это право относится к категории неотъемлемых естественных прав человека, дается ему природой и гарантируется государством. В ч. 1 ст. 20 Конституции РФ прямо записано: «Каждый имеет право на жизнь».
Жизнью человека как самым ценным благом может распорядиться лишь он сам. Обладая правом на жизнь, человек, естественно, вправе и лишить себя таковой. Установление уголовной ответственности за самоубийство означало бы резкое ограничение этого права. Сознательное лишение себя жизни есть разновидность насильственной смерти, но не убийство. Объектом убийства, следовательно, может выступать жизнь любого другого человека, а не своя собственная.
Объективная сторона убийства предполагает возможность его совершения как в форме активных действий, так и путем бездействия.
Деяние при убийстве чаще всего выражается в физическом или психическом насилии. Физическое насилие предполагает такое непосредственное воздействие на организм потерпевшего путем нарушения анатомической целостности тела или нормального функционирования органов или тканей, в результате которого наступает смерть человека. Способы физического воздействия могут быть самыми разнообразными: механический (выстрел, взрыв, удар ножом), химический (отравление, поражение кислотой), термический (сжигание, замораживание), электрический (поражение током), бактериологический (заражение), радиационный (облучение) и т. д.
Убийство путем психического воздействия на жертву будет иметь место, когда виновный, зная о болезненном состоянии потерпевшего, использует психотравмирующие факторы (например, угрозу, испуг) с целью лишения его жизни.
Убийство возможно в форме бездействия. Однако оно может быть инкриминировано виновному лишь при наличии совокупности следующих условий: а) на виновном лежит юридическая обязанность по охране жизни потерпевшего; б) он имеет реальную возможность предотвратить наступление смерти; в) будучи обязанным и имея возможность не допустить смерти потерпевшего, не делает этого. В литературе в качестве примера такого убийства обычно приводят невыполнение матерью обязанностей по кормлению новорожденного ребенка. Можно привести пример и обратного свойства, когда уже взрослые дети с целью избавиться от немощных родителей морят их «голодной смертью».
Состав убийства – материальный. Поэтому объективная сторона рассматриваемого преступления включает в себя в качестве обязательных признаков не только деяние, но и последствия и причинную связь между ними.
Последствием убийства является смерть потерпевшего. Ненаступление смерти при наличии прямого умысла на ее причинение влечет ответственность не за оконченное убийство, а за покушение на него. Временной интервал между деянием и последствием в виде смерти человека не имеет принципиального значения для квалификации содеянного как убийства.
Однако в случаях, когда смерть от преступного деяния отдалена сравнительно большим промежутком времени, особое значение приобретает правильное установление третьего обязательного признака объективной стороны убийства – причинной связи. Необходимо помнить, что в подобных ситуациях первостепенное значение для квалификации имеет не столько сам по себе временной отрезок, сколько осложнение развития причинно-следственных связей разного рода «привходящими» факторами. В некоторых случаях роль этих факторов может оказаться столь существенной, что соединить причинной связью деяние с наступившей смертью станет невозможным.
