Ознакомительная версия.
Какова правовая позиция Конституционного Суда РФ в отношении института недееспособности и опеки?
По вопросам, касающимся отдельных законоположений института недееспособности и опеки, Конституционный Суд уже не раз выражал свою правовую позицию (Постановление от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобе П. В. Штукатурова и др., Определение от 19 января 2011 г. № 114-О-П по жалобе А. И. Ибрагимова).
В Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П Конституционный Суд признал не соответствующим Конституции РФ ряд положений Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее – ГПК РФ) и Закона Российской Федерации от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (далее – Закон о психиатрической помощи). К настоящему времени это несоответствие почти полностью устранено законодателем. Помимо этого Конституционный Суд признал, что гражданин, признанный недееспособным, вправе обращаться в Конституционный Суд с жалобой на нарушение своих конституционных прав законоположениями, на основании которых судом общей юрисдикции было вынесено решение о признании его недееспособным.
Сомнения в отношении соответствия Конституции РФ базовых положений ст. 29 ГК РФ были официально представлены во мнении судьи Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиева[8], приобщенном к Постановлению Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. № 4-П.
Как указал судья, неотъемлемой частью оспоренной в жалобе Штукатурова нормы (п. 4 ст. 28 Закона о психиатрической помощи) являются слова “признанного в установленном порядке недееспособным”, означающие отсылку к статье 29 ГК РФ, определяющей основания и порядок признания гражданина недееспособным. С точки зрения Г. А. Гаджиева, положение ч. 4 ст. 28 Закона о психиатрической помощи находится в системной взаимосвязи с положениями статьи 29 ГК РФ и поэтому в мотивировочной части Постановления Конституционного Суда должна была содержаться оценка конституционности и ст. 29 ГК РФ. Именно эта статья ГК РФ, будучи материально-правовой нормой, предопределяет оспоренные заявителем процессуальные нормы. По мнению судьи Г. А. Гаджиева, она является дефектной, поскольку устанавливает дуальный выбор для суда – либо признать гражданина дееспособным, либо признать его полностью недееспособным, не допуская при этом возможности признать лицо ограниченно дееспособным в зависимости от степени (глубины) психического расстройства, влекущей неспособность понимать значение своих действий или руководить ими.
ГК РФ, как отметил судья в своем мнении, не предусматривает возможности частичного ограничения дееспособности психически больных, хотя такие предложения высказывались в литературе[9]. С.Н. Братусь обращал внимание на то, что в силу дефекта законодательного регулирования судам приходилось признавать недееспособными граждан, за которыми могла бы быть признана частичная дееспособность. Кроме того, он указывал, что признание лица недееспособным касается не только гражданских прав, а отражается на всем правовом статусе гражданина, поскольку признанный недееспособным не пользуется избирательным правом, не вправе вступать в брак и т. д.[10]
Для устранения дефекта в правовом регулировании признания гражданина недееспособным положения ст. 29 ГК РФ должны были быть подвергнуты конституционно-правовому истолкованию в указанном выше Постановлении Конституционного Суда. По буквальному смыслу ст. 21 и 29 ГК РФ признание гражданина недееспособным должно означать, с учетом конституционного принципа соразмерности (ст. 55, ч. 3, Конституции РФ), что происходит ограничение, прежде всего, гражданских прав.
Конституция РФ предусматривает, что граждане, признанные недееспособными, не имеют только права избирать и быть избранными (ст. 32, ч. 3 Конституции РФ). Следовательно, Конституция не исключает возможности осуществлять этими гражданами иные избирательные права, в частности право на агитацию. Судья Г. А. Гаджиев полагает, что лицо, признанное недееспособным в осуществлении гражданских прав, не лишено права обращаться лично, а также направлять индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления (ст. 33 Конституции РФ). Таким образом, положение ст.29 ГК РФ не должно пониматься таким образом, что признание недееспособным в сфере гражданского оборота означает ограничение прав во всех остальных сферах жизни. В частности, признание недееспособным не должно приводить к поражению в процессуальных правах.
Судья Г. А. Гаджиев выразил мнение о необходимости в мотивировочной части Постановления от 27 февраля 2009 г. № 4-П обратить внимание законодателя на необходимость совершенствования положений статьи 29 ГК РФ, направленных на учет степени (глубины) утраты лицом способности понимать значение своих действий. Законодатель, по мнению судьи, должен предусмотреть возможность частичного ограничения дееспособности психически больных.
Об этом говорится и в Рекомендации Комитета Министров Совета Европы R (99) 4 «О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых», на которые ссылается Конституционный Суд в п. 2.1 мотивировочной части Постановления. Суть рекомендации состоит в том, что в целях гибкости правового регулирования меры защиты недееспособных взрослых должны основываться на учете различных степеней недееспособности. Законодателю следует исходить из принципа максимального сохранения дееспособности. Это значит, что законодательное регулирование должно признавать, что могут существовать различные степени недееспособности и что дееспособность может быть различной в разные периоды времени.
Позиция Конституционного Суда РФ в отношении ст. 29 ГК РФ была, наконец, сформулирована в принятом им Постановлении от 27 июня 2012 г. № 15-П по делу о проверке конституционности п. 1 и 2 ст.29, п.2 ст. 31 и ст. 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой[11]
Конституционный Суд признал правомерным существование института «полной» недееспособности, сделав вывод о соответствии Конституции РФ оспоренных законоположений постольку, поскольку они направлены на защиту прав и законных интересов граждан, которые вследствие психического расстройства не могут понимать значения своих действий или руководить ими, а также на обеспечение прав и свобод других лиц и охрану иных конституционно значимых ценностей.
Одновременно Конституционный Суд признал указанные положения ГК РФ не соответствующими Конституции РФ, ее статьям 15 (часть 4), 19 (части 1 и 2), 23 (часть 1), 35 (часть 2) и 55 (часть 3), постольку, поскольку в действующей системе гражданско-правового регулирования не предусматривается возможность дифференциации гражданско-правовых последствий наличия у гражданина нарушения психических функций при решении вопроса о признании его недееспособным, соразмерных степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими.
По заключению Конституционного Суда, обусловленная тем или иным психическим нарушением неспособность при осуществлении определенных прав и обязанностей в полной мере понимать значение своих действий или руководить ими далеко не всегда означает, что гражданин не в состоянии принимать осознанные самостоятельные решения во всех сферах социальной жизни и совершать юридически значимые действия, в частности мелкие бытовые сделки за счет собственной пенсии (чего после признания ее недееспособной была лишена заявительница по настоящему делу – И. Б. Делова), направленные на удовлетворение собственных разумных потребностей и не нарушающие права и законные интересы других лиц.
В российском законодательстве предусматриваются специальные правовые механизмы социальной адаптации в отношении граждан с ограниченными возможностями, в т. ч. обусловленными наличием у них психического расстройства, если не имеется достаточных оснований для признания их недееспособными. В частности, лица с нарушением психических функций в случае установления им инвалидности помимо прав, перечисленных в ст. 5 Закона о психиатрической помощи, наделяются правами, закрепленными федеральными законами от 2 августа 1995 года № 122-ФЗ «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» (глава II) и от 24 ноября 1995 года № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации». В соответствии со статьей 41 ГК РФ над совершеннолетним дееспособным гражданином, если он по состоянию здоровья не способен самостоятельно осуществлять и защищать свои права и исполнять свои обязанности, может быть установлен патронаж с назначением ему органом опеки и попечительства помощника.
Ознакомительная версия.
