д) необходимость обновления методологической базы криминологии за счет достижений современной экономической науки и практики, социологии, теории управления, организации. Это, в частности, означает постоянный и обязательный анализ собственно поведения в сферах политики, управления, экономики, социальных коммуникаций; взвешивание социальных ценностей, учет транснациональных связей, изменения характера потребностей, особенно таких, как потребность в безопасности, самореализации, достижении успеха и проч.
2. Состояние коррупции в контексте современной социально-экономической ситуации в России. Имеющиеся в литературе данные о коррупции в ее уголовно-правовом и ином противоправном понимании подразделяются на эмпирические и выводные, оценочные. Они обладают различным информационным потенциалом и надежностью. Эмпирические данные в основном заимствованы из официальной судебной статистики и отражают, по общему мнению, итоги деятельности правоохранительных органов, которые к тому же признаются неудовлетворительными. Их надежность может быть предметом научной оценки, поскольку криминологи располагают методиками исследования латентной преступности. Выводные, оценочные данные могут быть приняты как возможные, поскольку они не противоречат более надежным данным об экономическом поведении и экономических процессах в целом, например данные об объеме коррупции (или/и вывозе денег за границу) не противоречат данным об объеме производства, ВВП и проч. Но как обстоит дело в действительности, сказать трудно. Криминологам еще предстоит решать эти вопросы.
В связи с этим предлагается шире использовать данные экономистов и социологов о структуре коррупционного поведения в экономике, взятой в целом, и в смежных отраслях, а на этой основе попытаться выделить поддающиеся эмпирической характеристике:
а) черты, выражающие природу коррупции как процесса противоправного и по общему правилу экономически нерационального перераспределения капитала путем обмена административного «ресурса» на социально-экономические выгоды;
б) общие параметры поведенческой деятельности (экономической, политической, социальной), в рамках которой осуществляется коррупция;
в) конкретные или специфические признаки собственно коррупционного поведения (коррупционирования) в отдельных отраслях экономики, социальных сферах, регионах, на объектах и проч.
Идея состоит в том, что чем более предметно описывается поведение, соотносимое с коррупцией, и собственно коррупционное поведение, тем четче представления о коррупции и надежнее политические и управленческие решения, принимаемые в этой сфере. В плане научных исследований вообще целесообразно поэтому усилить внимание к структурированию коррупции, используя уже имеющиеся данные, а затем – к изучению отдельных структурных элементов коррупции. При этом здесь выдвигается гипотеза, по которой различия между структурными элементами преступности являются весьма существенными и обладают высоким коррупционным потенциалом.
Следует указать па полезность системного структурирования коррупции в криминологической литературе, проведенного В.В. Лунеевым[53], а в экономической литературе – Я.И. Кузьминовым, выделяющим коррупцию сверху, проявляющуюся в сети личных отношений, которые связывают чиновников с конкретными частными интересами и дают применительно к государственному аппарату основную часть реальных располагаемых доходов ответственных чиновников, и коррупцию снизу (со стороны граждан, семей и предприятий) как один из сопутствующих элементов теневой экономики[54]. С учетом этих соображений для получения более предметной характеристики коррупции целесообразно в каждом выделенном структурном элементе рассматривать в качестве их специфических признаков:
а) коррупционный потенциал, под которым понимается возможность обмена управленческого ресурса на те или иные выгоды и который может быть описан через спрос на содержание ресурса, т. е. управленческие услуги, виды услуг и их потенциальную выгодность (прибыльность) и другие параметры; б) коррупционный ресурс, который характеризуется через возможности данного субъекта оказывать определенные услуги либо обеспечивать получение таких услуг;
в) потребности в коррупционных услугах, т. е. определенные нужды лиц, не располагающих коррупционным ресурсом, но нуждающихся в его получении; коррупционные потребности формируются логикой правомерной либо противоправной деятельности, но могут формироваться лицами, имеющими коррупционный потенциал, причем чем больше раздут управленческий аппарат, тем чаще именно он формирует коррупционные потребности;
г) механизм коррумпирования, под которым понимается система наличных либо потенциальных связей между субъектами коррупционного потенциала и коррупционного ресурса, с одной стороны, и субъектами коррупционных потребностей – с другой, а также условия реализации этих связей, к которым можно отнести состояние правового регулирования, распределение управленческой компетенции и проч.;
д) внешние условия коррумпирования, к которым относятся состояние переносимости данного вида коррупции обществом и отдельными социальными группами; сильное или слабое государство, что отражает полноту и эффективность государственной власти и государственного управления, и другие, еще подлежащие выявлению параметры.
Такой подход к структурной характеристике преступности позволяет выявить ее зависимость от современной социально-экономической ситуации, т. е. контекст коррупции. При анализе этой зависимости, на наш взгляд, следует, во всяком случае, учитывать: вектор развития экономики (рост– снижение); связи между властью и бизнесом, причем их жесткое правовое и фактическое разграничение при сохранении необходимого государственного регулирования является позитивным процессом; состояние и направленность дебюрократизации, дерегулирования; защищенность предпринимательства; способность государства контролировать деятельность своего аппарата, разумно стимулируя его эффективность и законопослушность; состояние оплаты труда и социального обеспечения, т. е. распределения реально получаемых в сфере экономики доходов, и другие процессы[55]. Разумеется, при использовании возможностей экономической науки следует считаться с существующими здесь принципиальными разногласиями. Однако многие трудности снимаются тем, что для криминологии наиболее значимы онтологические характеристики, описание реалий в сфере экономики, а объяснения происходящих процессов могут быть использованы с долей должной осторожности.
3. О связях между коррупционным поведением и регулятивным законодательством. Наличие таких связей получило всеобщее признание. Законодатель предпринял ряд шагов, направленных на их оптимизацию. Экономисты и юристы единодушно признают необходимость создания оптимальной правовой системы, проведения судебной реформы. На наш взгляд, все же следует провести предварительный анализ связей между правом и поведением в сфере коррупции или механизма действия права в ней. Здесь, разумеется, должен учитываться ряд хорошо известных факторов:
а) распространенность прямых нарушений действующего законодательства;
б) зависимость его эффективности, в частности, от интересов различных социальных групп, особенно занимающих господствующее положение; состояние публичной власти, прежде всего правоохранительной системы и суда; слабость и несконструированность гражданского общества, а также сложившегося на современном этапе общественного сознания и поведенческих стереотипов.
В целом связь между правом и экономикой носит сложный, во многих случаях завуалированный вмешательством иных факторов характер. Более того, в условиях социальной трансформации и связанной с этим правовой аномии она вообще стремится к минимуму, если не к нулю. Так или иначе, необходимо выявление соответствующих показателей:
а) воздействия права на экономику или – зеркально – потребностей экономики в праве;
б) коррупциогенности и антикорупциогенности правовых институтов и норм.
Такими показателями могут быть:
а) расширение либо сужение компетенции адресатов правовых предписаний по вмешательству в права, статусы и фактическое положение третьих лиц, т. е. возможности создавать угрозы, предоставлять блага, менять положение на рынке;
б) усиление либо уменьшение определенности правового поведения, правовых отношений, объектами которых являются имущественные или неимущественные блага;
в) создание правовых или внутриправовых конфликтов;
