Прямой вывод из всего этого тот, что причин явных к прекращению работ мы не находим, что, между тем, обстоятельства, при которых работы были прекращены, сопряжены с эксплуатацией рабочих, следовательно, настоятельность причины очевидна. Причин этих искать в отдаленных последствиях нельзя, последствия должны следовать близко за прекращением работ. Если вы припомните обстоятельства дела, то найдете эти близкие последствия. За прекращением работ возникает пожар. День пожара имел существенное значение, как в интересах Кокорева, так и в интересах подсудимого Овсянникова. 4 февраля следовало возобновить страхование мельницы, следовало заявить о том, что собственником мельницы стал Кокорев. С прекращением работ, если б было о том заявлено Мамонтову, он явился бы к распоряжениям, от него было уже сделано распоряжение до пожара об очистке крыши от снега. Если бы Мамонтов явился на мельницу, то такого распоряжения, как выпуск воды из бака, не могло бы быть допущено.
Интересы Кокорева, связанные с мельницею, и интересы Овсянникова, связанные с тою же мельницею, совершенно противоположны. Кокорев смотрел на мельницу, как на здание, имеющее ценность, как на здание, которое обеспечивало его участие в долговых обязательствах Фейгина. Здесь на суде свидетель Савич объяснил, что Кокорев обеспечивал Волжско-Камскому банку свое участие в долгах Фейгину закладною на мельницу. Истребление мельницы представлялось для Кокорева крайне невыгодным, если б даже он мог рассчитывать на страховую сумму. Кокорев откровенно объяснил здесь на суде, что с передачею подряда в руки Овсянникова паровая мельница в интересах его, Кокорева, представлялась совершенно непроизводительным капиталом. На стороне Овсянникова лежали все выгоды, на стороне Кокорева никаких выгод не было. Если бы даже Кокорев и получил страховую сумму в 700 тысяч рублей, то и тогда на эту сумму он не мог бы возобновить мельницы. Сумма эта обеспечивала банк, а банк, конечно, не имел в виду строить мельницы, ибо это значило бы, что банк принял бы на себя участие в подряде. Операции частных банков весьма часто уклоняются от устава, но никогда еще никому не приходило в голову, чтобы банк мог вступать в подряды по поставке провианта войскам. Кроме того, нужно принять в соображение, что самое право Кокорева на страховую сумму было далеко не обеспечено. Вам, вероятно, небезызвестно, что страхование допускается не только для собственника, но и для лица постороннего, заинтересованного в сохранности имущества. С общественной точки зрения закон требует, однако, чтобы не было допускаемо к страхованию такое лицо, которое в сохранности имущества, по отсутствию каких-либо к имуществу правоотношений, интереса в сохранности его не имеет, потому что иначе страхование сводилось бы к биржевой игре. С другой стороны, страхование как договор должно обеспечивать обоюдно интересы договаривающихся.
В интересах общества необходимо следует узнать, какого рода правоотношение имеет лицо, застраховывающее имущество. Иногда при переходе права собственности от одного лица к другому возникает коллизия прав и интересов. Представьте себе, что где-нибудь в провинции застраховывается имущество, имущество переходит сначала в заклад, затем в собственность другого лица, возникают некоторые недоразумения, вот хоть, например, наподобие тех, какие встречаем мы в настоящем деле. Во владение имуществом входит притом такое лицо, с которым, быть может, страховое общество не желало бы вступать в договор. Вы слышали из свидетельских показаний агентов «Северного общества», что Овсянникову в дальнейшем страховании мельницы было отказано. По каким основаниям, по каким побуждениям, я разбирать не буду, но общество имело право это сделать. С одной стороны, общественная точка зрения требует, чтобы правоотношения страхователя были в точности определены, с другой стороны, требуют того же и интересы страховых обществ, а потому по страховым уставам страхователь обязывается о каждом изменении в правоотношениях заявлять обществу. В настоящем случае страховым обществам не было сделано никакого заявления о переходе мельницы в собственность Кокорева. В заявлении от 8 февраля, дней 6 спустя после пожара, Овсянников пишет в страховое общество таким образом: «Произошел пожар на мельнице, принадлежавшей во время страхования Фейгину и находившейся в залоге у Кокорева, о чем мною объявлено при страховании, а ныне утвержденной за залогодателем Кокоревым». Вы видите из этого заявления, что Овсянников знал о том решении судебной палаты, в силу которого Кокорев признан собственником мельницы. Следовательно, слово «ныне» относится ко времени до пожара. В силу такого нарушения страхового устава страховое общество бесспорно может отказать Кокореву в страховой сумме. Положим, что надо было ожидать такого изменения в правоотношениях, положим, что такого рода отказ был бы некоторого рода придиркой со стороны общества, допустим, что страховое общество, дорожа своим кредитом, не поставило бы никаких препятствий к удовлетворению страхователя, но это зависело бы во всяком случае от соображения страхового общества, сам же по себе вопрос о праве Кокорева на страховую сумму с истреблением мельницы представляется весьма и весьма спорным. Из вопросов защиты я мог заключить, что Кокорев как бы имеет полное право обратиться к Овсянникову с требованием об уплате той страховой суммы, в которой отказало бы ему страховое общество. Перед вами прочитаны были два договора между Фейгиным, Кокоревым и Овсянниковым. В первом договоре сказано, что Овсянников и Кокорев берут на себя обязательство страховать мельницу. Во втором договоре, передавая Овсянникову свое участие в подряде, Кокорев ничего о страховании не говорит. Таким образом, обязательство страховать осталось как на Овсянникове, так и на Кокореве, а потому ошибка и недосмотр падают как на того, так и на другого.
Таким образом, господа присяжные заседатели, если бы Кокорев мог рассчитывать на вознаграждение того ущерба, который понесен им вследствие истребления мельницы, то ему оставалось бы рассчитывать только на совесть Овсянникова. При этом нельзя не остановиться на удостоверении Кокорева, что Овсянников раз уже отступил от своего обязательства: когда ему следовало выдать 400 тысяч рублей, он их выдать отказался. Это обстоятельство я считаю за факт потому, что Овсянников никаких возражений по этому поводу Кокореву не сделал. Если интересы Кокорева обеспечиваются лишь совестью Овсянникова, то шансы Кокорева на соревнование по долгосрочному подряду весьма шатки.
Интересы подсудимого Овсянникова, связанные с мельницей, представляются совершенно в другом виде. Подсудимый Овсянников, очевидно, мельницею не дорожит и никогда не дорожил. Припомните показание поверенного Кокорева, Мамонтова, который указывал на беспорядочное состояние мельницы. Он указывал, что на потолках была течь, что полы были испорчены, что трубы местами перерезаны, что местами подставлялись ведра, что паровые трубы сочились. Кроме того, вы имеете показания Кильпио и Зоммера. По показанию их оказывается, что подземные каналы переполнены были мучною трухою, так что там гораздо было удобнее ходить на лыжах, чем обыкновенным образом, что в основании дымогарной трубы накоплялся уголь в течение полугода, что заслонки от паровых котлов в дымогарной трубе не чинились в течение нескольких лет. На мельнице оказался страшный беспорядок, и это радовало, по-видимому, подсудимого Левтеева. Мало того, что Овсянников мельницею не дорожил, она была ему в убыток. Мельница, как показали некоторые свидетели, устроена была с излишнею роскошью. Расход на мельницу был слишком велик. Мы старались выяснить перед вами осязательным образом цифру этого расхода и воспользовались всеми средствами, какие имели к тому под руками. Расходы на мельнице определены по книгам от 52 до 70 тысяч в год, не включая сюда жалованья Левтееву и погашений капитала в 780 тысяч рублей, уплаченного с января 1873 года по январь 1875 года; к 1 января 1875 года к уплате из 780 тысяч рублей оставалось всего 50 тысяч. Затем, я предъявил вам негласный отчет Овсянникова для того, чтобы судить, до каких размеров простирались расходы на мельнице. Быть может, этого отчета я бы не предъявил вам, если б я не встретил со стороны защиты опровержения относительно того первого протокола экспертов, на который потрачено было так много времени при предварительном следствии, если бы мне не указали на те громадные расходы, которые имел Фейгин на мельнице. Если вы примете в соображение все те цифры, которые я вам указал, то, полагаю, признаете, что стоимость размола на куль была не менее той цифры, которую определял вам Фейгин.
Кроме того, что работать на мельнице было убыточно, кроме того, что мельница была устроена невыгодно в экономическом отношении, мы имеем прямое доказательство того, что работы на этой мельнице и тяготили Овсянникова. Я ссылаюсь на экспертизу, произведенную предварительным следствием. Протокол этой экспертизы был вам прочитан и со стороны защиты не опровергнут. Защита не придает значения этой экспертизе, так как у нас нет главной и кассовой книг, и, следовательно, заключение экспертов как бы не имеет под собою основания. Я очень жалею, что главной и кассовой книг нет, но их так легко было принести на суд и опровергнуть экспертизу. Я нахожу, что главная и кассовая книги не имеют особенного значения для вычисления о том, в каком количестве рожь поступала, как и куда расходовалась. Из сопоставления протокола экспертов с показанием окружного интенданта Скворцова видно, что по операции с 1873 на 1874 год привезено было в Петербург очень много собственной муки с Волги. Это обстоятельство относится к тому времени, когда возникало в интендантстве подозрение по поводу продажи казенного хлеба с судов, когда возникли первые пререкания между Овсянниковым и интендантством, пререкания, окончившиеся тем, что Овсянников на словах, по-видимому, подчинился требованиям интендантства. Вы помните то письмо, в котором Овсянников пишет окружному интендантству, что вполне подчиняется всем распоряжениям относительно ревизии хлеба на прибывающих судах, что он принял на себя подряд единственно потому лишь, что интендант благосклонно к нему относился. Помните также, вероятно, и показание Висконти. Вскоре после того именно письма Висконти захватил Рудометова на выгрузке хлеба из унжака с закрашенным казенным клеймом. Так вот, в то именно время Овсянниковым завезено было в Петербург много муки. Затем, как видно из протокола экспертизы, этой мукой постоянно заменялась казенная рожь. Защита совершенно справедливо заметила, что по официальной отчетности интендантства рожь в магазинах всегда была налицо, но этому нисколько не противоречит и протокол экспертизы, потому что, если рожь заменяется мукою, то до продажи в частные руки она и была всегда налицо.
