Николай Дановский - Вводное слово в искусство перевода

Перевод в человеческом обществе есть нормальная форма взаимоотношений между различными национальными культурами. Действительно, ни один из языков мира не охватывает более 20% человеческого общества. И, следовательно, по крайней мере 80% культурных ценностей человечества перетекает по каналам перевода и осваивается, будучи доставленными из среды другой языковой культуры в среду собственной культуры языка переводчика.

Для того, чтобы ясно представить себе особенности этой категории, каковой является перевод, необходимо учесть, что слово «перевод» имеет три значения.

1. Процесс трансформации или переселения текста языка №1 на язык №2. Известная форма труда человека, владеющего двумя языками и выполняющего эту трансформацию. Как всякий труд, относится к базису.

2. Перевод, как средство взаимопонимания между людьми. В этой функции перевод является синонимом языка. Здесь лишь взаимопонимание происходит с помощью двух (а иногда и большего количества) языков, что в плане обобщения можно объединить в слове «язык» с широким смыслом (любого количества языков). И данное значение перевода, как совпадающее со значением понятия «язык» относится к области орудий труда.

3. Литературное произведение, возникающее в результате процесса 1, как всякое литературное произведение, уже относится к области надстройки.

Значит, уже это первое беглое ознакомление с предметом, показывает его сложность. А по отношению к национальным культурам — его изначальность.

Сфера, которой мы посвящаем свое изложение, относится к переводу в 1 смысле. А именно, как процессу перевоплощения текста языка №1 на язык №2. Но при этом наша задача принимает еще одну неожиданную особенность. Художественной литературе человечества хорошо известны практика и теоретические основы перевода с национального на национальный язык. Мы же ставим своей задачей перевод в первую очередь с национального языка на эсперанто, и во вторую очередь — с эсперанто на национальный. Для национальных языков перевод является пересочинением с одного традиционно устоявшегося языка на другой. Для эсперанто перевод с национального языка является не только и даже не столько подысканием равнозначных традиционно устоявшихся форм, сколько созданием новых эквивалентных форм для данной потребности, ориентируясь здравым смыслом, логикой, уже освоенными достижениями для наиболее точного и полного выражения того, что выражено на языке оригинала.

К особенностям эсперанто, как языка, необходимо отнести «почти» формализованный язык, со слабой синонимикой, с «почти» моносемантическим словарем, с сопоставимостью и совместимостью слов, «почти» не задетой традицией. И поэтому в большой мере управляемых логикой и здравым смыслом, подобно посаженному лесу по сравнению с самостоятельно выросшим. Следует учесть, что «почти» приходится поставить в кавычки, потому что в процессе развития на международном фундаменте этот язык непрестанно воспринимает идиоматику и синонимику, черпаемую и осваиваемую из «родительских» языков. Но этот процесс проходит своеобразную селекцию и рафинирование элементов таким образом, что в различных идиоматических обогащениях языка легко обнаруживаются логические связи.

Подходя впервые к разбираемой проблеме, человек прежде всего задумывается, можно ли вообще перевести с национального языка с его специфическим колоритом на искусственный международный язык? Можно ли сохранить, довести до сознания читателя или слушателя весь национальный дух, колорит и аромат оригинала (естественно, и безусловно национального с его стилем)? Или, вообще, это невозможно, и читатель произведения в переводе на эсперанто уже не получит того интеллектуального и эстетического наслаждения, которое он получает, читая то же произведение в оригинале или национальном переводе?

Действительно, даже среди очень квалифицированных эсперантистов нередко можно встретить такое мнение, что международный язык вовсе не предназначен для художественной литературы, и нечего ему навязывать эту несвойственную ему роль. Главное назначение международного языка — служить «научным кодом», строго и точно передающим содержание какого-либо научного высказывания или текста. А художественная литература для него — «запретная зона». В действительности никакой язык не может существовать без литературы, и международный в этом плане не составляет исключения.

Беспочвенность подобных утверждений не вызывает никаких сомнений у всякого непредубежденного здравомыслия. Но доказывать здесь что-нибудь словами — дело безнадежное. На каждое возражение всегда можно найти по крайней мере 20 контрвозражений. Поэтому лучше всего предоставить споры и опровержения по этому вопросу самой жизни — практике функционирования эсперанто и применения его для всего того, что носит название «художественной литературы» (поэзии, прозы, драматургии, критики, публицистики и т.п.). И дело здесь облегчается двумя факторами: во-первых, существованием оригинальной художественной литературы; во-вторых, ежегодными вкладами переводчиков художественной литературы на эсперанто, которые уже создали громадный задел этого вида художественного творчества.

Одним словом, если посмотреть на дело это трезво, то можно сказать, что жизнь фактически уже опровергла все возможные подобные и неподобные сомнения и возражения. Но для того, чтобы пока еще эпизодическое стало общепринятым, бесспорным для всех и в особенности для адептов международного языка — требуется еще время и какие-то блестящие успехи литераторов-эсперантистов. Но во всяком случае и уже имеющаяся литература является ответом «не в бровь, а в глаз».

Переводчик международного языка должен с самого начала приобрести глубокое убеждение в непреложности своего выбора. А, став на эту позицию — возможности и правомерности перевода на эсперанто, он немедленно сталкивается (или столкнется) с фундаментальными принципами теории перевода.

Строго говоря, перевод (в 1 значении) не есть филологическая категория. Ведь в паре языков, которые составляют предмет исследования, не происходит никаких филологических мутаций. Оба члена этой пары остаются между собой, и внутри каждого, без каких бы то ни было изменений. В процессе перевода разыскиваются и реализуются те «конформные преобразования или отображения» — те коррелятивные переходы, которые уже объективно имеются в данной паре. И, следовательно, речь идет о том, чтобы при помощи различных языковых средств выразить одну и ту же материальную или во всяком случае реальную сущность. Можно было бы воспользоваться очень огрубленной аналогией, например, с переодеванием человека из одной одежды в другую, если бы здесь не оказался нарушенным главный смысл этого процесса. Вся штука в том, что в проблемах языка сама форма — содержательна. Т.е. имеются две одежды, которые уже в себе несут свое содержание. В этом процессе проявляется полностью аналогия с математическими проблемами, когда имеется множество элементов «A» и множество элементов «B». И элементы одного множества необходимо поставить в соответствие элементам другого множества, причем выражаемая мысль или идея является алгоритмом этого соответствия.

И, следовательно, для успешного решения поставленной задачи (перевода) необходимо очень ясно представить себе алгоритм этого соответствия. А также необходимо познакомиться с фундаментальными законами, на которых базируется в более широком смысле алгоритм, а также с теми ограничениями, которые накладываются на исходные множества. Может быть, этим и можно объяснить тот факт, что именно математики и кибернетики первыми заинтересовались этой квази-филологической проблемой и начали строительство прикладной математизированной лингвистики.

Согласно фундаментальному тезису, основой процесса мышления является диалектический материализм, а язык, как реальное мышление, является одним из выражений этого фундаментального тезиса. Поэтому начать необходимо с того, что несколько непосредственно из этого следующих выводов образуют основную принципиальную систему постулатов теории перевода.

1. Язык есть средство реализации мысли.

2. Язык — закономерная категория.

3. Язык оперирует в известную эпоху конечным числом элементов.

И тогда для пары языков проблемы корреляции (выискивания соответствий) выразятся такими исходными тезисами.

1. Всё, что выражено на языке №1, всегда можно адекватно выразить на языке №2 при условии одинаковой информационной эффективности обоих этих языков (№1 и №2).

2. В корне корреляции двух языковых форм применительно к одной и той же идее лежит объективное единство материальной или идейной базы, отражением чего является мыслт, выраженная средствами рассматриваемой пары языков.