Круг целевых и причинных наречий и наречных сочетаний, употребляемых в русском языке рядом с так, чрезвычайно широк (ср. для виду, для видимости, для блезиру, для галочки, для забавы, для красного словца, для мебели, для отвлечения, для отвода глаз, для памяти, для подначки, для проформы, для смеху, для шика, для шутки, на [всякий пожарный] случай, от нечего делать…), и многие из них представляют исключительный интерес, поскольку могут способствовать хотя бы частичному проникновению в тайны народного миропонимания и загадочной «русской души». Ср. особенно: так, для души (не *для духа!); так, для красы (не *для красоты!); так, для порядка; так, для себя, так, для страха ‘для острастки’; так, для удовольствия (не *для радости!); так, для очистки совести; так, от скуки (не *от тоски!); так, ни с того ни с сего и т. д., которые, с «русской точки зрения», все – т-цели и т-причины, т. е. «недоцели» и «недопричины» и поэтому стоят и должны приниматься в расчет не больше, чем какие-нибудь для потехи и от нечего делать. Ср.: «Она не постигала <…>, как человек образованный и молодой может придерживаться такой застарелой рутины! – Впрочем, – прибавила она, – я уверена, что вы это говорите только так, для красного словца!..» (И. С. Тургенев).
4.0. Легко показать, что так-маркирование, поскольку оно отражает представления носителей языка о ранговом положении элементов мира в их соотнесении с тимиологической ценностной шкалой, может осуществляться преимущественно в условиях диалога, когда обнаруживаются расхождения собеседников в представлениях и оценках и возникает потребность в приведении их к единству. Поэтому так в качестве т-маркера обычно используется в репликах-ответах и лишь в отдельных случаях – с целью предвосхищающей коррекции ожидаемой реакции собеседника – в прямом слове субъекта речи. Обращение говорящим так-высказываний к самому себе при внутреннем диалоге используется в целях самоопровергающей коррекции, для самоуспокоения, легко приводящего к самообману, или в малодушном порыве самоумаления, которое может обернуться самоуничижением. Ср.: «…он находил забавным себя же опровергать: все это так, пустяки, тени пустяков» (В. Набоков); «– Фу, как я расходился! – сказал он сам себе. – Ведь все еще, может быть, ничего, и я просто ее не понял, и это все только так, случайность…» (Ю. Жадовская); «– Я иногда принимался с важностью древнего мудреца взвешивать достоинства князя; иногда утешал себя надеждою, что это только так, что Лиза опомнится, что ее любовь <к князю> – ненастоящая любовь…» (И. С. Тургенев); «Ах, мне ли упрекать ее!.. И кто я ей, собственно говоря? Так, случайный знакомый…» (В. Голубев). Ср. аналогичные примеры, где маркирующее и подчеркивающее так отсутствует, но легко может быть вставлено по показаниям целостного контекста: «Сидевший возле нее <Марианны> Калломейцев начал было обращаться к ней с разными любезностями <…>, но она не слушала его; да и он произносил эти любезности вяло, для очистки совести: он сознавал, что между молодою девушкой и им существовало нечто недоступное» (И. С. Тургенев) – …так, для очистки совести.
В обычном диалоге так-маркирование, представляя предмет обсуждения незначительным, мелким, ничего не стоящим (ничего – частый спутник так: – Это так, ничего; Ничего, это так…) и не заслуживающим внимания, позволяет говорящему: 1) замять нежелательный разговор и уйти от ответа на неприятный для него вопрос: «– Ты что задумался? – Нет, ничего… Это я так…» (В. Слепцов); «– Скажи, пожалуйста, братец, – говорил я<…> одному из моих приятелей – живому адрес-календарю Петербурга, – что это за высокий, красивый господин с усами? – Это?… это какой-то иностранец, довольно загадочное существо… А что? – Так!..» (И. С. Тургенев); «– О чем вы, Егор Иванович, вздохнули? – Так… – Так никогда не бывает: вы вспомнили кого-нибудь…» (Н. Г. Помяловский); 2) мягко отвести адресованные ему похвалы, проявляя действительную или кокетливо-показную скромность: «– Мсье Пьер, пожалуйста, покажите ему ваш фокус! – Ах, стоит ли… Это так, пустое… – заскромничал он» (В. Набоков); 3) снять обоснованные или необоснованные подозрения, обвинения и упреки на свой или чей-нибудь счет: «– Господи! Да ничего он мне не говорил… Мы и виделись-то так, мельком» (М. Ганина); 4) рассеять тревоги и опасения собеседника и успокоить его: «– Нет, ведь это так… – сказала она кротко и нежно, – женщины плачут легко, чему тут огорчаться» (Ю. Жадовская) и др.
Особый интерес представляют те, достаточно часто складывающиеся, ситуации, когда говорящий обнаруживает, что собственной силы маркера так недостаточно, чтобы помочь собеседнику (или заставить его) увидеть вещи в их истинном, как он это себе представляет, т-масштабе и осознать их действительную, как он ее понимает, т-ценность. Тогда, чтобы утвердить т-истину, которой он, по его убеждению, владеет, он использует – в качестве инструмента логического давления на чужое заблуждающееся сознание – открытое Т – т-ранговое противопоставление: Это не преступление, а так, мелкий проступок.
Если же броня противостоящего сознания не уступает и этому, то в дело вводятся силы ближнего боя: категорические констатации (Это не стоит / не заслуживает внимания), непререкаемые «учительные» рекомендации (Этому не следует придавать значение), апробированные заключения народной мудрости (Все этояйца выеденного не стоит), прямые обращения-императивы (Не обращайте внимания!; Пропускайте мимо ушей!; Смотрите на это сквозь пальцы!; Не бepите в голову!) и их антифразисные и иные экспрессивные иронически окрашенные варианты (Есть о чем думать!; Было бы о чем думать!; Нашел о чем говорить!) и др. Ироническая экспрессия этого эскорта распространяется и на центр так-высказывания, пробуждая в рациональной структуре логического противопоставления дремлющую энергию древней фигуры контраста, которая, возрождаясь, обрастает разнообразными дополнительными средствами эмоционально-экспрессивного варьирования. Т-слово собеседника подхватывается, повторяется, переспрашивается, вновь повторяется с иронической или саркастической интонацией, «обвешивается» частицами и вопросительными словами: – Он что, твой жених? – Жених? Жених! Да что он за жених?! Какой он (там / к черту / к чертям) жених! Тоже жених! Тоже мне жених! Тоже еще жених! Видали мы таких женихов! Нашла жениха! Жених!.. Он не жених, а так, просто знакомый! Да и знакомый-то так, два раза его видела… Эмоционально-экспрессивное напряжение, владеющее субъектом речи и пронизывающее такого рода контексты, приводит к тому, что сражающийся за установление Т-истины говорящий утрачивает контроль над силой своего воздействия на сознание собеседника и, девальвируя чужое Т, чтобы «опустить его с небес на землю», сам же и промахивается, проваливаясь ниже запланированного т-уровня. Понятно, что чем большей и чем менее оправданной была высота Т, тем большей оказывается сила реактивного давления и тем ниже т-уровень. Так действует механизм «преувеличенного умаления». Ср.: «– Мне говорили, что там прекрасный лес, вековой бор, а я приехал и нашел так, жалкий лесишко…» (Ф. Крюков), где представлен сходный эффект «обманутого ожидания».
5.0. Так происходит расщепление т-Т-уровней на подуровни (Т1 и Т2 – T1 и т2), которые представляют переходы от Верхнего к Высокому и от нижнего к низкому. Уровни с индексом (1) – результат рациональных, имеющих логические основания операций ранжирующего – взвешивающего – распределения. Для элементов т1-уровня – это ментальная операция, называемая глаголами пренебречь2 – «оставить без внимания что-л. как незначащее, несущественное» [MAC: III, 380] и игнорировать – «не принять (не принимать) во внимание что-л…» [MAC: I, 627]. Уровни с индексом (2) – результат осложнения тимиологии аксиологией. Так, для элементов т2-уровня характерно соединение рационального взвешивания с эмоционально-экспрессивной отрицательной оценкой, которая легко захватывает господствующее положение в семантической структуре слова. Тимиологическое умаление-понижение превращается в принижение и унижение. Это как раз и выражается в глаголе пренебречь1 – «отнестись к кому-, чему-л. с презрением, высокомерно, без уважения» и производном пренебрежение1 – «презрительно-высокомерное, неуважительное отношение к кому-, чему-л.» [MAC: III, 380, 379]. Так в борьбе за тимиологическую истину, как это обычно и бывает, истину как раз и теряют. Мера в высокомерии – ложна. Поразительно, что именно ‘высокомерие’ и ‘презрение’ выдвинулись на передний план в семантике пренебрежения и исторически вторичное значение заняло первое место, еще раз подтверждая древнюю мудрость: «низшее сильнее высшего».
