Слово «учёба», повторяем, вошло в нашу бытовую речь всего тридцать пять — сорок лет тому назад. А если так, то возникает вопрос: а есть ли в нем насущная необходимость? Ведь обходились же без слова «учёба» раньше?
Вспомним так называемые «прописные истины», знакомые нам всем со школьной скамьи: «Ученье — свет, а неученье — тьма», «Повторение — мать учения», «Корень учения горек, но плод его сладок», «Ученье — лучшее богатство», — и т. д.
Можно ли сказать: «Учёба — свет, а неучёба — тьма», или «Повторенье — мать учёбы»?
Нет, нельзя! В первом случае — сло́ва «неучёба» вообще не существует, во втором — пропадает рифмованная складность. И вообще со словом «учёба» нет у нашего народа ни одной пословицы, ни одной поговорки...
Может быть, в слове «учёба» есть какой-то особый смысловой оттенок, отличный от слова «учение»?
Пожалуй, есть. «Учёба» — это заучивание.
Вспомним слова В. И. Ленина на III Всероссийском съезде комсомола 2 октября 1920 года: «старая школа была школой учебы, школой муштры, школой зубрежки...»¹
А что В. И. Ленин делал разницу между словами «учёба» и «учение» и не считал их синонимами, мы видим из его письма к М. Н. Покровскому от 5 мая 1920 года, где он писал о необходимости издать «словарь для пользования (и учения) всех, словарь, так сказать, классического, современного русского языка (от Пушкина до Горького...)»²
И в этом свете становится понятным, почему великий знаток русского языка А. М. Горький утвердил в 1930 году название «Литературная учёба» для редактировавшегося им в Ленинграде журнала, в первом номере которого он писал: «Наша задача — учить начинающих писателей литературной грамоте, ремеслу писателя, работе словом и над словом».
Следует заметить, что словосочетание «Литературная учёба» уже при его появлении в виде названия журнала многим казалось не совсем удачным.
Вообще в слове «учёба» есть что-то грубоватое, похожее на «трущобу», «чащобу» или «хворобу»... (Я предвижу, что кто-нибудь укажет мне на слово «зазноба»; напоминаю, что первоисточник этого слова — глагол «знобить», то есть «лихорадить»...)
Попробуем сравнить «учёбу» с другими сходными по звучанию отглагольными существительными: может быть, отсюда удастся извлечь какое-нибудь общее правило?
Вспоминаем: «лечить» — «лечение», «вручить» — «вручение», «мельчить» — «мельчение», «перчить» — «перчение» и т. д.
Ни «лечёба», ни «вручёба», ни «мельчёба», ни «перчёба» — не получаются... Итак, слово «учёба» имеет право на существование
__________
¹ В.И.Ленин. Соч., т.31, стр. 261.
² В.И.Ленин. Соч., т.35, стр. 381.
только в ограниченном смысле (заучивание), никак не заменяя и не вытесняя, а только дополняя слово «учение». А потому его повсеместное и «монопольное» распространение следует считать неоправданным.
Дорогу слову «учение»!...
О словах областных
Иной спросит: «А существуют ли в настоящее время вообще областные слова? Не стал ли сейчас — при всеобщей грамотности, широком распространении периоди- ческой прессы и радио — наш язык единообразным, без различия местных особенностей говора и областных диалектов?»
Весьма возможно, что со временем так и будет, но пока еще некоторое различие существует. Приведу несколько примеров.
Та «ручка», которой школьники выводят первые буквы, в Ленинграде называется «вставочкой». Насколько мне известно, дальше Ленинграда и области это слово не употребляется.
Детская игра, называемая в Ленинграде «пятнашки», — носит в Москве наименование «са́лки».
«Резинка» для стирания с бумаги следов карандаша имеет в Одессе название «ластик». Там же «бечевку» именуют «канатик».
Впрочем, об «одесском» языке мы еще поговорим особо...
«Картуз» — в одних областях особый головной убор с большим козырьком, а в других — бумажный мешочек для пряников, конфет и пр.
«Пахать» — в Архангельской, например, области означает «мести», «выметать», а «пахать» в общепринятом смысле («обрабатывать землю») там передается древним словом «орать» (что в других областях означает «громко кричать»)...
Иногда слова областного диалекта так сильно отли- чаются от общепринятого русского языка, что воспринимаются нами как иноязычные.
Вот несколько примеров.
«Дьянки». Так называются в Новгородской области «варежки». «Осёк» — это по-новгородски «забор», а «прово́ра» — «ворота»...
«У ти́е пара́то ба́ска кошу́ля...» Так в некоторых местах нашего Севера говорят, когда хотят сказать: «У тебя очень красивая шуба». Приведенная фраза совершенно непонятна для подавляющего большинства русских...
А вот фраза, понятная только наполовину: «Не у́зди го́лью, возьми ски́пу!» Так в Вологодской области выражают мысль: «Не ешь без хлеба, возьми кусок!»
И всё же такие слова нельзя считать искажениями русского языка: это — особенности местного говора, диалектизмы...
Но когда говорят: «раздень калоши!» вместо «сними калоши!» или «где вы идете?» вместо «куда вы идете»? — это уже не особенности местного говора, а коверканье русского языка.
Самое удивительное, что подобное коверканье происходит не от отсутствия образования и общей культуры, а из особого «языкового упрямства».
Здесь речь идет не об «исказителях по незнанию», о которых мы уже упоминали, а о тех «воинствующих исказителях», которые продолжают свое коверканье русского языка даже при наличии высшего образования и хорошего знакомства с русской классической и современной литературой, о тех, кто при споре старается «обосновать» свои искажения ссылкой на то, что «у нас так говорят...»
Приведу несколько примеров, записанных мною изустно. Все они взяты из «говора» южных областей Советского Союза, и хотя этот «говор» нередко называется «одесским», он географически распространен значительно шире: и на юге всей Украины, и в Донской области, и на Кубани, и на Кавказе...
Напомню, кстати, слова А. М. Горького в его статье «О языке», напечатанной в «Правде» в 1934 году: «Есть у нас «одесский язык», и не так давно раздавались легкомысленные голоса в защиту его «права гражданства»...
Итак — переходим к примерам (в скобках — «перевод» на обыкновенный русский язык).
«Ты старше за меня» (ты старше меня).
«Это к нам не касается» (это нас не касается).
«Я пошел сам» (я пошел один),
«Рядом нас» (рядом с нами).
«Они положились спать» (они легли спать),
«Он есть» (он здесь).
«Вы смеетесь с меня» (вы смеетесь надо мной).
«Я скучаю за вами» (я скучаю о вас).
«Я не знаю или он придет» (я не знаю, придет ли он).
«Чтоб ты скорей вернулся!» (возвращайся скорее!)
«Раздел очки» (снял очки).
«Не тряси диван: ты лопнешь пружины!» (...ты сломаешь пружины!)
«Сюдой, тудою, кудою» (сюда, туда, куда).
Нет! Все эти выражения — не местная особенность говора, не диалект, а самая обыкновенная неряшливость речи, связанная с неуважением к родному языку...
* * *
Один южанин, защищавший форму вопроса «где вы идете?» вместо «куда вы идете?» — утверждал: «Так вежливее. Кроме того, у нас считают, что, если спросить «куда?» — дороги не будет. Некоторые на вопрос «куда?» обижаются и отвечают: «Ну, закудакал!...»
Так вот оно что! Тут, оказывается, собран целый букет разных эмоций: и тонкость воспитания, и деликатность натуры, и мистическая вера в «сглаз» и в приметы...
Какие тонкие, суеверные натуры! Для них нелепый вопрос: «где вы идете?», оказывается, того же происхождения, что и пожелание охотнику: «Ни пуха, ни пера!» И до чего же деликатные! Считают вопрос «куда?» невежливым, грубым... Вероятно, эти «обидчивые» сродни тем, кто «обижается» на вопрос: «вы последний?» (о крайней нелепости этой «обидчивости» мы уже писали).
Бояться в разговоре совершенно точного слова «куда» могут только некультурные люди.
Интересно знать, как они воспринимают арию Ленского: «Куда, куда вы удалились?» Неужели, бормоча: «ну, закудакал!» — требуют более «вежливой» формы: «Где, где, где, где, где, где вы удалились?»
О жаргоне и «модных словечках»
До сих пор мы много говорили об обеднении языка об исчезновении целого ряда слов, об уменьшении словарного фонда.
Но следует коснуться и вопроса об особых отклонениях от норм общеупотребительного русского языка и разобраться в причинах этого явления.
Поговорим о языковой традиции, о жаргоне, о так называемых «арготизмах», о словах профессиональных и технических терминах, затронем вопрос о «модных» словечках.
Подойдем ко всему этому издали...
* * *
Когда надо говорить «я пришел» и когда «я приехал»? Странный вопрос! — заметит иной читатель, совершенно ясно, что «пришел» — это означает «пешком», «собственными силами», как говорится, «на своих на двоих», а «приехал» — это значит воспользовался чужой тягой: живой (лошадь, осёл, собаки), «полумеханической» (велосипед) или механической (автомобиль, трамвай, троллейбус, поезд), то есть добрался до места назначения «на машине».
