Нет особой нужды много говорить о предполагаемой универсальности семантических компонентов; заметим только, что это допущение философы и лингвисты делают обычно на основе анекдотического рассмотрения нескольких специально подобранных примеров, представляющих лишь горстку языков.
Хомский выдвинул следующий аргумент: «Убеждение, будто системе «приобретаемых понятий» мало свойственна или совсем не свойственна какая-то априорная структура, широко распространилось потому, что слишком велико наше невежество в области соответствующих психологических и физиологических факторов». По поводу этого замечания следует прежде всего сказать, что убеждение в существовании лишь небольшого (если они вообще существуют) числа «универсальных, независимых от языка ограничений на семантические признаки [то есть семантические компоненты]» более всего распространено, видимо, среди тех лингвистов, которые имеют определенный опыт в решении проблем, связанных с попытками систематического сравнения семантических структур разных языков: многие пытались (и безуспешно) найти набор универсальных компонентов. Во-вторых, хотя собственные работы Хомского содержат несколько интересных и, вероятно, правильных наблюдений над определенными классами лексических единиц (например, «имена собственные в любом языке должны обозначать объекты, отвечающие условию пространственно-временной протяженности», «слова, обозначающие цвет, в любом языке должны подразделять цветной спектр на непрерывные сегменты», «искусственные предметы определяются не только в терминах физических качеств, но и в терминах заданных человеческих целей, потребностей и функций»), такие наблюдения не очень сильно способствуют подтверждению того взгляда, что существует «своего рода фиксированный, универсальный словарь [семантических компонентов], в терминах которого характеризуются [возможные понятия]».
Вполне возможно, что будущие достижения в области семантики, психологии, физиологии, социологии, антропологии и различных других дисциплин подтвердят справедливость гипотезы о существовании определенных, «инвариантных для языка, но связанных с языком компонентов некоторой концептуальной системы, составляющей часть познавательной структуры человеческого ума», как это предполагает Катц. Те эмпирические данные, которыми мы располагаем в настоящее время, пожалуй, скорее опровергают, чем подтверждают эту гипотезу.
10.5.3. КОМПОНЕНТНЫЙ АНАЛИЗ И КОНЦЕПТУАЛИЗМ *
Очевидно, значимость компонентного анализа для описания конкретных языков не зависит от статуса семантических компонентов с точки зрения универсальности. Следует также иметь в виду, что компонентные теории семантики не обязательно являются «концептуалистскими», или «менталистскими». Необходимо особо подчеркнуть этот момент, так как не только Катц и Хомский, но также Ельмслев, Якобсон и многие другие ученые, подчеркивающие важность компонентного подхода к семантике, увязывают его с такими философскими и психологическими концепциями, в рамках которых считается само собой разумеющимся, что смысл лексической единицы — это «понятие», ассоциируемое с этой единицей в «умах» носителей данного языка. Например, Катц вводит понятие семантических компонентов (или «семантических маркеров») следующим образом: «Рассмотрим идею, которую каждый из нас считает частью лексических значений 'стул', 'камень', 'человек', 'здание', 'планета' и т. д., но не считает частью таких лексических значений, как 'истина', 'совместность', 'чувство', 'тень', 'целое', 'отправление' и т. д., — идею, с помощью которой мы выражаем общий момент в значениях первой группы и отграничиваем их в концептуальном плане от значений второй группы. Грубо говоря, мы могли бы характеризовать то общее, что объединяет наши индивидуальные идеи, как понятие предмета, обладающего пространственными координатами. Семантический маркер (Физический Объект) и вводится для обозначения этого понятия».
Мы уже высказывали мнение, согласно которому семантическая теория должна избегать зависимости от философского и психологического статуса «понятий», «идей» и «разума» (ср. § 9.2.6). Здесь достаточно заметить следующее: то, что Катц хочет сказать о различии между двумя группами слов, может быть сформулировано без использования термина «понятие» или «идея». Первая группа слов обозначает вещи, которые описываются или могут быть описаны на английском языке как 'physical objects' ('физические объекты') (выражение 'physical object' само состоит, конечно, из английских слов); слова второй группы не могут быть описаны таким образом. Вопрос о том, действительно ли правильное применение слов первой группы к их референтам предполагает наличие в «уме» говорящего некоторой «идеи» «физического объекта», является психологическим вопросом, который может быть оставлен в стороне. Важная для лингвиста проблема состоит в том, существуют ли какие-либо факты, связанные с допустимостью — недопустимостью предложений, а также с импликативными отношениями между предложениями, которые могут быть описаны путем выделения во всех словах первой группы различительного семантического компонента, который мы решили называть ' (физический объект)'. Для спора между различными школами философов и психологов относительно статуса «умственных понятий» ответ на этот вопрос не имеет никакого значения.
10.5.4. ОЧЕВИДНЫЕ ДОСТОИНСТВА КОМПОНЕНТНОГО ПОДХОДА
На первый взгляд может показаться, что компонентный подход к семантике имеет одно явное преимущество перед другими подходами: в терминах одного и того же набора компонентов мы можем ответить на два разных вопроса. Первый вопрос связан с семантической допустимостью синтагматических комбинаций слов и сочетаний: должна ли данная комбинация рассматриваться как имеющая смысл или исключаться как лишенная смысла? Второй вопрос: каково значение (то есть смысл) конкретной комбинации лексических единиц? Рассмотрим эти вопросы по очереди.
Мы говорили, что значимость правильно построенных с грамматической точки зрения предложений (и частей предложений) по традиции определяется в терминах общих принципов «совместимости» между «значениями» составляющих их лексических единиц (ср. § 9.3.11). Одна из формулировок понятия семантической «совместимости» сводится к следующему: релевантные семантические компоненты лексических единиц, участвующих в синтагматической комбинации, порождаемой синтаксисом, не должны быть противоречивыми. Пусть, например, слово pregnant 'беременная' содержит компонент, ограничивающий его употребление позицией определения при именах, содержащих компонент '(женский пол)'. На основе этого факта (характер «определения» интерпретируется синтаксическими правилами языка) сочетания типа the pregnant woman 'беременная женщина' или a pregnant mare 'беременная кобыла' будут рассматриваться как значимые, а такие сочетания, как the pregnant man 'беременный мужчина' или a pregnant stallion 'беременный жеребец', будут исключаться как лишенные смысла («неинтерпретируемые»). Будут ли считаться значимыми такие сочетания, как the pregnant duck 'беременная утка', это, видимо, будет определяться в зависимости от других компонентов смысла, ассоциируемых со словом duck 'утка', и других ограничений, налагаемых на сочетаемость слова pregnant 'беременная' с существительными.
Это, несомненно, изящный способ объяснения комбинаторных ограничений, имеющих место между лексическими единицами в конкретных грамматических конструкциях. Следует заметить, однако, что любая разумная трактовка значимости предложений в подобных терминах предполагает адекватный синтаксический анализ предложений и удовлетворительные правила семантической интерпретации релевантных грамматических отношений. Пример, только что приведенный выше (он затрагивает «определение» существительного «прилагательным»), относится к случаям, которые семантики никогда не считали особенно сложными. Его формализация в рамках современной синтаксической теории тривиальна по сравнению с проблемой формализации огромного большинства отношений семантической «совместимости», имеющих место в предложениях любого языка. В последние годы наблюдается значительное усиление внимания к проблемам, связанным с формализацией различных отношений семантической «совместимости» (особенно в работах Катца, Вейнрейха и Бирвиша). Несмотря на изощренность созданного формального аппарата, полученные до сих пор результаты не производят большого впечатления; представляется, что прогресс в этой области зависит от построения более адекватной теории синтаксиса, чем та, которая имеется на сегодняшний день.
Второй вопрос, на который стремится ответить компонентный анализ, таков: «Каким значением обладает данное предложение или сочетание?» Общий ответ на этот вопрос заключается в том, что значение предложения или сочетания является «совокупностью» смыслов составляющих его лексических единиц; а смысл каждой лексической единицы является «совокупностью» составляющих его семантических компонентов. Значение предложения или сочетания определяется, следовательно, путем «сплава» всех семантических компонентов лексических единиц в соответствии с некоторым множеством «проекционных правил», которые ассоциируются с грамматическими отношениями на уровне глубинной структуры. В предыдущем абзаце говорилось, что современная синтаксическая теория еще не дает нам удовлетворительного отражения многих релевантных глубинных грамматических отношений на уровне глубинной структуры; с этим же была связана главная трудность анализа«грамматических функций» в гл. 8. Отсюда следует, что в приведенном выше определении значения предложения или сочетания как «совокупности смыслов составляющих его лексических единиц» мы сегодня не в состоянии дать термину «совокупность» (более специальный термин — «композиция функций») достаточно ясную интерпретацию.
