а даже по собственным словам АТФ после XIV в. датировки событий в Европе «стали достоверными».
Что касается тезиса о том, что все прочие летописи списаны с Радзивилловской, то он мог родиться только у человека, никогда не имевшего дела с серьезной текстологией. АТФ в очередной раз высокомерно игнорирует существование целой научной дисциплины – в данном случае текстологии. Между тем эта дисциплина располагает чрезвычайно скрупулёзной методикой установления филиации рукописных списков (т. е. последовательности, в которой одни списки списывались с других). Серьезная текстология с полной надежностью показывает, что Радзивилловская летопись является лишь одной из ветвей более ранней летописной традиции. Абсолютная непрофессиональность утверждений АТФ на эту тему проявляется, в частности, в том, что он путает «Повесть временных лет» (доходящую лишь до 1110-х годов) с полным содержанием Радзивилловской летописи (доходящей до 1206 г.). О списывании, скажем, Ипатьевской летописи с Радзивилловской вообще не может быть и речи (даже если забыть о том, что в Ипатьевской летописи филиграни примерно на 70 лет старше, чем в Радзивилловской), поскольку на протяжении XII в. их сообщения совершенно различны – по выбору упоминаемых событий, объему (Ипатьевская летопись подробнее) и стилю.
Понятно, что с отменой «первородства» Радзивилловской летописи рушится и вся фоменковская картина русского летописания. Имеет смысл, однако, отдельно разобрать следующий общий тезис, провозглашаемый АТФ и кардинально необходимый для всех его построений: в истории как России, так и многих других стран имела место массовая фальсификация памятников письменности.
По концепции АТФ, сколько-нибудь достоверная история России начинается только с XIV в. Всё, что было до этого, практически неизвестно: это «темные» века. Люди, которые, согласно летописям, жили в эти века, в действительности никогда не существовали. Правители – это «дубликаты», т. е. фантомы, литературные тени реальных правителей, живших на четыре века позже, прочие лица – чистая выдумка. Из событий, которые мы привыкли относить к этой эпохе, малая горсточка – это тоже «дубликаты» позднейших событий русской истории, вся масса прочих – плод либо аберрации, либо сознательной фальсификации со стороны тех, кто в XVII – XVIII веках сочинял русские летописи.
Но как быть с древними актами и книгами, где выставлена дата, а нередко еще и имя правящего князя? Например, в Остромировом евангелии указана дата 6565 («от сотворения мира»; это 1057 г. нынешнего летосчисления) и имя князя: Изяслав. В Святославовых изборниках указаны даты 6581 (1073 г.) и 6584 (1076 г.) и имя князя: Святослав. Ведь эти записи согласуются с летописью, где сказано, что в 1054–73 гг. правил Изяслав, а в 1073–76 гг. – Святослав. Для XI – XIII вв. таких записей не очень много, но некоторое количество всё же есть. «Что за проблема? – с легкостью ответит нам АТФ. – Откуда мы знаем, что все эти даты истинны? Всё можно подделать, а уж выставить ложную дату – проще всего».
Идея фальсификации (прямой подделки или тенденциозной переделки уже существующего текста) является, наряду с идеей всеобщего беспамятства народов, одним из двух главных рычагов фоменковского объяснения того, как человечество впало в совершенно ложные представления о своем прошлом. Фоменковский мир населен фальсификаторами, как босховский мир чудовищами. А уж профессия историка и профессия мошенника – в глазах АТФ почти одно и то же. Если верить АТФ, в XVII – XVIII вв. в России действовала едва ли не целая государственная служба фальсификаторов истории, которые уничтожали или искажали до неузнаваемости сотни и тысячи старых письменных свидетельств и сочиняли фиктивную историю, заказанную властью. И, конечно, по концепции АТФ, подобное происходило не только в раннеромановской России, но (тогда же или несколько раньше) также и во многих других странах.
Я не берусь здесь обсуждать деликатный вопрос о том, везде ли и всегда ли отношения книжников с властью были таковы, что по указке власти они с готовностью садились за сочинение фиктивной летописи. Меня интересует совершенно другой, вполне технический вопрос: мог ли такой книжник выполнить эту задачу успешно, т. е. так, чтобы его продукция не оказалась потом шита белыми нитками.
Нет никакого сомнения, что практика фальсификации письменных документов существовала и существует. Среди исторических документов ее объектом почти всегда являются акты, дающие право на собственность или на титулы. Как известно, среди старых русских актов выявлено – по разным признакам – некоторое число «подложных» (т. е. поддельных). В отношении некоторых актов ведется дискуссия – подлинные они или подложные. Но коль скоро этот вопрос решается без полной очевидности, то почему не предположить, что акт, который мы считаем подлинным, – это просто более искусная, чем остальные, подделка? Возможно ли это? Да, в принципе возможно – особенно если фальсифицировано только содержание акта (скажем, кому именно даруется нечто), а дата истинная или не очень сильно отличается от истинной (скажем, в пределах полувека). Если же мы имеем дело не с рядовым, а с гениальным фальсификатором, то он может обмануть нас и гораздо сильнее.
Но раз такое всё же возможно, то почему не допустить и версию АТФ, который предполагает массовую фальсификацию? Почему не допустить, в частности, что имеющиеся ныне памятники XI – XIII вв., т. е., по АТФ, «темного» доисторического времени, как раз и сфальсифицированы? Попробуем представить себе эту ситуацию несколько яснее.
Прежде всего, фальсификаторы должны были изобрести древнерусский язык XI – XIII вв. Как мы знаем сегодня, этот язык отличался не только от русского языка XVII в., но даже и от языка XIV в. «Да ровно ничего вы, лингвисты, на самом деле не знаете, – скажут фоменковцы, – вы просто принимаете за древнерусский язык XI – XIII вв. именно то, что эти фальсификаторы XVII в. выдумали».
Такая версия может удовлетворить только людей, никогда не задумывавшихся над тем, какой колоссально сложный и деликатный механизм представляет собой язык. Это верно для любого языка, взятого в определенный момент его существования. И эта сложность еще многократно возрастает, если речь идет о жизни языка на протяжении многих веков. За это время язык испытывает непрерывное постепенное изменение: каждый его элемент проходит определенную эволюцию, сложным образом сопряженную с эволюцией всех прочих элементов. Картина осложняется еще и тем, что внутри языка существуют многочисленные диалектные различия.
Вот единичный пример – история словоформы 'шлю' в новгородском диалекте древнерусского языка (для упрощения даем письменные формы, а не фонетическую транскрипцию; даты огрублены). В разные эпохи эта словоформа выглядит так:
в XI и 1-й четверти XII в. – как сълю (буква ъ передает здесь особый редуцированный, т. е. ослабленный, гласный звук);
во 2–4-й четвертях XII и 1-й половине XIII в. – как сълю или слю;
во 2-й половине XIII и 1-й половине XIV в. – как слю или шлю;
во 2-й половине XIV в. и позднее – как шлю.
И таких «микроисторий» в принципе можно составить по числу словоформ (которых сотни тысяч), умноженному на число диалектов (разумеется, на деле историки языка пользуются не такими «атомарными» записями, а определенными обобщающими формулами). Приведенный пример иллюстрирует фонетическую эволюцию. Но эволюционирует также и морфология, синтаксис, словарный состав.
По многим десяткам параметров памятники древнерусского языка XI – XIII вв. обнаруживают на протяжении этого периода плавную кривую эволюции (которая продолжается затем в последующие века). В частности, именно в этот период происходит самое важное фонетическое изменение в истории русского языка – исчезновение редуцированных гласных (одним из проявлений которого является, например, приведенный выше переход сълю в слю). Некоторые слова, грамматические формы, окончания и т. д. на протяжении этого периода бесследно исчезают, так что человеку не только XVII, но и XIV века они уже неизвестны. Простой пример: древние имена Изяслав, Брячислав, Всеслав, Ярополк, Доманег, Ратибор, Рожнет и множество подобных в летописях встречаются только в сообщениях X – XIII вв., но не позднее. (Из этого еще не следует, однако, что фальсификаторы XVII в. могли бы такие слова и формы и такие имена просто выдумать из головы: их реальность подтверждается современным сравнительным языкознанием, учитывающим данные всех древних и новых славянских языков и диалектов.)
Еще один непреодолимый барьер для версии о массовой фальсификации составляют начертания букв – предмет палеографии. Формы букв, подобно языку, с течением времени медленно изменяются. Знание этих изменений позволяет датировать документ – обычно с точностью до 50–100 лет. Так, например, палеографический анализ берестяных грамот XI – XV вв. выявил в начертаниях различных букв более
