ских) говорах слово образовано с помощью суффикса — я-(пал-к-а), а в других (ладожских) — с помощью суффикса — щ- (пал-иц-а).
В тех же вологодских говорах привычно звучит сочетание слов рвать лен. А в соседних, костромских, говорах это словосочетание не употребляется. Костромичи обычно говорят теребить лен. Хотя в том и в другом случае речь идет о дерганье льна (лен не жнут и не косят, а именно дергают, теребят из земли).
Жеребенка в возрасте до одного года в вологодских говорах называют селеток (сего лета — «этого года»), а в костромских — сосунок.
Если в русском литературном языке корова мычит, то в северных онежских говорах она мукает, а в северных белозерских — мырчит, мыркает.
А вот отдельные словарные примеры неполной одинаковости южнорусских говоров.
В смоленских говорах ухват обычно называют словом вилки. В говорах курско-орловской группы в этом же значении используется слово емки. А в рязанских говорах ухват чаще называют рогачом. Со значением «сковородник» в смоленских говорах употребляют слово чапела, в рязанских — цапля, а в тульских — чапельник. В значении «прятать» смоленские говоры знают слово ховать, а в брянских говорах для обозначения этого действия употребляют слово хоронить.
Жеребенка по второму году смоленцы назовут стригу-ном, брянцы — другаком, а куряне и орловцы — стригуном.
Не во всем сходны между собою и те говоры, которые относятся к числу среднерусских. Объясняется это прежде всего тем, что в разных из них по-разному сочетаются северные и южные черты. Поэтому каждая из уже называвшихся групп среднерусских говоров имеет те или иные особенности, отличающие ее от других среднерусских говоров. Так, в частности, псковские говоры — это говоры акающие. А вот калининские, новгородские, горьковские говоры — преимущественно говоры окающие.
В псковских говорах лен тягают, а не дергают и не теребят. Здесь же цыплят называют курчатами, курятами, курёнками. А трехлетнюю лошадь — боронкой (видимо, по слову боронить, так как на молодых лошадях трехлетнего возраста обычно еще не пахали, но уже нередко боронили пашню). Потомственные псковитяне крапиву нередко именуют стрекивой (от глагола стрекаться «жечься, колоться»), клюкву — журавиной, петуха — петуном, брюкву — каливкой, грибы — блицами и т.д.
Большое количество своеобразных местных слов отмечают наблюдатели и в калининских говорах. По сведениям А. Ю. Меркулова, одного из исследователей этих говоров, здесь выявлено одних лишь местных названий кушаний около трехсот. Среди них: наливаха — «лепешка», рыжик — «пряник», топлёнка — «молочная каша», стульчик — «мучной кисель», картофельница — «запеканка из картофеля», болтокиша — «простокваша» и др.
Примерами новгородских слов могут быть такие, как бредина — «ива», глажи— «морошка», сдворок — «усадьба, дом с хозяйственными постройками», ухожь — «пастбище», гуща — «ячменная каша», третьяк — «лошадь трех лет», калика — «брюква», моложа — «строевой еловый лес», шелепняк — «мелкий лиственный лес» и др.
Различия между группами говоров достаточно ярко проявлялись еще в первой половине нашего столетия. Теперь под воздействием русского литературного языка они заметно утрачиваются.
Более устойчиво сохраняются прежде всего те местные особенности русской речи, которыми основные наречия русского языка различаются между собою (например, оканье, г щелевое, т мягкое в окончаниях глаголов и некоторые другие).
ДИАЛЕКТОЛОГИЯ И ДИАЛЕКТОЛОГИ
Даже тот сравнительно небольшой материал, который приведен в этой книге, показывает, насколько географически разнообразен русский язык в своем словарном составе, в звуковом строе, в грамматике.
Наличие местных, территориальных особенностей в русском языке давно обратило на себя внимание ученых, стало предметом специальных научных исследований. И это не случайно.
Знание местных особенностей русской речи может быть использовано для решения многих важных научных и практических вопросов. Здесь прежде всего следует отметить то, что без учета своеобразия местных говоров неполными и недостаточными оказываются наши общие представления о русском языке как языке русского народа, о его сложности, о наличии в нем географических различий, о тех дополнительных богатствах и выразительных возможностях, которыми он располагает.
Русский язык развивался на протяжении многих веков. Изучение его истории — важная задача науки о языке. Но изучать историю русского языка по существу невозможно без знания русских говоров. Как справедливо отметил профессор В. В. Колесов в своей научно-популярной книге История русского языка в рассказах» (2-е изд, перераб. М, 1982), в русских говорах «в одном месте сохранилась старые формы местоимений, в другом — имен существительных, в третьих — глаголов. Сравнивая такие остатки друг с другом и с памятниками древней письменности, можно проследить развитие тех или иных слов а русском языке, понять причину их изменений».
Учет особенностей местных говоров очень важен при изучении целого ряда вопросов истории русского народа, в частности вопросов его расселения в пределах нашей страны. Ведь особенности любого конкретного говора достаточно определенно могут указывать, скажем, на северную или южную основу в историческом происхождении того населения, которое пользуется этим говором. Уже поэтому историков не могут не интересовать местные говоры при изучении истории конкретных групп русского населения, как и при изучении истории русского народа в целом.
Трудно обойтись без знания местных говоров при изучении и объяснении географических названий (топонимов). Многие из них образованы на основе диалектных слов. С их помощью такие топонимы и объясняются. Так, в Среднем Поволжье встречаются наименования селений типа Баклуши, Буераки, Бланка, Ендовина, Высокий Колок, Крутец, Курмыш. Объяснить и понять эти названия можно, если учесть, что в средневолжских говорах и до сих пор известны такие нарицательные слова, как:
баклуша — «небольшое озерко, понижение, ямина, которые весной заполняются водой»;
буерак — «овраг»;
елань — «поляна в лесу; луг, ровное открытое место, поросшее травой»;
ендовина — «котловица, округлая долина»;
колок — «лесок среди пашни, роща близ речной долины»;
крутец — «крутой возвышенный берег долины, холм с крутыми склонами»;
курмыш — «несколько соседних домов в селении, небольшой поселок, деревенька».
Знание местных языковых особенностей в ряде случаев помогает лучшему пониманию своеобразия языка художественных произведений. В этом нетрудно было убедиться и по примерам, которые приводились в книге ранее.
Неудивительно, что исследованием русской народной речи, ее местных (территориальных) особенностей занимались и занимаются многие ученые-языковеды. Среди них были такие выдающиеся деятели русской науки, как М, В. Ломоносов (1711–1765), В. И. Даль (1801–1872), И. И. Срезневский (1812–1880), А. А. Потебня (1835–1891), А. И. Соболевский (1857–1929), А. А. Шахматов (1864–1920), Д. Н. Ушаков (1873–1942), В. И. Чернышёв (1867–1949), Р. И. Аванесов (1902–1982), Ф. П. Филин (1908–1982) и другие.
В процессе деятельности ряда поколений ученых сформировалась особая отрасль языковедческой науки — русская диалектология (греч. dialectos — речь, разговор, говор; logos — учение).
Предметом диалектологии является изучение местных говоров русского языка в их современном состоянии и историческом развитии. В числе более конкретных задач этой науки можно указать такие, как установление диалектных различий русского языка; выявление территорий их распространения, исследование исторического происхождения таких различий, описание отдельных местных говоров, подготовка диалектологических атласов, изучение изменений, происходящих в местных говорах в условиях социалистического общества, и т. д.
Важную задачу диалектологии составляет изучение словарного состава местных говоров и создание словарей местных слов. И это понятно. Местные слова не только многочисленны и разнообразны в русском языке. Часть из них вошла в русский литературный язык и обогатила его.
