Итак, герой, о котором я хочу поговорить, – это ребенок – сирота. Книги о сиротах есть, вероятно, на всех языках и во всех культурах, потому что сироты, увы, существуют в жизни, существовали всегда и, к сожалению, будут существовать. Обычно ребенок – неотъемлемая часть семьи; сирота – это тот, кто лишился семьи, отторгнут от нее, пытается в нее вернуться либо старается найти новую. В обыденной реальности сироты чаще всего оказываются, так сказать, на обочине жизни[8]. Но в книгах сирота очень часто главный герой, который принимает на себя чрезвычайно важные функции.
Посмотрим для начала, что же такое сирота в художественном произведении. Терри Уиндлинг определяет литературного сироту следующим образом: «Герой – сирота не просто часто встречающийся воображаемый образ, это мифологический архетип, возникающий уже в древнейших историях нашего мира. Этот архетип включает в себя не только тех героев, которые в буквальном смысле стали сиротами после смерти обоих родителей, но и тех детей, которые были потеряны, оставлены, изгнаны, лишены наследства злыми приемными родителями, воспитаны в волшебном плену или выращены дикими животными»[9].
Сирота – образ и народных сказок, и древних легенд. От Ромула и Рема с их приемной матерью волчицей, от короля Артура и его сиротского детства, от рано осиротевшего Тристана, пытающегося избежать козней мачехи, тянется ниточка европейского рассказа о сироте. В дальнейшем мы увидим развитие этого образа как в европейской, так и в американской литературной традиции. Большинство примеров, которые я буду рассматривать, взяты из книг, доступных маленькому (и большому) читателю на русском языке – они либо написаны по – русски, либо существуют в русском переводе, однако в анализ будет включен и ряд важных произведений, которые еще не нашли своего переводчика (и издателя).
Корни книжного дерева детской литературы уходят в плодородную почву – миф. Поэтому давайте сначала посмотрим, что происходит с сиротами в мифах, взяв за основу определение мифа, предложенное Е. М. Мелетинским, филологом, историком культуры, основателем школы теоретической фольклористики: «При всей разноречивости в определении мифологии миф стал одним из центральных понятий социологии и теории культуры в XX в. При этом благодаря популярности психоанализа сама социология сильно “психологизировалась”. В юнгианской “аналитической психологии” миф в качестве “архетипа” стал синонимом коллективного подсознания»[10].
Для меня, однако, в данном случае важнее не собственно миф и его функционирование, а то влияние, которое он оказал на возникновение волшебной сказки, а впоследствии и детской литературы. «Установление Юнгом известных аналогий между различными видами человеческой фантазии (включая миф, поэзию, бессознательное фантазирование во сне), его теория архетипов расширили возможности поисков ритуально – мифологических моделей в новейшей литературе»[11]. Этот принцип может быть применен и к литературе детской, поскольку она, более чем какая – либо другая часть литературы, напрямую связана с фантазией, безбрежной детской фантазией. Вне зависимости от того, основано ли произведение на реалистическом сюжете или нет, успех обеспечен только той детской книге, чье воображение может сравниться по размаху с фантазией ребенка. В противном случае книга становится надоедливо назидательной и излишне сентиментальной.
Анализируя представление Юнга об архетипах, Меле– тинский замечает, что «мифологема дитяти» применяется Юнгом к понятию становления, соединению бессознательного и сознательного. Поэтому «мотивы невзрачности, покинутости мифологического дитяти» и те постоянные опасности, которым это дитя подвергается, отражают трудности достижения этого единства[12]. Не углубляясь слишком в юнгианскую аналитическую психологию, замечу: сирота в сказке и в литературе принимает на себя многие функции архетипического «ребенка».
Различные мифологические архетипы были прослежены Джерри Грисуолдом на примере ряда произведений, которые будут обсуждаться ниже: «Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна», «Принц и нищий», «Волшебник страны Оз», «Ребекка с фермы Солнечный Ручей», «Поллианна». Используя мифологический подход Отто Ранка и Джозефа Кэмпбелла, Грисуолд следующим образом суммировал то, что происходит с этими, как он их называет, дерзкими детьми:
«Родители ребенка поженились, несмотря на множество возражений. Какое – то время в семье все в порядке, семья, благородных кровей или нет, процветает. Но родители умирают, или ребенок больше не с ними и, по существу, становится сиротой. Беззащитный ребенок обречен на бедность и забвение; если он рожден в благородной семье, он теряет свое привилегированное положение. Герой путешествует, его усыновляет другая семья. В новой ситуации присматривающий за ним взрослый того же пола плохо обращается с ребенком, однако иногда помощь приходит от взрослого противоположного пола. В конце концов злодей посрамлен, и ребенок – герой торжествует»[13].
Вот такой незамысловатой истории, только рассказанной на множество ладов, и посвящена эта книга[14]. Я старалась собрать в ней коллекцию тех произведений, которые доступны читателю на русском языке. Эти книги окружают современного читателя, большинство из них он может достаточно легко найти, многие из них переиздаются. Тут и старые книги, и книги, написанные совсем недавно. Что касается переводов, то их приход к читателю в России весьма неравномерен. Переводы детских книг существовали и в дореволюционное время, в советский период тоже переводилось немало, хотя отбор подчас осуществлялся по идеологическому, а не по художественному признаку. В последние двадцать пять лет были переведены или переизданы многие забытые произведения, не говоря уже о тех книгах, которые никак не могли добраться до советского читателя. Современная литература часто переводится и издается почти без задержки. И во множестве этих произведений героем оказывается именно сирота. Кто же они, литературные сироты, и почему их так много?
Раздел I
Откуда все есть пошло
Глава 1
Психологическая подоплека
Когда я был маленьким, я часто «выбирал» себе богатых, красивых и добрых родителей и мечтал о том, как они меня усыновят и мы будем счастливо жить вместе, а я буду таким хорошим – хорошим и они будут мною гордиться и никогда не пожалеют, что меня взяли.
Екатерина Мурашова. Класс коррекции
Прежде чем обратиться к герою детской книги, давайте посмотрим на ее читателя. Ребенок как читатель очень отличается от читателя взрослого. Воображение ребенка будить не надо, оно и так уже работает вовсю. «Как будто», «понарошку», «представь себе, что» – самые естественные слова в лексиконе ребенка. Вот почему сказка стала такой важной частью детского чтения. По словам Дж. Р. Р. Толкина, «детям не чужда и художественная вера, если только умения сказочника достаточно, чтобы ее породить. Такая способность разума называется “волевым прекращением неверия”»[15]. Для взрослых существует фантастика и фэнтези, однако это относительно малая часть читаемой взрослыми литературы. Все, что читает (или слушает) ребенок до определенного возраста, подпадает под определение фантастики, только эта фантастика называется сказкой. Итак, маленький читатель (слушатель) ожидает сказки, необычной истории, таинственных превращений и небывалых приключений.
Воображение – Страна Фантазия, так замечательно описанная Михаэлем Энде, – отчизна каждого ребенка, и детские книги – путеводители по этой стране, по ее многочисленным уголкам и районам. Как пишет Энде: «Есть люди, которые никогда не попадут в Фантазию… И есть люди, которые попадут, но останутся там навсегда. И есть немногие, которые могут бывать там и возвращаться обратно. Такие, как ты. Они – то и делают оба эти мира здоровыми»[16]. Этот образ путешественника, который может вернуться, включает в себя и писателя, пишущего для детей, и ребенка, читающего книгу. Ребенок, читая (и слушая) книги, учится ориентироваться в Стране Фантазии с закрытыми глазами, однако нам, взрослым, исследующим эту державу, необходимы дополнительные карты и планы. Образ героя – сироты может стать путеводной нитью в понимании того, как литературный герой детской книги отражает те или иные тенденции, существующие в обществе, в котором книга создавалась.
Мне бы хотелось не только рассказать о героях – сиротах в литературе, но и понять, почему (и зачем) их такое множество. Эту особенность детской литературы подмечают и сами дети. Один мальчик спросил: «Почему в сказках так много сирот? У Золушки умерла мама, у Буратино ее вовсе не было, Гретель и Гензель – их предали родные, Серая Шейка – ее вообще вся стая покинула. Пеппи Длинныйчулок растет одна, мамы нет, отец далеко»[17]. И он еще долго перечислял. А действительно, почему? Какую функцию выполняет сирота, отчего читатель – ребенок так охотно выбирает эти книги? Что видится маленькому читателю, когда он держит в руках книгу о сироте, читает и перечитывает грустную историю? Образ сироты может оказаться ценной лакмусовой бумажкой, выявляющей не только тайные мечты читателя (современника или потомка), но и ценности, характерные для того общества, в котором сирота живет. Сирота как литературный персонаж – это превосходная проекция разнообразных чаяний и страхов, присущих детям.
